интересовала политика. Почему же вы до сих пор враждуете?
— Возможно, здесь просматривается общая тенденция — живые считают себя обязанными отомстить за умерших…
Брайт помолчал, раздумывая.
— — Дело усугубляется еще тем, что мой младший брат женился на леди Честити Уор. Ты должна знать Честити.
— Совсем немного. Дочери графа воспитывались в большой строгости, им не позволялось дружить с простыми смертными. Так Форт не хотел, чтобы ваш брат женился на его сестре?
— Не совсем так, но, должно быть, ты слышала о скандале, который разгорелся вокруг Честити. Ее будто бы застали в постели с мужчиной.
— Да, но насколько я знаю, это была ошибка.
— Совершенно верно, но сколько трудов пришлось приложить прежде, чем это выяснилось. Начнем с того, что сам ее отец распространял эту ложь.
— Граф?! Зачем он это делал?
— Здесь все очень сложно, но одно могу сказать, что расследование этого дела явилось причиной смерти графа, и Форт обвинил нас в этом.
Порцию внезапно осенила догадка.
— Расследование этого дела и привело вас в дом графа, где хранилось письмо, не так ли? Так вот почему вы оказались там.
— Совершенно верно. Форт был бы счастлив насолить Маллоренам, но я сильно сомневаюсь, что он хочет убить меня. Он действует более хитро. Полагаю, что он хочет, чтобы я женился на тебе.
Порция опустила глаза.
— Насолить, — как эхо повторила она, стараясь не показать, как больно ранит ее это слово. — Трелины тоже хотят наказать вас через мое посредство.
— Как глупо с их стороны!
Порция подняла глаза и увидела, что Брайт наблюдает за ней, как хищник, выслеживающий добычу. Это напомнило ей о том, кто он такой на самом деле, несмотря на всю его привлекательность. Она вскочила со своего места и отбежала на приличное расстояние.
— Не старайтесь казаться вежливым, милорд. У меня было время подумать, и я хорошо разобралась во всем происшедшем.
Взгляд Порции уперся в картину, изображавшую незнакомую, выжженную солнцем землю.
— Вы поступили благородно, выкупив меня на аукционе Мирабель. Никому бы другому и в голову не пришла такая идея. Я была в маскарадном костюме, а вас знали все. Прошу простить меня за то, что подозревала вас в неблаговидном поведении.
— Ты прощена.
В его голосе чувствовалось снисхождение, но Порция не смела поднять на него глаза.
— Я и сейчас уверена, что вы ничего не ждали от меня взамен. Все это моя глупая самонадеянность…
— Достаточно правдоподобно. —Порция прикусила губу.
— И мне не следовало обвинять вас во лжи, когда вы цитировали Библию, — продолжала она.
— Я удивлен, — прервал ее Брайт. — Мне и в голову не приходило, что я выгляжу таким невинным. Может быть, ты оправдаешь и мое поведение у Уиллби?
— Вы смеетесь, милорд, но это правда. Причиной ваших неурядиц стали моя глупость и поведение моего брата. Было бы несправедливо, если бы вы пострадали из-за нас.
— Вне всякого сомнения. Итак, леди Уиллби? Переходите к этому случаю. Порция возразила:
— Мне кажется, вы недостаточно серьезно относитесь к нашему разговору, милорд. Мы говорим о вашей жизни.
— Я это хорошо понимаю, просто мне любопытно знать вашу версию дела Уиллби.
Порции не нравилось его легкомыслие, и она нахмурилась.
— Мне кажется, что здесь вы немножко виноваты. Вам не стоило втягивать меня в это пари и не следовало назначать в качестве штрафа такую интимную вещь, как поцелуй.
Порция густо покраснела, вспомнив о другом интимном пари, и молила Бога, чтобы Брайт не сослался на него. Здесь, в приличной обстановке, рядом с хорошо одетым джентльменом, можно было бы и не вспоминать о том случае. Было бы можно, если бы не память, всколыхнувшая воспоминания.
Брайт слушал, прикрыв глаза, что придавало ему загадочный вид. По его лицу трудно было понять, о чем он думает,
— Какой же другой штраф вы бы предложили, Ипполита?
— Не зовите меня так!
— Но мне нравится это имя. Не бойся, я не буду называть тебя так при людях. Только в постели… Порция забеспокоилась:
— О какой постели может идти речь, милорд?!
— Возможно, по крайней мере в ближайшем будущем. Итак, какой бы штраф вы предложили?
— Я не знаю. Может, полшиллинга или пару вышитых домашних туфель. Яблочный пирог…
— Какие удивительные вещи вы носите в кармане вечернего платья!
— Вы отлично понимаете, что я имею в виду.
— Да, но мне не нужны ни деньги ни пироги, ни вышитые туфли. Я хотел, чтобы вы поцеловали меня. И вы этого хотели. Да ты и сейчас мечтаешь о поцелуе.
Порция застыла на месте.
— Нет, не мечтаю.
— Ты знаешь, что дамы не должны лгать?
— Вы хотите сказать, что не прочь поцеловать меня сейчас?
