подобная пламени факела, что освещает путь в ночи, и намеренно отставший Север невольно любовался Соней.
Вскоре невдалеке, скрытая доселе между травами, мелькнула широкая полоса дороги. Еще через несколько мгновений копыта коней застучали по камню Тракта.
Только возле самых ворот Соня натянула поводья, поджидая спутников, втайне жалея о том, что лихая скачка завершилась так скоро.
Когда Север нагнал остановившихся у ворот спутниц, седой десятник уже подошел к ним и теперь с восхищением, которое граничило с наглостью, взирал на его подругу.
— Цель приезда? — осведомился он.
— Ты что же, придурок, глаза свои дома оставил? — нахмурилась Соня.
— Припоминаю, что когда-то встречались,— равнодушно ответил тот, старательно не замечая оскорбления.— Время летит быстро,— философски заметил он,— а через ворота проезжают столь многие, что всех, как ни старайся, не упомнишь.
Он выразительно посмотрел на девушку, и глаза прекрасной шадизарки потемнели, предвещая бурю, но более чем прозрачный намек на пролетевшее время остудил ее пыл.
— Север,— обратилась она к своему спутнику.— Отсыпь этому прохвосту сотню золотых. Это вернет ему память.
Вожак удивленно вскинул бровь, но спорить не стал и, послушно развязав кошель, уплатил требуемую сумму.
— Ну как? Теперь припоминаешь?
— А как же! — ухмыльнулся стражник.— Еще не родился мужчина, способный забыть божественную Соню, если увидел ее хоть раз!
При виде золота, посыпавшегося в руки их начальника, толпившиеся рядом стражники одобрительно загалдели. К тому же часть этих денег должна была перекочевать в их кошельки, и это обещало достойное завершение прекрасно начавшегося дня в одной из таверн славного города воров.
— Я все еще должна объяснить, куда еду и зачем? — поинтересовалась красавица.
— Ба! — хлопнул себя по лбу десятник.— Я сейчас припомнил: ты ведь живешь в этом городе! А кто твои спутники? — Он вновь осклабился.
— Довольно того, что они мои спутники,— нахмурилась Соня.
— Конечно, конечно…— заторопился десятник.
Он вовсе не желал портить отношения с прекрасной воительницей, которая с королевской щедростью сорила золотом.
— Тем не менее я отвечу тебе. Север — мой казначей, а Гана — мой писарь, и, смею надеяться, что моим спутникам нечего опасаться в моем городе?
— Не сомневайся! — ухмыльнувшись, поспешил он заверить девушку.— За такие деньги он может на моих глазах помочиться на статую Тиридата Великого! Но только на моих. И моих людей… Поняли, бездельники? — спросил он, повернувшись к своим людям, и те радостно загоготали, что означало полное согласие.
— Не беспокойся,— ответила Соня,— остальные получат свою долю сегодня же.
— Я рад знакомству, Северянин! — Он кивнул Соне, показывая, что вполне удовлетворен ее ответом, и улыбнулся Северу открытой улыбкой, по-своему истолковав произнесенное девушкой имя.— В тебе чувствуется сила, а такие люди везде ко двору.
— Благодарю за добрые слова,— сдержанно ответил Вожак.— Да и насчет статуи мысль интересная, хотя я вряд ли воспользуюсь предоставленным мне правом.
Десятник захохотал, стражники подхватили, и, сопровождаемые их смехом, путники въехали в город.
Пока Соня разговаривала с десятником, Гана сидела в седле, не зная куда девать глаза. С одной стороны, ей льстили более чем жадные взгляды, которыми ее одаривали стражники, а с другой — она просто не знала, как вести себя в таких случаях. В Яме ее просто использовали, как использовали бы любую другую женщину, окажись та на ее месте. Здесь же она почувствовала, что ею еще и восхищаются. Это оказалось настолько приятно и непривычно одновременно, что она не могла понять, какое из ощущений сильнее.
Север лишь посмеивался про себя, прекрасно понимая ее состояние, но, в отличие от деревенской девчонки, он заметил и еще кое-что: на Соню смотрели совсем не так, как на Гану. В обращенных на его подругу взглядах читался такой священный восторг, какого он никак не ожидал от огрубевших на службе вояк. Пожалуй, когда десятник назвал Соню богоподобной, он выразил свое истинное к ней отношение, и не только свое, но и своих людей.
Постепенно улица, по которой они ехали, становилась все просторнее, а дома все роскошнее, но даже те постройки, что остались позади, произвели на Гану неизгладимое впечатление, и чем дальше они продвигались вперед, тем шире раскрывались ее и без того огромные глаза.
— Неужели здесь живут люди? — с изумлением прошептала она.
— Я так понимаю, что дома тебе понравилось? — улыбнулась Соня.
— Да уж…— покачала головой ее подруга.
Небольшой отряд въехал в центральную часть города и начал понемногу приближаться к торговой площади. Лавки ремесленников непрерывающимися рядами лепились одна к другой. Рискуя вывалиться за прилавки, торговцы наперебой протягивали проезжающим ткани, оружие, обувь и украшения. У Ганы глаза разбегались при виде такого изобилия.
Продавцы вина, фруктов, сластей и прочей снеди надрывно расхваливали свой товар, вызывая у девушки перемежающиеся приступы то голода, то жажды — в зависимости от того, что ей предлагали. Она умоляюще посмотрела на Соню, но та предложила ей немного потерпеть, и Гане не оставалось ничего другого, как вдыхать божественный аромат свежей выпечки и глотать наполнявшую рот слюну.
— Теперь следите внимательнее, чтобы не пропали деньги и вещи,— предупредила Соня.
— Да у меня денег-то…— начала было Гана и ощупала глаз.— Даже синяка не осталось,— вздохнула она, поймав на себе насмешливые взгляды Сони и Севера.
— Ну так следи за поклажей.
Предупреждение оказалось как нельзя кстати, потому что не проехали они и сотни шагов, как к ним подскочил пронырливый торгаш, с головы до ног увешанный всевозможными талисманами и амулетами.
— Благородный господин! — даже не посмотрев на Соню, с ходу закричал он, наваливаясь Северу на ногу.— Ты едешь на рыночную площадь, а там полно отребья без совести и чести. Купи амулет от воровства! — Он затряс перед лицом Севера плоской дощечкой с грубо вырезанными на ней рунами непонятного содержания.— Он защитит! — простодушно пообещал коротышка.
На краткое мгновение он замер, а Вожак молниеносно — Соня даже удивилась, как ловко это ему удалось! — поймал воришку за руку с зажатым в ней ножом, которым тот намеревался срезать кошель Севера.
— Да ты, я вижу, и цену сам себе назначил,— насмешливо сказал воин, легко поднимая вора на пару локтей над землей.— И даже взять их решил сам, не утруждая меня. Только сдается мне, что это сильно смахивает на воровство.— Он обернулся к Соне, которая едва заметно улыбалась.— Что в Шадизаре делают с карманником?
— Отрубают руку.
— Вот как? — Неуловимым движением он выхватил из-за спины клинок и приставил его к кисти вора, все еще сжимавшей нож.— Слишком длинные у тебя руки,— заметил Север.—
