мчатся сломя голову. Так почему бы не сыграть на этом?
— Как? — спросил Френсис.
— Ты знаешь моего Баньши.
Френсис содрогнулся. Баньши был одним из новых жеребцов Майлза, злобный серый конь, пытавшийся уничтожить любого, кто хотел прокатиться на нем. Он был уродлив, словно слеплен на скорую руку, но обладал потрясающей быстроходностью и выносливостью. Дьявольская лошадь, но будет ценным призом тому, кто сумеет укротить ее да еще и переживет езду на таком диком жеребце.
Майлз довольно хохотнул.
— Тогда до воскресного смотра лошадей. Там, в конюшнях, довольно легко будет подбить братцев на пари между Баньши и одной из кляч Олбрайтов. Они, кажется, гордятся парочкой из них. Я выиграю, и дело в шляпе.
По воскресеньям охотничья братия развлекалась, восхищаясь лошадьми друг друга, заключая пари и иногда перекупая понравившихся скакунов.
— Ага, — вмешался Кон, — проблема только в том, что даже Олбрайты вовсе не такие идиоты, чтобы заключать пари на твоих рысаков, Майлз, на любого из них.
— Да, — вздохнул Френсис, — к тому же это мое дело, а не твое. Я сам поскачу на этом бешеном… Лучше всего я просто куплю его у тебя сразу. Сколько ты хотел за него?
— Пятьдесят.
Френсис мрачно посмотрел на друга, но ответил:
— Договорились.
Майлз просиял и повернулся к Фелисити.
— Ну, дорогая? Говорил я тебе, что получу за него пятьдесят? Так что теперь ты должна мне пирог, сделанный твоими прекрасными ручками.
Фелисити вспыхнула, но тут же рассмеялась.
— Майлз Кавана, иногда я просто в восторге от тебя, злопакостник этакий. Какая хитроумная афера! Ты просто прожженный жулик и шалопай!
— А мы такие и есть, дорогая. Все мы — Шалопаи!
Днем в воскресенье большая часть охотничьей братии собралась на окраине Мелтона, чтобы поглазеть на скачки между Томом Олбрайтом на его огромном чалом по кличке Вискерс и лордом Мидлторпом на совершенно диком сером жеребце Баньши. Пари заключали в основном против серого. Мидлторп был опытным всадником, но вряд ли способен на чудеса.
А лошадь его не выглядела многообещающей, кроме того, имела бешеный нрав и уже успела укусить какого-то зазевавшегося зрителя.
Френсис настороженно поглядывал на своего невольного партнера в готовившемся обмане. Баньши зыркал в ответ и скалил зубы, вскидывая задними ногами.
Сегодня утром, когда охотники бродили по конюшням Мелтона, Баньши был официально объявлен лошадью Френсиса и стал предметом огромного количества смешков и подначек. Когда братья Олбрайт проходили мимо и сделали несколько едких замечаний, Френсис тут же оскорбился. Обе стороны начали горячиться, и дело быстро дошло до пари и скачек, как и предполагалось по задуманному Шалопаями плану.
Было непросто, однако, довести пари до необходимой высоты, но все же братья позволили жадности одержать верх над осторожностью. Ведь любому дураку было ясно, что Баньши выглядел как ходячее недоумение. Наконец на трех тысячах гиней ударили по рукам.
— Уже засомневались? — ехидно спросил Том Олбрайт, подойдя еще раз, чтобы покачать головой над неудачной внешностью дьявольского скакуна. — Теперь уже поздно.
— Это вам поздно отступать, — заявил Френсис. — Он быстрее, чем кажется с виду.
Олбрайт только расхохотался.
— Уж придется бедняге попотеть!
Тут до Френсиса дошло, что Олбрайты вовсе не беспокоились об исчезновении сестры. По крайней мере держались они как обычно. Вполне возможно, что они наняли сыщиков, рыскающих по всей стране, но почему-то он сомневался в этом. Они, вероятно, отобрали у нее всю собственность и сочли, что больше эту курицу не ощипать. Пусть устраивается в этом суровом мире на свой страх и риск. Он улыбнулся Баньши.
— Готовы? — спросил он у Олбрайта.
— Готов и уже выезжаю, Мидлторп. Сначала до церкви в Коттсморе, так? Я слышал, тамошний хозяин гостиницы варит чудное пиво. Вот и отведаю, пока буду ждать вас.
И он отошел, громко расхохотавшись, к своему огромному послушному скакуну.
Френсис глубоко вдохнул и приблизился к своей лошади. Он уже дважды ездил на этом дьяволе с тех пор, как возникла идея одурачить братьев. В доказательство он мог бы предъявить уйму синяков, но главное в том, что он научился править Баньши. Вот только сам процесс посадки в седло оставался просто пыткой.
Майлз подбежал, чтобы помочь сражавшимся с лошадью грумам. Он тут же заставил Баньши спрятать зубы ударом по носу, а затем схватил дьявола за переднюю ногу, подняв ее. Боясь потерять равновесие, жеребец ненадолго прекратил артачиться, и Френсис вскочил в седло. Оказавшись на лошади, он кивнул Майлзу и грумам, что можно отойти.
