Линдсей Баффин
Тайная женитьба
1
— Дейви-Грейви[1]! Дейви-Грейви! — неслось по всему дому.
Он с раздражением зажал уши и выскочил на крыльцо, рассчитывая найти покой на улице.
Но это ему не удалось. Тонконогая рыжеволосая бестия последовала за ним. Она ходила по пятам и приставала с дурацкими вопросами.
— А у тебя есть подружка, Дейви-Грейви?
А почему ты не ходишь на танцы? А ты умеешь целоваться?
И что только этой девчонке от него надо?!
Потом он сидел на высоком берегу и смотрел на воду. Неподалеку дети ныряли в реку с высокого камня, соревнуясь друг с другом в ловкости.
— Эй, кто-нибудь, помогите!
Услышав крик младшего брата, он бросился на помощь. Брат метался по берегу, показывая рукой на воду.
Он, не раздумывая, кинулся в реку. Вода была мутновато-зеленой, но он почти сразу нащупал под водой безвольное тельце и вытащил на берег. Его рыжая насмешница была без чувств. На лбу у нее синела шишка, по-видимому, она ударилась головой о камень или о корягу на дне.
Он смотрел на нее и не знал, что делать.
Вдруг на его глазах лицо девятилетней девочки превратилось в лицо златокудрой дивы с призывно приоткрытыми губами, от которых пахло омытой весенним дождем сиренью. Он невольно склонился к ним, чтобы поцеловать, а она распахнула хитрые кошачьи глаза и залилась пронзительным смехом.
— Дейви-Грейви!
Смех перерос в мелодичный звон будильника, и Дэвид проснулся, с облегчением осознав, что это только сон.
— Надо же такому присниться… — пробормотал он, вставая. — Далекие воспоминания детства. К чему бы это?
Вечером того же дня Дэвид Патрик Уильямс понял, что странный сон приснился ему не напрасно.
— Я категорически не согласен. Об этом не может быть даже речи! — Он яростно промокнул губы и, швырнув полотняную салфетку на белоснежную скатерть, уставился на сидевшую напротив мать.
Между двух высоких готических окон Мэри Уильямс смотрелась как собственный портрет, написанный искусной рукой художника. В элегантном голубом платье с жакетом и в модной шляпке с пером она выглядела, как всегда, великолепно. Темно-русый тон окрашенных волос, уложенных в безукоризненную прическу, и тщательный макияж делали ее гораздо моложе пятидесяти пяти лет.
Но раздосадованный ее просьбой Дэвид был не в состоянии в тот момент оценить по достоинству старания визажиста матери.
— Дэвид! — взмолилась Мэри, вложив в его имя всю меру своего отчаяния, и всем корпусом подалась вперед. Ее грудь опасно зависла над шариками шоколадного мороженого. Голубые глаза, обрамленные тщательно накрашенными ресницами, смотрели на сына с надеждой. — Я обещала Линде, что ты обо всем позаботишься. Будь умницей. Уверяю, скучать тебе не придется.
Не придется скучать?! Дэвид фыркнул. Зря он принял приглашение матери вместе пообедать.
Но «Кордова» был его любимым рестораном, и он не мог устоять перед искушением, хотя ему следовало бы догадаться, что матушка что-то замышляет. Обед в «Кордове» всегда оставлял у Дэвида более чем приятное впечатление. Интерьер в испанском стиле, обилие солнечных пейзажей на белых стенах и разнообразные цветочные композиции придавали атмосфере ощущение праздничности. Все, начиная от мебели и кончая сервировкой, отличалось изысканностью.
А «Мэри возводила изысканность едва ли не в ранг религии.
Со дня смерти отца, скончавшегося несколько лет назад от сердечного приступа, Дэвид дал себе слово заботиться о матери и делать для нее все, что в его власти. Однако ее требования, на его взгляд, доходили порой до абсурда.
Он бросал на Мэри сердитые взгляды, скорее недовольный собой, чем ею.
— Мама, у тебя найдется с десяток друзей, кто будет счастлив показать Джеки…
— Ее зовут Джанет.
— ..Джанет достопримечательности. В конце концов Сакраменто — не Нью-Йорк. В нем трудно заблудиться.
— Я не прошу тебя показывать ей город. Все города похожи друг на друга. Калифорния очень красивый штат. Я знаю, что девушке будет интересно съездить на океан, в горы, побывать на винодельнях… — Мэри сделала паузу и одарила сына улыбкой, которую обычно пускала в ход на светских раутах. — Ты непревзойденный знаток вина, дорогой. Уверена, что Джанет будет благодарным слушателем, ведь узнавать что-то новое всегда интересно.
— Мама, — Дэвид положил салфетку на край пустой тарелки, — у меня нет ни времени, ни желания играть роль экскурсовода для этой маленькой бестии.
Идеально выщипанные брови Мэри слегка изогнулись в удивлении.
— Что дает тебе право так отзываться о ней?
Ты ее совсем не знаешь. Ты даже забыл, как ее зовут.
— Мы с ней вместе росли. Насколько я помню, она с большим удовольствием подвергала меня всяческим насмешкам.
— Джанет действительно любила пошутить, но она не виновата в том, что у тебя отсутствовало чувство юмора. К тому же с тех пор прошло пятнадцать лет. Джанет была тогда ребенком. Она давно выросла.
— В таком случае ей не нужен поводырь. Она в состоянии сама о себе позаботиться. А мне и без нее есть чем заняться.
В глазах Мэри блеснули искры упрямства, которых Дэвид больше всего опасался.
— Чем же ты собираешься заниматься, Дэвид? Мне известно одно: твой отец остался бы тобой страшно недоволен. Он бы ни за что не упустил возможности оказать содействие дочери Фрэнка Андерсона.
Дэвид никогда не понимал, откуда у столь миниатюрной женщины, как его мать, несгибаемая сила воли. Его отец был крупным мужчиной, рядом с которым мать казалась малюткой, но и он не мог противостоять жене. Неудивительно, что его сыну тоже пришлось нелегко.
Опасаясь, что может поддаться на уговоры матери, Дэвид собрал остатки решимости.
— Боюсь, я занят сейчас. Моя работа…
— Ты слишком много времени проводишь на работе. — Мэри погрозила ему пальчиком с идеальным маникюром. — Я понимаю, ведь дома тебя никто, кроме кошки, не ждет. Интересно, что ты делаешь в своей ужасной квартире.
— В апартаментах. Жилой комплекс «Акация» считается одним из самых красивых и престижных в городе, — гордо заявил Дэвид, выпрямляя спину.
— Тебе следовало бы чаще выходить из дому, да не одному, а в компании какой-нибудь
