приблизиться к девушке на несколько шагов незамеченным.
Она грациозно перепрыгивала с камня на камень в неглубокой речке, вглядываясь в воду. Юбку и сорочку она подоткнула под пояс, и Эмери мог любоваться ее длинными стройными ногами. Волосы на этот раз она заплела в толстую косу, тяжело струившуюся по спине. Он представил себе, как расплетает ее и лицом погружается в каштановое облако.
Эмери нарочно наступил на ветку. Девушка резко обернулась, широко раскрыв глаза, крик был готов сорваться с ее губ.
– Добрый день, леди, – сказал Эмери по-английски.
Гирт был прав. Эмери совсем сошел с ума. Он что, собирался швырнуть ее на землю и изнасиловать? Они ведь даже не могли между собой общаться, пока он скрывал свое знание французского. И все же она была просто очаровательна. Приятный овал лица, четкие темные брови над прекрасными глазами и нежные, красиво изогнутые губы.
– Добрый день, – ответила она с ужасающим акцентом.
– Ты говоришь по-английски, – одобрительно сказал он.
Тот же самый голос, с трепетом подумала Мадлен. И все же она была разочарована. Она представляла себе волшебного принца более романтичным. В воображении она все больше склонялась к завораживающей мысли, что это, возможно, потенциальный искатель ее руки. В конце концов, ходили слухи, что Джудит и Агату выдадут за знатных англичан, чтобы завоевать их преданность. И вот теперь он здесь, перед ней, крестьянин в отрепьях. Они смотрели друг на друга, не зная, что сказать.
– Я очень плохо говорю по-английски, – сказала она запинаясь.
Он подошел ближе.
– Тогда удачно, что я чуть лучше говорю по-французски.
Его французский был грубым крестьянским говором, но беглым. Мадлен с содроганием поняла, что обнаружила свою национальность, а ведь она даже не была уверена, что он и был ее волшебным принцем. Его грязные волосы были совсем темными, а кожа была не золотистой, а словно закопченной. Его улыбка стала казаться ей волчьим оскалом. Она попятилась назад…
– Не бойся, – сказал он. – Как тебя зовут?
Мадлен думала убежать, но что-то удерживало ее. Однако она понимала: очень опасно рассказать ему, что она Мадлен де Л'От-Виронь.
– Дороти, – сказала она.
– Не убегай, Дороти, я не причиню тебе вреда.
Мадлен расслабилась под влиянием того же самого успокаивающего голоса. Это был он. И было еще что-то ободряющее. Что-то в его улыбке… Она поняла: это его зубы. Они были ровными и белыми. Непохоже, что принадлежали оборванному крестьянину.
Девушка улыбнулась. Это была маска. Это действительно был ее волшебный принц, без сомнения, английский дворянин, путешествующий инкогнито. Как только она сформулировала эту мысль, стало до удивления просто разглядеть под грязью и отрепьями красивое лицо, мощное тело и золотистые волосы. Она обнаружила, что у него потрясающие зеленые глаза.
– Я Эдвальд, – сказал он.
Мадлен знала, что это ложь, но поняла его.
– Как случилось, что ты знаешь французский? – Она произносила каждое слово отчетливо и раздельно.
– Я бывал во Франции.
Это свидетельствовало о его высоком происхождении. Возможно, он один из сыновей Гарольда, пытавшихся отомстить за отца. Но в этом случае его французский должен быть более утонченным.
Он снова заговорил:
– У тебя вошло в привычку одной бродить по лесам, Дороти?
Мадлен оглянулась и осмотрела берег вниз по течению. Настоящую Дороти едва можно было разглядеть, а охранник и вовсе не был виден.
– Здесь поблизости мои друзья. – Это было предостережение.
Он проследил за ее взглядом, затем взял за руку и увлек в заросли. Сердце Мадлен учащенно забилось, она понимала, что нужно бежать или хотя бы закричать. Но она не сделала ни того, ни другого. Он положил руки ей на плечи и улыбнулся.
– Мне хотелось получше рассмотреть тебя, – сказал он. Затемненная кожа и грязные волосы мешали ей разглядеть его.
– Как тебе удалось выжить в этом жестоком мире, Дороти? Не беспокойся. Я не сделаю тебе зла, даже если в твоих руках окажется моя жизнь.
Он поднес ее ладони к губам и покрыл их поцелуями, щекоча своим теплым дыханием, пробудившим внутри ее незнакомый жар, который она признала запретным. Совесть заставила ее вырываться, но когда он крепче сжал руки, чтобы удержать ее, она не стала упорствовать.
Его руки скользнули по ее обнаженным локтям внутрь свободных рукавов ее платья к плечам – грубые мозолистые ладони на ее нежной коже.
– Твоя кожа подобна тончайшему шелку, – прошептал он. – Но ты должна знать, что я не смогу больше никогда увидеться с тобой.
Никто никогда не прикасался к ней подобным образом, и она растаяла, как воск на очаге.
– Почему? – еле слышно прошептала она.
– Как я могу рисковать? Ты узнаешь меня как лесного бродягу, человека вне закона, и расскажешь своему королю.
– Нет, – с уверенностью сказала Мадлен, – ни за что.
