короткая встреча должна была освободить его от влечения к ней. Сможет ли он теперь обрести покой хоть когда-нибудь? Его тело страдало, а мысли беспорядочно метались.
Если она девственница, в ней попусту пропадает природный дар. Он потерял голову, как только коснулся ее. Как приятно было бы показать такой горячей штучке все прелести ее восхитительного тела! Но он не мог рисковать. Тогда он погибнет еще до Иванова дня[5]. Он начал взбираться по склону холма. Двухдневный поход в Банбери – как раз то, что ему нужно.
Мадлен добежала до речки и остановилась перевести дух. Оглянувшись, она не увидела незнакомца. Ей очень повезло, что удалось убежать. Если она не будет девственна, когда выйдет замуж, муж никогда не станет ее уважать. Ее могут отвергнуть, избить, заточить в темницу…
Бедняжка содрогнулась. Это было безумием, но ей казалось, что, останься она с ним, это стоило бы того, что бы потом ни случилось. Мадлен тщательно осмотрела себя. Платье не измялось и выглядело пристойно, но, о Господи, на груди расплывались два влажных круга, там, где к ней прикасался его рот. Ее охватил дурманящий жар, и она прижала руки к ноющим соскам.
– Леди Мадлен!
Девушка увидела, как ее страж шагает к ней, и снова взглянула на свое предательское платье. Смеясь, она свалилась в речку.
– Леди Мадлен! – Стражник, разбрызгивая воду, устремился к ней. – С вами все в порядке? Мне показалось, я что-то слышал.
Мадлен поднялась, промокшая насквозь.
– Просто я оступилась.
– А раньше? Я слышал крик.
– О, это. Мне показалось, я видела змею. – Мадлен позволила ему помочь ей перебраться на другую сторону речушки. – Однако ты не очень-то скор на подъем. Это было давным- давно.
– Ничего подобного, – запротестовал страж. – Всего несколько минут назад. Вам не следует уходить так далеко, миледи…
Когда охранник отвел ее к Дороти, Мадлен бросила мечтательный взгляд назад, в заросли у реки.
Глава 2
После долгого пути Эмери проспал всю ночь глубоким сном. Когда он проснулся, казалось, что встреча с Дороти просто ему пригрезилась. Однако в Баддерсли не следует возвращаться. Девчонка может его узнать.
В десяти милях от Банбери Эмери и Гирт впервые услышали о захвате людей в рабство, в чем обвиняли Роберта д'Уалле. Это был грубый французский наемник, жестокий умелый воин, без каких-либо иных достоинств. Прискорбно, что Вильгельм вынужден был пользоваться услугами таких людей, чтобы завоевать Англию, и теперь считал необходимым вознаградить их землей. Вскоре Эмери и Гирт примкнули к группе крестьян, направлявшихся в Банбери на базар. Они легко заставили их разговориться.
– Забрали племянника моей сестры. Просто так.
– Слышали, священник из Мартуэйта пытался остановить их и ему разбили голову? Так и не пришел еще в себя. Чертовы нормандцы! Ублюдки все до одного!
– Кто его сюзерен? – спросил Эмери на том же грубом наречии, которым пользовались крестьяне.
– Должно быть, граф Уэссекский, но ведь его убили при Гастингсе? Так что теперь не кто иной, как проклятый король, а уж ему-то жаловаться бесполезно.
– Все же лучше попытаться, – посоветовал Эмери.
На него посмотрели как на полоумного.
– Скажи-ка, – язвительно сказал один из крестьян, – почему бы тебе не остаться поблизости? А когда ублюдок король будет проезжать мимо, все ему рассказать? И схлопотать ногой по морде?
Эмери постарался придать своему голосу больше убедительности.
– Я знаю, о чем говорю. Хоть я и человек вне закона, но мне известно, что Вильгельм Нормандский не одобряет рабства. Если бы вы обратились к нему, он положил бы этому конец.
– И поддержал бы англичан против нормандцев? – усмехнулся один из крестьян.
– Он поддержал бы закон.
– А как насчет наших женщин? – воскликнул молодой крестьянин. – Эти стражники берут, что хотят, и никто их не остановит. Моя сестра…
Он отвернулся, его лицо исказилось.
– Изнасилование тоже противозаконно, – твердо сказал Эмери.
Топот копыт прервал беседу. Крестьяне бросились к лесу, но из-за поворота вылетел отряд всадников и обрушился на них. В мгновение ока все были окружены, никому не удалось ускользнуть.
Это были люди д'Уалле, охотившиеся за новыми рабами. Эмери проклинал свою судьбу. Было всего пятеро всадников, и они выглядели не особенно умелыми, так что ему с Гиртом вполне было по силам одолеть их, даже при незначительной помощи крестьян. Но насилие повлекло бы за собой жестокое возмездие простому люду. Он постарался не привлекать внимания. Это было не так-то просто. Эмери был на полголовы выше самого высокого из крестьян и гораздо более крепкого сложения. Сгорбившись, он толкнул локтем Гирта. Гирт принял сигнал, и Эмери надеялся, что остальные подхватят игру.
