Но это было еще не все. Пять минут спустя раздался звонок в дверь. Клаус успел выпить рюмку водки и наливал вторую. Он думал, что это опять Ева — вечно она что-нибудь забывает! Быстро спрятав в шкаф бутылку и рюмку, он поспешил к двери.
С той стороны стоял комиссар Хаузер. В этот момент он больше чем когда-либо походил на мопса.
— Добрый вечер, герр Майнинген, — сказал он. — Очень сожалею, что вы меня не застали.
— Ладно, это в общем-то пустяки. Я только хотел…
— Вы хотите сказать, что ничего экстренного у вас ко мне не было? — проворчал комиссар скорее с утвердительной интонацией, чем с вопросительной.
Клаус попытался улыбнуться. Но мускулы лица ему не повиновались. Впрочем, каким образом полагается встречать комиссара, с какой миной — Клаус не имел ни малейшего понятия.
— Ну что же… Заходите, — пригласил он Хаузера.
— У меня нет разрешения на обыск, — пробурчал комиссар, но вошел в квартиру. Он очень внимательно осмотрел сначала прихожую, затем гостиную.
— Шикарно, шикарно, — бормотал он.
Наконец он вышел на балкон, вдохнул пару раз воздух — полной грудью! — перегнулся через перила и тотчас отпрянул назад.
— Вы не боитесь опростоволоситься? — спросил он.
— Абсолютно! — ответил Клаус.
— А я боюсь, — вздохнул Хаузер. — Хожу все время как по острию бритвы.
Клаус снова достал водку и принес тоник.
— Как я понимаю, у вас возникло… Хотите пропустить рюмочку?
Комиссар отказался:
— Я обхожусь без этого, — заметил он. — Кроме того, выпивка — довольно дорогое удовольствие.
— Да, вы правы, — подтвердил Клаус, наливая рюмку до краев и опрокидывая ее содержимое в рот — дороговизна его, видимо, не смущала.
— Я полагаю, вы на телевидении неплохо зарабатываете, — продолжал Хаузер, усевшись в кресло.
— Ну, не так уж много, — отозвался Клаус.
— Однако у вас очень удобная мебель, хотя взгляд она не радует, — заключил Хаузер, похлопывая по дереву. — Гм… Насколько я знаю, с начала года вы сидите без работы.
— Вы достаточно хорошо информированы.
— У вас сохранились какие-нибудь доходы?.. Может быть, недвижимость?
Клаус криво усмехнулся, становясь все более серьезным.
— Что означают ваши вопросы, герр комиссар? С каких это пор вы взяли на себя обязанности налогового инспектора?
Хаузер вздохнул, и Клаус понял, что это неспроста — надо быть начеку. Нет, не просто так возникло у комиссара желание поболтать с кем-нибудь вечерком. Комиссар был на службе.
— Вы продали свою машину, — сказал он. — Мазерати. Вполне исправную, на ходу. Вам жалко было с ней расставаться? Вы сделали это с легким сердцем?
Клаус молчал.
— Вы хотели, по-видимому, купить себе недорогой фольксваген… Я полагаю, теперь он вам не нужен, герр Майнинген. Или?..
— Я… Я могу спросить, чего вы добиваетесь своими вопросами?
Клаус почувствовал себя вдруг как государственный преступник на допросе в охранке, где никогда и никому нельзя доказать свою правоту. Мысленно он пытался найти выход из щекотливого положения.
— Когда вы в последний раз навещали брата, — продолжал комиссар Хаузер, словно не замечая его смущения, — вы, видимо, поссорились с ним.
— Ага, — кивнул Клаус. — Тереза Пихлер. Голос народа. И вы под впечатлением ее показаний?
— Меня интересуют факты, и только факты! Или вы будете отрицать, что перебранка между вами и братом перешла границы дозволенного и вы начали оскорблять друг друга?
— Да. Но это было месяц назад.
— Итак, вы не были в ссоре. А может статься, ссора состоялась, потому что вы хотели получить от брата некоторую сумму — и немалую? А он отказывался дать ее вам?
— Боже мой! Не загоняйте меня в угол!
Комиссар поднял брови. Клаус обследовал свои карманы, ничего не нашел, поднялся с места, достал из ящика секретера пачку сигарет.
— Послушайте, — сказал он, — я никогда не клялся в любви к Леонгарду и не лгал… — Он достал зажигалку и высек огонь. — Не буду врать: я хотел его немного потрясти. Согласен, это очевидный нажим. Я продал автомобиль, который мне очень нужен, действительно, но моя касса опустела.
Хаузер кашлянул, но Клаус поднял руку.
— Но, — продолжал он, — но, когда я вчера был у Леонгарда, я привез ему приглашение от «Космо-Теля». В новом супер-шоу я должен стать ведущим. Запланировали шесть передач. За каждую передачу плата в пятикратном размере. Это больше, чем вы, сбиваясь с ног в погоне за преступниками, получаете за год.
Последнее замечание свидетельствовало о том, что Клаус пренебрег правилами хорошего тона, ну да теперь это было неважно.
— Короче: теперь мне ничего не нужно, — заметил Клаус в заключение. — Сами видите, куда вы забрели с этим вашим «cui bono».
— Спасибо. По латыни у меня тоже была четверка, — усмехнулся комиссар.
— А у меня нет. — Клаус загасил сигарету.
Хаузер по-прежнему оставался невозмутимым. Кряхтя, он тяжело поднялся с места.
— Я должным образом оцениваю вашу откровенность, — сказал комиссар. — Смею заметить, что, видимо, в вашем кругу продажа автомашины не воспринимается как событие значительное. Наверное, и вас эта продажа не разорила. Впрочем, это надо еще проверить. Неубедительно и ваше объяснение, что визит к брату заказало вам телевидение. Вы все это знаете, может быть, поэтому так настаиваете на своей версии, пытаясь убедить нас, что это самоубийство, хотя выглядит все скорее как убийство.
«Вот баран!» — подумал Клаус. Им овладела ярость, он было открыл рот, чтобы высказать все, что думает о Хаузере, но тут же решил, что благоразумнее не делать этого. Возможно, представится другой случай выпустить пар.
— Кстати, по поводу «cui bono». Если у вас появится настроение сообщить мне несколько неопровержимых истин, — я к вашим услугам. Будьте здоровы! — попрощался наконец комиссар.
— Катись колбаской! — зло пробормотал Клаус ему вслед. Но эта злость охватила его лишь на мгновение. В глубине души он сознавал, что неправ. И все же осторожность была необходима.
