разбираться в людях и, быстро заводя друзей, не слишком жалеть, когда они исчезали: ведь кто-то, с кем она только что познакомилась в порту, мог уехать через несколько недель или даже дней.
Настоящая дружба, как и любовь, нуждалась в испытании временем; так как же она может доверять своему мгновенному страстному влечению к маркизу? Не будет ли разумнее с ее стороны выбирать более надежные цели?
Дженива вздохнула, и маркиз поднял голову:
— Утомительно, не правда ли?
Он хотел закрыть книгу, но она сказала;
— Нет, не в этом дело. Просто одна мысль. Я расскажу тебе потом.
«Может быть», — добавила Дженива про себя, возвращаясь к Августе и ее друзьям. Леди Августа Трейс не вела кочевой образ жизни, и круг ее знакомых оставался постоянным. Дженива не нашла никаких признаков регулярной переписки с какой-нибудь одной подругой. Конечно, эти письма могли быть уничтожены, если это так, то что она узнает из оставшихся? Нет уж, следуя этим путем, можно уподобиться вдовствующей леди Эшарт с ее манией. Лучше поверить, что здесь абсолютно все письма и бумаги.
Дженива продолжала читать в надежде, что среди банальностей наконец блеснет какой- то свет, когда вдалеке зазвонил колокольчик.
— Должно быть, это приглашение к обеду, — сказал Эшарт, словно возвращаясь из другого мира. — Ну и как? Есть что-нибудь, чего не заметил Родгар?
Дженива аккуратно сложила очередное письмо.
— Не думаю, но, может быть, ты захочешь взглянуть на эти рисунки. — Она подтолкнула рисунки ближе к Эшу, и он разложил их перед собой.
— Не очень-то профессионально, не правда ли? Насколько мне известно, у нас в Чейнингсе нет ни одного ее рисунка. Уж не бабулечка ли уничтожила их?
Дженива поразилась, услышав, как ласково он называет женщину, в которой она уже начинала видеть перевоплощенного Локи.
— Зачем ей это делать?
— Ничему не позволено омрачать ореол ангела.
— Леди Августы? — Дженива не могла скрыть изумления, прозвучавшего в ее голосе.
— Разве матери не должны обожать своих детей? Есть что-нибудь еще?
Дженива высказала свое впечатление от писем, но ей страшно хотелось услышать, что он скажет о дневнике.
— А как дневник? — наконец не выдержала она. Маркиз заложил страницу дневника рисунком.
— Взбалмошная, эгоистичная, капризная. Сначала все очень мило, но затем она начала жаловаться, что он недобр к ней.
На Джениву пахнуло холодом.
— Она объясняет причину?
— Вполне. Он сердится, если она тратит больше денег, чем получает от него «на булавки». Он слишком много времени уделяет делам по имению. Он хочет, чтобы она читала его нудной матери.
— О!
Маркиз встал.
— Она была ребенком. Какого черта он женился на ней?
— Возможно, просто увидел девушку на рисунке в портретной галерее.
— Интересно, как скоро он пожалел об этом… и как повел себя потом.
Дженива хотела возразить, но тут ей представилась Августа, доводящая здравомыслящего человека до отчаяния, даже до насилия. Но не до такой же непрерывной жестокости, от которой она потеряла рассудок?
Колокольчик продолжал звенеть, очевидно, его носили по всему дому, чтобы привлечь внимание гостей.
— Нас зовут на праздник, — заметил Эш, — так что я возьму все это в свою комнату, чтобы дочитать.
Дженива неохотно отдала ему письма, некоторые из них остались непрочитанными, потом вернула камзол, и они вышли из комнаты.
Они дошли до его спальни, где маркиз собирался оставить бумаги, и у Дженивы хватило силы воли отказаться войти внутрь. Она осталась ждать в коридоре, и уже спустя минуту Эшарт появился со своим белокурым другом, приехавшим накануне.
Дженива попыталась вспомнить имя друга, но тут маркиз внезапно выручил ее:
— Ты помнишь Фитцроджера, Дженива?
Друг Эша поклонился, и потом, когда они шли по коридору, Дженива все время ощущала на себе его изучающий взгляд. Неужели мистер Фитцроджер ее не одобрял? Вероятно, он тоже считал, что Эш должен жениться на деньгах, и не знал, что помолвка ненастоящая.
Глава 38
Они уже спустились по парадной лестнице, когда головы всех присутствующих в холле начали поворачиваться, а глаза — смотреть наверх. Дженива тоже повернулась и увидела стоящего на верху лестницы Родгара.
— Друзья мои, возрадуемся! У меня для вас самая удивительная рождественская новость, моя сестра благополучно разрешилась от бремени, и у нее родился сын. Все очень хорошо.
С радостными криками и аплодисментами все устремились в сияющую столовую, но Джениву больше всего поразила искренняя радость, которую она увидела на лице лорда Родгара. Когда он говорил о часах, когда добивался мира, он, должно быть, все время не мог не думать, что события в жизни людей, как ни старайся, нельзя заставить совершаться так, как хочется.
Она возблагодарила Бога, попросила здоровья для ребенка и вместе со всеми направилась в столовую, где стоял празднично накрытый длинный стол, на котором сияли фарфоровые, серебряные и даже золотые блюда и за которым хватило места для всей компании.
На этот раз лорд Родгар и леди Аррадейл сидели рядом в середине длинной стороны стола, а по бокам восседали тетушки. Эша и Джениву посадили напротив хозяев. К сожалению, с другой стороны Эша оказалась мисс Миддлтон, без сомнения, готовившаяся целиком завладеть его вниманием, но Дженива уже сознавала, что эта угроза незначительна, если не считать зависти, которую она чувствовала к богатой наследнице из-за изумрудного колье, вероятно, выбранного под цвет кольца Эша. Ее собственный жемчуг был очень хорош, но, к сожалению, выглядел слишком скромно.
Заиграла музыка. Музыканты и певцы находились в холле, чтобы создавать атмосферу праздника, и музыку подобрали старинную, более возвышенную, чем современные сочинения, очевидно, специально предназначенную для того чтобы увлекать человека прочь от житейских дел.
Хотя было еще не поздно, день выдался хмурым, и комнату освещали сотни свечей. Хрусталь и золото вспыхивали в лучах света наравне с драгоценными камнями; от чаш с водой для умывания исходил приятный аромат.
Внимание Дженивы разделилось между Эшем и лордом Генри Маллореном, сидевшим с другой стороны, угрюмый и худой, он вдруг проворчал, что к этому времени надеялся уже сбыть Дамарис с рук.
— Она настоящий персик. Золотой персик, — заявил лорд Генри, с жадностью впиваясь