Большими пальцами он гладил ее ключицы.
– Ты должна. Это твой долг.
«Но предателям и мятежникам выкалывают глаза, или же кастрируют их, или отсекают им руки и ноги», – содрогнувшись, подумала Мадлен.
– Нет, я обещаю. Я никогда не предам тебя!
Он высвободил руки из ее рукавов и крепко прижал ее к своему твердому телу. Ее совесть забила тревогу. Это было грешно. Ей следовало бежать. Немедленно. Но, конечно же, она может остаться чуть дольше. Так приятно находиться в его объятиях!
Осмелев, она подняла руки к его широким плечам, вспоминая, как они были прекрасны, влажные, под ярким солнцем. Ее правая рука нашла обнаженное место на тыльной стороне его шеи и стала ласкать его, пальцами нащупав верхнюю часть позвоночника.
– Ах ты, моя прекрасная распутница…
Он нежно коснулся губами ее губ, но этот поцелуй привел ее в смятение. Она отдернула руки и оттолкнула его.
– Я не должна!
Смех заискрился в его глазах.
– Не должна? – Он разжал руки и отпустил ее. – Тогда лети, маленькая пташка. Я не стану тебя задерживать.
Его слова помогли ей заглушить тревогу. Он не станет удерживать ее против воли, а ей так хотелось его поцеловать! Только один поцелуй. Набравшись отваги, она коснулась губами его губ. Он рассмеялся и принялся целовать ее в нос, щеки, подбородок. Мадлен не хотела показать свое невежество, поэтому повторяла все за ним и осыпала его лицо множеством легких поцелуев.
Он одобрительно забормотал и завладел ее губами, обхватив рукой ее затылок. Его язык нежно прошелся по ее губам. Мадлен испугалась, но сделала то же самое. Их языки встретились, теплые и подвижные. Он открыл рот, она тоже, и он проник в ее влажную пещерку.
Мадлен застонала и перестала что-либо соображать. Ее тело встрепенулось, словно запело, и она прижалась к его волшебной груди, крепкой, как дуб, горячей, как огонь. От прикосновения его руки к ее груди у нее подкосились ноги.
Она упала в его сильные объятия. Он отступил назад и сел на камень, притянув ее к себе на колени.
– Да, дорогая, да, – шептал он по-английски.
Мадлен сумела собрать остатки здравого смысла и поняла, что уже получила свой поцелуй. Пришло время остановиться…
Его рот отыскал ее правую грудь. Его руки и рот возбуждали, и тело ее как бы обрело свой собственный разум. Ее бедра задвигались, касаясь его. Она закрыла глаза. Жар. Боль. Пронизывающая боль между ног, куда внезапно проникла его рука. Она застонала и отодвинулась от него, потом замерла, осознав, что происходит.
– Нет! – закричала она и рванулась прочь.
Он зажал ей ладонью рот. Другой рукой, твердой, как железо, он пригвоздил ее к месту. Она брыкалась и извивалась, вырываясь.
– Ради всего святого, успокойся! – прошипел он.
Девушка подчинилась, беспомощная против его силы. Она тяжело дышала и дрожала как в лихорадке. Его состояние было не намного лучше.
Он осторожно убрал руку, закрывшую ей рот.
– Отпусти меня, – прошептала она. – Позволь мне уйти!
Мадлен почувствовала, как он содрогнулся.
– Во имя Святой Девы, что случилось?
Кожа его покрылась сверкающими капельками пота, глаза из зеленых стали почти черными. Он слегка подвинулся, и она, почувствовав бедром его твердое естество, подпрыгнула от испуга. Она оттолкнула его, упершись руками ему в грудь.
– Оставь меня, пусти! Это грех!
Он посмотрел на нее и гневно пробормотал что-то смачное по-английски. Затем сурово спросил по-французски:
– Ты, случайно, не девственница? Мадлен кивнула.
Медленно он отпустил ее и встал, глубоко и прерывисто дыша.
– Каким образом, – сказал он, – такая дерзкая и самоуверенная пышечка, как ты, ухитрилась остаться невинной? Сколько тебе, восемнадцать?
– Семнадцать.
Мадлен опустила юбки и натянула лиф. Он почти раздел ее донага. Она едва осмелилась взглянуть на него. Господи, как он был зол! Словно собирался избить ее за то, что она была непорочной.
– Прости меня, – сказала она и нервно усмехнулась.
Ее тело тоже страдало, будто его лишили чего-то обещанного.
Он вздохнул и покачал головой:
– В недобрый час я повстречал тебя, Дороти. Возвращайся к своим друзьям.
Ей было неприятно оставлять его в гневе.
– Мне только хотелось поцелуя, – с сожалением сказала она.
Его смех прозвучал почти искренне.
– Ну что ж, ты его получила. Уходи, а то я могу пожалеть о своем благородном порыве.
Мадлен направилась прочь, но затем вернулась, несмотря на его запрещающий взгляд.
– Это был очень приятный поцелуй, – тихо сказала она, потянулась, чтобы коснуться его губ, и, собрав остатки здравого смысла, убежала.
Эмери ошеломленно наблюдал за ней. Эта