— О да. Я в этом абсолютно уверен. По телу Порции пробежала дрожь.
— Почему? — спросила она тихо.
— Это же так естественно. У меня такое же нормальное желание поцеловать вас, какое было и в тот вечер, и, кроме того, Ротгар вернется не раньше, чем через час. Какие еще могут быть причины для возражений?
Порция приложила руку к груди, стараясь унять сильно бьющееся сердце.
— Вы все еще пытаетесь погубить меня? Глаза Брайта вспыхнули гневом,
— А вы все еще пытаетесь оскорбить меня? Я все еще очень надеюсь жениться на тебе, Порция, и не возражаю против того, чтобы ускорить эту церемонию.
— Но вы не обязаны жениться на мне! — воскликнула Порция, чувствуя себя так, как будто она объясняет простые вещи недоумку. — Вы говорите, что дуэль не состоится, а я сейчас ясно вижу, что случай в доме леди Уиллби не такой уж и ужасный. Даже если моя репутация пострадала, то меня это совсем не беспокоит. Я веду незаметный образ жизни, и мне наплевать на мою репутацию.
Брайт встал и подошел к Порции.
— А мне нет. Я должен продолжать выезжать в общество. У меня нет ни малейшего намерения слушать разговоры о том, что я изнасиловал женщину и обрек ее на жалкое прозябание где-то в глуши.
Порция отвернулась.
— Я могу рассказать всему свету, что это не правда.
— Откуда? Из Дорсета? Тебе не поверит большая половина людей, как бы ты ни клялась.
Сейчас он был только в шаге от нее, и Порция невольно вспомнила Мейденхед, где его воля и сила сломили ее сопротивление.
— Вы хотите сказать, что женитесь на мне, чтобы спасти свою репутацию? — растерянно спросила она. Его глаза вспыхнули радостью.
— Совершенно верно, и наша будущая счастливая жизнь прогонит и тень сомнения.
Он заключил ее в свои объятия. Порция уперлась руками ему в грудь.
— Но должен же быть другой выход,
— Ты видишь его?
Ее руки ослабели, и она упала ему на грудь.
— Нет.
Его пальцы коснулись ее волос.
— Что?..
— Мне хочется растрепать твою прическу. Я давно испытываю желание увидеть твои волосы распущенными.
Он вытащил шпильки и, пропустив волосы сквозь пальцы, рассыпал их по плечам.
— Они как пламя…
— Милорд, — взмолилась Порция, — это безумие…
— Давай позволим себе быть немножко безумными. Он поцеловал ее. У Порции захватило дух и подкосились ноги, но она нашла в себе силы, чтобы не ответить на его поцелуй.
— Милорд, это нехорошо.
Он за волосы слегка отогнул назад ее голову и заглянул в глаза.
— Мы поженимся в среду. Прошу, не отталкивай меня сейчас.
Что-то в его взгляде, желание или боль, почти убедило Порцию, но все же она предприняла еще одну попытку остановить его.
— Нам нет нужды вступать в брак. Должен же быть иной выход.
— Но его нет. Ты моя жена. Доверься мне. Желание, всепоглощающая страсть, вызванная одним лишь прикосновением этого человека, овладели Порцией, но у нее еще были силы противостоять ему.
— Но тогда мы будем связаны…
— Мы и так уже связаны.
Он взял ее на руки и, поднеся к камину, положил на ковер. Жар камина смешивался с жаром охватившей ее страсти.
Оказывается, в душе она была распутницей. Здравомыслие, осторожность, присущие Порции Сент-Клер, покинули ее, опали, как шелуха с ореха, обнажив натуру, полную страсти и желания любовных утех. Сейчас она была женщиной, изо всех сил желавшей этого мужчину, его поцелуев и ласк.
Он снял рубашку, распустил ленточку, поддерживавшую волосы, и стал похож на Брайта, который тешился с ней в борделе Мирабель. Лежа на ковре с распущенными волосами и приподнятыми юбками, Порция упивалась красотой стоящего перед ней мужчины.
Он опустился на колени и потрепал ее по щеке.
— Ты как пламя, Ипполита, и так же прекрасна. Порция заглянула ему в глаза и увидела в них свое отражение: сейчас она действительно была прекрасной.
— До чего же я безнравственна, — прошептала она, словно оправдывая свою вторую натуру.
— Я обожаю безнравственность. Мне хотелось бы увидеть твое тело.
Порция молчала, и он, приподняв ее, спустил платье, обнажив спину. Порция знала, что должна остановить его, но, собрав последние остатки стыдливости, она лишь зажала платье на груди. Его горячие руки коснулись ее голой спины, их прикосновение жаром разлилось по ее телу. Он гладил и целовал ее спину, и Порция извивалась в его руках. Незаметно его руки перешли к ней на грудь и стали ласкать ее.
— Ты похожа на арфу, — сказал он, уткнувшись ей в шею. — Давай извлечем музыку…
Порция руками прикрыла грудь.
— Брайт, мы не должны, не нужно. Это нехорошо…
— Считай, что мы уже женаты.
