предлог вернуться, я могла бы спасти милую малютку. Миссис Ли, которая в то время была главной в детской, ужасно винила себя и уволилась вскоре после этого. Я слышала, что потом она спилась. Но что она могла сделать, когда ее сиятельство пожелала остаться с детьми одна?
Теперь Дженива уже жалела, что вызвала эти горькие воспоминания.
— Я уверена, никто не ожидал такого конца. — У нее оставался еще один важный вопрос. — Но не была ли маркиза… душевно неуравновешенной?
— Необузданной, да. — Миссис Харбинджер явно начинал смущать этот разговор. — Но не безумной. Просто она была молода и вела себя как очень молодая девушка. Она обожала заниматься маленьким лордом Графтоном, наряжала его, играла с ним в прятки. Таким матерям, мисс Смит, нужны в детской хорошие слуги, если они хотят, чтобы их дети содержались в порядке. Но кто мог ожидать, что невинный младенец станет жертвой не беспечности, а… — Она замолчала, не в силах произнести слово «убийство». — Теперь у нас новая маркиза, и со временем детские не будут пустовать, а призраки исчезнут.
Дженива улыбнулась, соглашаясь с ней, но ее не покидала одна мысль.
— Вы сказали, что маркиза захотела остаться с детьми. А ее сын был с ней, когда она убивала свою дочь?
Миссис Харбинджер поджала губы, как бы сдерживая слова, но они все равно вырвались у нее:
— Он побежал звать на помощь, бедная крошка, но мы не смогли понять его, поэтому бросились к нему, а не к ней… — Она покачала головой. — До сих пор, мисс Смит, маркиз не может равнодушно слышать плач маленького ребенка. И я рассказываю вам об этом только потому, что Чарли должен оставаться вдалеке от него — ведь ребенку никто не может запретить плакать.
«Никто, — подумала Дженива, — кроме руки, запретившей даже дышать».
Какая ужасная наследственность. Что будет, когда у лорда Родгара появятся собственные дети? Невозможно внушить Шине, что она должна избегать его, но это не так важно. У нее с Чарли больше не будет причины еще раз встречаться с этой семьей.
Дженива покинула комнату, подавленная этой страшной трагедией, так как не видела способа вырвать щупальца прошлого, тянущиеся в настоящее и отравляющие его.
Дженива вздохнула и покачала головой. Она постарается узнать больше, но ее насущной заботой оставались тетушки Трейс и Шина с ребенком. Сейчас, слава Богу, о них хорошо заботятся, так что ей пора вернуться в канун Рождества.
Глава 22
Дженива вовсе не отказалась бы принять участие в развлечениях, но она не знала, куда ей идти, и поэтому заглянула в свою комнату. Оказалось, что Талия уже встала и куда-то ушла. Тогда она постучалась в дверь леди Каллиопы, но и ее тоже не было.
Возможно, от того, что она все еще неуверенно чувствовала себя в этом доме, где почти никого не знала, какой-то внутренний страх не покидал ее. Тем более она не собиралась прятаться, и Гобеленовая комната показалась ей вполне подходящим местом для общения.
Когда она уже подходила к двери, кто-то окликнул ее:
— Мисс Смит!
Она обернулась и увидела леди Брайт, входившую в холл с грудой перепутанных зеленых и красных лент в руках.
— Могу я попросить вас помочь мне разобрать все это?
Дженива была искренне рада оказаться хоть кому-то полезной. В этом состояла еще одна ее проблема. До отставки отца и даже в Портсмуте она была всегда чем-то занята, что-то делала, приносила пользу.
Леди Брайт быстро огляделась:
— Отнесу-ка я все это в библиотеку и разложу на одном из больших столов. Пойдемте со мной.
Они поднялись по лестнице в великолепную комнату, поразившую Джениву позолоченным деревом, искусной затейливой резьбой и стеклянными дверцами, за которыми стояли тысячи книг в кожаных переплетах.
В центре располагались три длинных дубовых стола со стульями, на столах стояли свечи в подсвечниках с полированными металлическими зеркальцами, отражающими свет так, что он падал прямо на страницы. Все было в полной готовности газеты и журналы, разложенные на столах, привлекали внимание читателя, а в центре каждого стола стояла подставка с раскрытой книгой.
Дженива заметила в каждой нише окна высокий пюпитр — такие она видела только на средневековых картинках. Эти пюпитры могли относиться именно к тем далеким временам, особенно если принять во внимание, что к каждому была на цепочке прикреплена старинная книга.
В одном углу комнаты горел камин, толстый ковер покрывал пол, но здесь не было мягких кресел. Комната предназначалась для занятий, а не для отдыха или болтовни. Дженива даже усомнилась, одобряют ли писатели и философы, изображенные на потолке, вторжение леди Брайт с ее мелочными заботами.
Леди Брайт такие мысли явно не беспокоили, и она небрежно вывалила кучу лент на край стола, стоявшего в центре, потом села на стул и с сомнением оглядела кучу.
— В прошлом году ими перевязывали зелень, — пояснила она, — но их не сложили как надо, когда убирали. Диана хочет использовать их снова, но я не знаю, что из этого можно выбрать.
Дженива потрогала ленты пальцем.
— Удивительно, как можно так их перепутать.
— Да уж! По-моему, проще купить новые, вот только негде. — Леди Брайт подняла голову и улыбнулась. — К тому же истинные Маллорены так не рассуждают. Меня воспитали бережливой.
Дженива невольно усмехнулась:
— Меня тоже. Я отпарывала тесьму, подбирала рассыпавшиеся бусы и делала полезные вещи практически из ничего. Давайте хотя бы попробуем. — Она ухватилась за конец зеленой ленты и начала вытаскивать ее.
Леди Брайт начала с красной.
— Расскажите мне еще что-нибудь о жизни на флоте, мисс Смит. Это, должно быть, очень интересно.
— Не во всем. — Дженива, однако, ничуть не возражала против того, чтобы развлечь ее своими рассказами.
Леди Брайт не только слушала, но и говорила сама, и Дженива многое узнала о семье Маллоренов. Ее очень интересовал взгляд со стороны, леди Брайт, как она дала понять, происходила из семьи, владевшей лишь скромным имением.
— Иногда Маллорены ведут себя так, словно они боги, — заметила она по какому-то поводу. — Особенно Родгар. Не позволяйте ему запугивать вас.
— Он мне показался человеком добрым.
— О да, но как и у всех нас, у него много разных качеств. Тем не менее в начале этого года он убил человека на дуэли.
Отчего-то Дженива подумала о портретах, которые видела в галерее.
— Я читала об этом в газете, — сказала она.
Ей хотелось услышать больше подробностей, вроде того, что это был благородный поступок, но леди Брайт недовольно посмотрела на ярд мятой красной ленты, который ей
