Снежный барс улыбнулся, положил на лапы тяжелую свою голову и смотрел на двух Агеев, мерцая глазами.
– Спасибо, что пришел, – сказал мальчик. – Я уезжаю, но буду помнить тебя.
И он стал отходить, подталкивая своего яка, и они оба пятились, дабы не поворотиться к царствующему в хребтах спиною. Царствующие непочтительных наказывают.
Сердце радовалось – пришел! Как же он все-таки учуял, что его хотят видеть?
– Я его видел, – сказал Агей деду.
– Без ружья? – у Виталия Михайловича даже руки опустились. – Ты ходил к нему без ружья?
– Но ведь это Агей.
– А если это был его тезка?
– Нет, – сказал внук. – Это был Агей.
Он поднял тарелку и выпил бульон через край.
– Ты опять куда-то?
– К синему камню.
– Ладно, – согласился дед. – Только быстро. Пограничники звонили: машина вышла от них полтора часа назад.
Небо, глядя на Землю, как она творит горы и долы, моря и реки, деревья и травы, из одной только радости видеть чудо творения из сини своей да из облаков выслепило всего один камень – лазурит. Ну, конечно, не удержало, уронило, и одна частица сотворенного небом камня – синее око, величиной с хороший автобус, – ухнула всего-то в полутора километрах от станции гляциологов, или попросту от домика, в котором жили ученый человек Виталий Михайлович и его внук Агей. Впрочем, случилось это несколько раньше, чем люди начали заниматься изучением ледников.
Открыл камень Агей. А потом они с дедушкой закрыли открытие.
Виталий, Михайлович о науке был очень высокого мнения, а вот в разумности человечества сомневался.
– Сколько цивилизаций погубили распри и войны! – восклицал он. – Египет, Эллада, древние индийские государства, Рим! И что же? Миллионы людей, лучшие умы, снова работают на войну. Совершенствуют машину убийства.
И еще в одном укорял Виталий Михайлович человечество: в неразумной корысти.
– Покажи мы этот лазурит геологам – и начнется! Тотчас все разворочают. Камень распилят на кусочки, увезут, шкатулок из него наделают, каких-нибудь верблюдиков. А он – чудо природы. Пусть лежит в земле, покуда люди не дорастут до мысли, что чудо должно принадлежать тому месту, где сотворено природой. Не обязательно все свозить в города. Чудо на своем месте обязательно родит иное чудо. Ну, например, придет сюда мудрый человек, посмотрит на лазурит, и осенит его счастливое открытие.
Агей разгреб слой земли и глядел на синюю, словно бы в изморози, вершинку камня. Взглядывал на небо, на горы, на крошечный домишко станции и ждал, не шевельнется ли в душе какой-нибудь корешочек какого-то открытия?
Корешочек сидел тихо-тихо, словно его и не было.
– Не время, – вздохнул Агей. Он был уверен: открытие за ним. Знать бы, какое? В биологии, в геологии или, может, это будут – стихи? Стихи, нужные всему миру и каждому человеку, любого открытия стоят.
Агей наклонился, прикоснулся рукой к лазуриту.
– Ладно, – сказал он точь-в-точь как дед. – Я к тебе приду потом. Думаешь, не понимаю, что учиться надо? Потому и уезжаю. Ты потерпи, вернусь – освобожу тебя. К тому времени люди наверняка поумнеют.
Агей забросал лазурит землей, привалил тонкое место камнем.
– Ты уж прости нас с дедушкой! – и вздохнул. Целый день вдыхалось.
Предыстория вторая
Седьмой «В» класс слыл особым. Все ведь дело в людях, а люди в седьмом «В» были как на подбор. Во-первых, Курочка Ряба. И уже этого вполне достаточно! Не только класс, но и школа становилась знаменитой, имея таких личностей, как Курочка Ряба.
Курочка Ряба – не прозвище, это две фамилии двух мальчиков.
Год тому назад, в начале сентября, Вячеслав Николаевич пришел на свой урок с длиннющим, худющим человеком в ботинках невероятного размера.
Вова с первой парты тотчас сообщил:
– Пятидесятый!
– Нет, – возразил новичок. – Пока сорок седьмой.
– Знакомьтесь, – сказал Вячеслав Николаевич, – ваш новый товарищ. У нас два свободных места…
– Вячеслав Николаевич! – воскликнули с последней парты.