Один из воинов отцепил с седла пастуший кнут.
– Ну-ну, – сказал он по- французски, – тут нам подалась подходящая компания. – Он перешел на ломаный английский: – Лорду д'Уалле нужны работники. Ты, ты, ты и ты.
Он указал на самых молодых и сильных, включая Эмери, но не Гирта. Гирт немедленно заговорил по-английски:
– Сэр, мой кузен, он не совсем здоров… – Он многозначительно постучал по голове. – Вам от него не будет никакой пользы.
– Зато он силен. Пойдешь вместе с ним.
В одно мгновение отобранные люди были отделены от группы. Один крестьянин воспротивился.
– Вы не имеете права! Я свободный человек…
Кнут обрушился на его голову, и он замолчал. Пятерых пленников с милю или около того гнали к реке, где строился мост, чтобы облегчить доступ к новому замку Роберта д'Уалле. Здесь работали около дюжины мужчин, некоторые были крайне истощены. Эмери подозревал, что еще больше рабов было среди тех, кто сооружал деревянные укрепления в отдалении, на холме.
Двоих крестьян отправили к работникам, добывавшим камни у подножия крутого склона. Эмери с остальными приказали встать в поток измученных людей, переносивших камни к мосту. Гирта из-за его преклонного возраста поставили укладывать камни на место.
Пока тянулся день, им ни разу не предложили отдохнуть или подкрепиться, хотя стражники позволяли им брать воду из реки, чтобы напиться. Пятеро стражников устроились в тени и, если им казалось, что кто-то из рабов ленится, пускали в ход кнут. В их распоряжении были бурдюк с вином и пироги с мясом.
Стражники часто выкрикивали замечания на французском, которые тревожили крестьян, но неизменно содержали только тупые оскорбления.
В душе Эмери нарастал гнев. Эти люди были отбросами человечества, подлыми наемниками, привлеченными в Англию легкой наживой. Неутолимая жажда уничтожить этих подонков терзала молодого рыцаря гораздо сильнее, чем муки голода. Но он понимал, что если применит здесь силу, то лишится возможности сделать гораздо больше полезного впоследствии и навлечет жестокие кары на местное население.
Эмери втащил на свои натруженные, покрытые синяками плечи кожаную сетку с камнями и поплелся вниз к реке. Когда он проходил мимо одного толстопузого стражника, тот закричал:
– Эй, верзила! Бьюсь об заклад, у тебя здоровый хрен. Спорим, ты втыкал его своей матери!
Эмери притворился глухим. Он пытался унять свою ярость предвкушением того, что сделает король, когда услышит о таком беззаконии. Человек, шедший впереди, споткнулся. Эмери помог ему подняться. Ближайший стражник ухмыльнулся, но не высказал возражений. Работник тяжело дышал, его глаза потускнели.
– Ему нужно отдохнуть, господин, – промямлил Эмери.
– Никакого отдыха. – Стражник поднес ко рту бурдюк с вином.
Эмери помог крестьянину наполнить сетку, положив туда по возможности меньше камней. Им повезло, что приходилось тащить груз вниз с холма, но Эмери сомневался, что этот человек долго протянет. Если бы у стражников была хоть капля здравого смысла, они бы заботились о своей рабочей скотине, но у подонков совсем не было мозгов.
Труженики снова направились вниз по холму, но крестьянин вдруг зашатался. Эмери, как мог, помогал ему, пройдя вперед и поддерживая его. Внезапно крестьянин споткнулся и упал на четвереньки, свесив голову, совсем как изможденная рабочая кляча, в которую его и превратили.
Толстопузый стражник встал и щелкнул кнутом.
– Вставай, паршивая свинья. Поднимайся!
Человек дернулся, но снова упал. Кнут снова просвистел и нанес удар. Крестьянин дернулся и закричал, но даже боль не смогла заставить его подняться. Кнут просвистел и снова ударил, прежде чем Эмери успел подбежать.
– Прочь с дороги, болван, – прорычал стражник по-французски, подходя ближе, – а то тебе тоже достанется! – Он перешел на английский: – Пошевеливайся!
Эмери обернулся и посмотрел на жестокую тварь, чей тяжелый живот и обрюзгшее лицо свидетельствовали о том, что их хозяин скверно обучен и плохо тренирован.
– Спасибо, господин, – сказал он по-французски.
– Стоящие слова от такого червя, как ты! – Стражник выразительно повертел у виска большим пальцем. – Пошел прочь!
Эмери медленно поднялся, словно пьяный. Стражник, больше не обращая на него внимания, снова с удовольствием замахнулся кнутом. Эмери прыгнул. Обхватив рукой голову стражника и упершись коленом в спину, он сломал ему шею. Когда тот упал, Эмери вытащил меч у него из ножен, брезгливо поморщившись при виде неказистого клинка, покрытого следами старой крови и ржавчины. Ногой отпихнув труп с дороги – падаль, как он считал, – Эмери обернулся, чтобы встретиться с первым из четырех оставшихся стражников. Он