Серый взбрыкнул, затем повернул голову, пытаясь укусить седока. Френсис тотчас же стукнул его кнутом по носу. Баньши мгновенно превратился в разгневанную статую. Френсис улыбнулся. Теперь он понял, что этот чертов жеребец вел себя значительно лучше со всадником на спине, особенно если всадник был решителен. На самом деле Баньши прошел отличную выучку, как и все лошади из конюшен Майлза. Просто у него был бешеный темперамент, злобный нрав и врожденная ненависть к людям.
А еще он был, как уверял Френсиса Майлз, невероятно ревнив. Баньши не терпел ни одной лошади перед собой. Из-за этого он не подходил в качестве лошади для охоты, потому что загонщик и его помощники всегда считали, что имеют полное право быть на поле впереди всех. Но для скачек наперегонки это было ценное качество.
Френсис поднял кнут, приветствуя Олбрайта, и заметил, что глаза мужчины сузились при виде спокойной лошади. И Френсис на секунду подумал, что окружение и воспитание довольно сильно влияют на внешность. У братьев Олбрайт глаза были как у Серены — темные и миндалевидные. Но на их красных толстощеких лицах эти глаза выглядели маленькими, злобно посверкивающими бусинками.
Вероятно, глаза действительно зеркало души.
Что же тогда огромные темные глаза Серены говорили о своей хозяйке?
Френсис осторожно коснулся ногой бока лошади, пытаясь сдвинуть ее с места. Баньши явно колебался, подчиняться ему или нет, и нерешительно шагнул вперед. Олбрайт расплылся в злорадной ухмылке.
Очень многие охотники решили присоединиться к соревнованию, хотя договоренность о пари была только между Френсисом и Олбрайтом. Здесь были Люсьен и Кон и, конечно, Вилл Олбрайт. Люсьен был на своем огромном Викинге, хотя никогда не ездил на нем на охоту, боясь, что лошадь может повредить себе что-нибудь в азарте скачки. Френсис знал, что Люсьен скакал на нем сегодня, потому что эта великолепная лошадь могла обогнать любое движущееся существо на поле, к тому же надо было убедиться, что победа на их стороне.
Скачка чуть было не сорвалась.
Лорд Элвенли, согласившийся быть стартером, выбрал в качестве стартового сигнала красный платок, и Баньши повел себя крайне странно. Сначала он попятился, чуть не скинув Френсиса, затем глаза его налились кровью и он понесся к судье. Френсису пришлось изо всех сил натягивать узду, чтобы заставить лошадь остановиться.
Но тут, слава Богу, платок упал, и они стартовали.
Последними.
Баньши опять повел себя оригинально, обогнув красный платок на земле и старательно двигаясь в сторону, но только не вперед. Френсис подумал было взяться за кнут, но тут серый вдруг сообразил, что его обогнали и что уйма лошадей уже давно перед ним. Он тут же вытянул шею и крупной рысью понесся вперед.
Слава Богу, они скакали!
Баньши был, конечно, очень быстр, но мчался с элегантностью перекошенной тачки. От каждого рывка Френсиса подбрасывало, а ведь ехать таким образом предстояло целых десять миль. Боже, Серена хоть когда-нибудь оценит, на что он пошел ради нее?
Он натянул поводья, чтобы подготовить лошадь к первому прыжку. К его удивлению, Баньши повиновался и прекрасно взял барьер из кустарника. «Молодец!» — крикнул ему обрадованный Френсис. Во всяком случае, лошадь достаточно умна, чтобы подчиняться всаднику, если ее это устраивало.
Они промчались мимо медленно скачущих всадников на поле, но все лидеры, а среди них и братья Олбрайт, были далеко впереди.
Но стартовая скорость в данной скачке не имела особого значения. А вот выносливость, напротив, имела. Лошадь Тома Олбрайта предназначалась для охоты, а потому ее воспитывали специально, развивая выносливость, но Френсис доверял Майлзу, а тот утверждал, что еще не родилось лошади, которая победит Баньши.
Френсису оставалось только гадать, сможет ли он пережить эту дикую тряску. Он пытался смягчить силу ударов собственного тела о седло, приподнимаясь время от времени, но долго не выдерживал. Периодические прыжки через препятствия были отдушиной — блаженные мгновения скольжения в воздухе и вновь чудовищные приземления.
Они медленно пересекли поле, успев обогнать не одного всадника, принявшего участие в утомительной гонке. Френсис попытался успокоить Баньши, чтобы он берег силы для финального броска, но Баньши не собирался терпеть конкурентов.
Люсьен на своем гигантском вороном скакал рядом.
— Хорошо идете! — крикнул он.
Баньши тут же навострил уши и молниеносно рванулся к Викингу. Френсис натянул поводья, уперся ногами, изо всех сил стараясь овладеть проклятой бестией. Ему казалось, что еще немного, и руки у него выскочат из плечевых суставов. Люсьен, ругаясь, отстал.
Френсис почувствовал, что лошадь приготовилась повернуть назад, чтобы продолжить сражение, и поскорее стиснул ей ногами бока. Баньши понесся вперед словно пуля, и в мгновение ока они
