собственный пистолет и она умела с ним обращаться.
Первое, что она сделала, оказавшись на свободе, — это купила пистолет. Ей навсегда запомнилось, как тогда, в «Черной крысе», она держала в руке оружие. В то время она не знала, как им пользоваться, но почувствовала его власть. Она видела, как грубые, жестокие люди попятились при виде оружия у нее в руках.
Ей потребовалось набраться храбрости, чтобы отправиться в мужской мир оружейных мастеров и купить пистолет. Белла Барстоу, вероятно, не отважилась бы это сделать, но Беллона Флинт смогла. Она договорилась о частных уроках в респектабельном заведении, где мужчины практиковались в стрельбе, и до сих пор приходила туда каждую неделю, чтобы пострелять. Она больше никогда не будет такой неосмотрительно беззащитной.
Однако Белла сомневалась, что способна убить кого-нибудь, даже Огастуса, и тем более преднамеренно.
Снова принявшись за краску на лице, она вспоминала, что сказал Кокси о капитане Роузе. Удивительно, что Роуз сделал все, что мог, чтобы защитить ее.
Он странным образом влиял на ее жизнь: это он продемонстрировал ей власть оружия.
И вероятно, без проведенного с ним времени она не смогла бы прийти к решению отказаться от невыносимого брака. Без посеянных тогда семян у нее, возможно, не нашлось бы сил построить новую жизнь.
Если бы только он сейчас оказался здесь, чтобы снова дать ей силы…
Белла посмеялась над собой — это все равно что звать Оберона, волшебного короля.
— О, мисс, в чем дело? — взволновалась Китти, войдя с чайным подносом.
— Ни в чем, Китти. — Белла погасила улыбку. — Кроме этой краски. Она не стирается.
— Вам нужна горячая вода и мыло, мисс. Сейчас принесу.
Китти ушла, а Белла рассеянно смотрела на свое отражение…
Может ли Клаттерфорд помочь ей? Она знала, что эта история приведет его в такое же негодование, как и ее, но можно ли в этом случае обращаться к закону? Даже если бы им удалось снова разыскать Кокси, они никогда не смогли бы заставить его дать показания в суде. Поэтому лучше вообще ни о чем не упоминать, тем более что Белла боялась, как бы ей самой не пришлось нарушить некоторые законы, прежде чем с этим делом будет покончено.
Ей хотелось погубить Огастуса, так же как он погубил ее. Белла выпрямилась. Может ли это быть ее отмщением? Для такого, как он, вполне достаточно просто довести до всеобщего сведения, что он игрок. Конечно, этого совсем не достаточно для кипевшей внутри Беллы свирепой ярости, но репутация Огастуса будет разрушена и Шарлотта Лэнгем спасена.
Однако как осуществить хотя бы это?
Если бы были доказательства, леди Фаулер могла упомянуть его постыдное поведение в своем послании или Белла могла бы распространить собственный рассказ о его грехах. Но прежде всего Белле нужны доказательства, а она не представляла себе, как их получить.
Где мужчины играют в кости и в карты, не попадаясь на глаза тем, кто их знает? Белла пожалела, что не вытащила из Кокси такие детали. Как может кто-то вроде нее — молодая неопытная женщина — проникнуть в такое место, а потом выставить то, что там происходит, на общественное осуждение?
Она снова подумала о капитане Роузе. Да, этот человек, несомненно, знал как. Он, вероятно, и сам был игрок, но Беллу встревожило то, какую дорожку выбрали ее мысли. Нет, она не может отправиться в Дувр в поисках капитана, с которым на короткое время встретилась четыре года назад.
Однако другой план не приходил ей в голову, а она должна что-то сделать, иначе сойдет с ума.
Как только Белла смирилась с таким планом, на нее снизошло удивительное спокойствие. Оно принесло уверенность, которую до этого она испытала только однажды — когда решила, что любой ценой должна убежать из той комнаты в Дувре.
Тогда она боролась против подсознательного желания дождаться освобождения, и ей пришлись преодолеть ужасный страх, но она справилась, и это определенно принесло ей пользу.
Благодаря помощи капитана Роуза.
Нужно выехать как можно скорее, исполнение замысла нельзя откладывать.
Белла полагала, что поездка до Дувра может занять около двадцати четырех часов, но это будет хорошее путешествие со сменными кучерами, которые могут ездить по ночам. В таком случае она будет там через сутки.
Внезапно Белла вспомнила о «Козероге» и пастухе, который, возможно, вернется туда завтра, полный похотливых ожиданий. И это еще одна причина покинуть столицу, хотя он и его искушения были ничто по сравнению с важностью ее задачи — наказать Огастуса.
Был ли ее брат еще и соблазнителем невинных? Или пьяницей? Теперь, когда Белла знала об одном его пороке, она подозревала, что существовало и множество других.
— Китти, — обратилась Белла к служанке, которая принесла горячую воду, — собери мои вещи. Я уезжаю в Дувр.
— В Дувр, мисс?
Китти едва не выронила кувшин.
— Да, в Дувр, и как можно скорее. Пусть Энни закажет мне место на самый ближайший дилижанс.
— Только вам, мисс?
Белла оказалась застигнутой врасплох. В такое путешествие леди следовало взять с собой горничную, но Белла не хотела, чтобы Китти ехала с ней, потому что затея могла оказаться опасной.
— Только мне, — твердо ответила Белла. — В многолюдном экипаже я буду в полной безопасности, а в гостинице найдутся слуги, которые помогут мне, если понадобится. Многие женщины путешествуют таким образом в одиночку.
— Но не леди вашего положения.
— Мое положение не столь высоко. Пока ты собираешь вещи, я отмою лицо. И поеду как Белла, а не как Беллона. Я отправлюсь в платье Беллоны, потому что оно практичнее, но уложи платья, которые мы купили у миссис Морей.
Всего несколько коротких месяцев назад Белле не терпелось спрятаться за Беллоной Флинт: она боялась, что ее могут случайно узнать, и хотела выглядеть некрасивее и старше, чтобы соответствовать обществу леди Фаулер. После Олимпийской пирушки ей понравилось быть самой собой, и это все изменило. Теперь Беллона воспринималась как тюрьма, а Белла — как пара удобных туфель после тех, которые жмут.
К тому же Белла, а не Беллона, должна жестоко отомстить сэру Огастусу Барстоу.
Огастус.
Причина всех ее страданий.
Белла Барстоу увидит его в аду — она дала себе клятву, — даже если ей самой придется отправиться туда вместе с ним.
Как только загадочная Келено ушла, Торн снял маску и убрал в саквояж, который сейчас вез домой словно простой слуга на посылках. Одетый в синюю ливрею с серебряными галунами, он был фактически незаметен в фешенебельном Лондоне, а быть незаметным — это дорогое удовольствие.
