Ходов. — Это хорошо! Я вот что хотел спросить: генерал Дитерикс, колчаковец, ну, тот, что вел расследование расстрела царской семьи… не ваш ли родственник?
— Не-е-ет! — побледнела Ольга Константиновна. — Ни в коем случае!
Чекист понимающе засмеялся.
— Ну-ну! Я верю! Так вы позвоните, если зятек ваш появится, хорошо?..
— Товарищ Худородов! — остановила его Ольга Константиновна.
— Ходов, — поправил чекист.
— Ради бога, простите! Товарищ Ходов, я вам по секрету хочу официально заявить: Есенин сейчас скрывается в психиатрической лечебнице у Ганнушкина, тут, недалеко от Пироговки. И еще: он окончательно разошелся с моей дочерью, и мы не имеем к нему никакого отношения!
— Благодарю за содействие, — козырнул чекист и скомандовал: — Шубин, быстро в машину! Едем в психушку к Ганнушкину. Есенин там прячется!
Когда они стали торопливо спускаться по лестнице, чекист Шубин захохотал, изумленно качая головой:
— Во блядь! Теща — она и у графьев теща! Ведьма, сдала зятя! Вот падла!
Вернувшись в комнату, Ольга Константиновна увидела, как Софья вынула с полки несколько книг и достала небольшой наган, завернутый в платок.
— Боже мой, Соня, откуда это в нашем доме? — затряслась от страха Ольга Константиновна. — А если бы они нашли? Дура, выброси сейчас же! Я умоляю тебя, Сонечка, послушай мать!
— Не могу, мама! Это его вещь. Надо вернуть, а то придет, будет искать!
Софья положила наган в ридикюль. Глаза ее зло заблестели.
— Ты что задумала, Сонечка? — Ольга Константиновна попыталась отнять у нее сумочку: — Не женское это дело, Соня! Его и без тебя накажут…
— Кто накажет, мама? — не сдавалась Софья.
— Господь Бог накажет! Господь Бог!
К воротам психбольницы Ганнушкина подкатил автомобиль. Чекист Шубин выскочил из машины и забарабанил в дверь сторожки:
— Отворяй! ВЧК!
Ворота открылись, но сторож преградил дорогу:
— Сюда нельзя на автомобиле, здесь больница! Стой!
Чекисты, не слушая его, проехали во двор и вошли в здание больницы.
Навстречу им вышел из своего кабинета доктор Зиновьев.
— В чем дело, товарищи? По какому праву вы врываетесь сюда?
— Где Есенин? — спросил его Ходов, не останавливаясь. — Где вы прячете Есенина?
— Позвольте, товарищ! — запротестовал Петр Михайлович. — Мы здесь никого не прячем! Мы здесь лечим душевнобольных!
— Нам известно, что здесь находится Есенин! Мы должны доставить его в суд. Где он? — крикнул Ходов, теряя терпение. Он подергал за ручку одну из дверей. — Откройте эту дверь! Почему она заперта? Шубин, достань ключи! — приказал он напарнику, но в это время подошли два здоровенных санитара и, оттеснив чекистов, заслонили собой дверь. — Кто тут у вас? — зло спросил Ходов.
— Здесь отделение для буйнопомешанных, без разрешения нельзя, — добродушно ответил санитар.
— Да! Без разрешения самого профессора Ганнушкина вас — туда не пустят! — подтвердил Зиновьев.
— Ладно! Ведите к нему! Шубин, останься здесь! Идемте! Показывайте, где этот Ганнушкин! — И чекист направился по коридору.
Петр Михайлович подвел его к кабинету профессора, постучал в дверь.
— Да! Да! — послышался голос Ганнушкина.
— Петр Борисович, к вам, — пропустил Зиновьев чекиста.
Быстро оглядев кабинет, чекист представился:
— Я из ГПУ, вот мой мандат, — протянул он Ганнушкину свое удостоверение. — Нам нужен гражданин Есенин Сергей Александрович, который, как нам доложили, находится у вас, — произнес чекист уже более сдержанно. Солидный кабинет и вид «ученого профессора» произвели на него должное впечатление.
— Да, Сергей Александрович находится у нас. А в чем дело, товарищ?..
— Ходов, — козырнул чекист.
— Товарищ Ходов, вы знаете, что это за учреждение?
— Психушка.
— Правильно, это психиатрическая клиника, и Сергей Александрович находится здесь на излечении… с острым приступом пограничного состояния, чреватого рецидивом буйного помешательства. Надеюсь, это вам понятно? — Все это Ганнушкин произнес мягко, спокойно, бархатным гипнотизирующим голосом.
Чекист ничего не понял из того, что наговорил профессор, но выглядеть полным дураком ему не хотелось. Поэтому с умным видом он ответил:
— Я, конечно, понимаю, профессор, но нам надо доставить Есенина для допроса в суд. На нем несколько уголовных дел по статье восемьдесят третьей: оскорбление должностных лиц, разжигание национальной розни. Мы с ног сбились, разыскивая его, а он у вас тут, понимаешь, отсиживается.
Ганнушкин грустно улыбнулся:
— Я повторяю вам, здесь не отсиживаются и не отлеживаются… здесь лечатся!.. Ну хорошо! — вздохнул он устало. — Звоните, вот вам телефон. — Ганнушкин подвинул чекисту аппарат. — Вот, звоните по этому телефону, по этому и по этому, — ткнул он карандашом в листок на столе. — И если они, эти люди, прикажут мне выдать вам Есенина, то он в вашем распоряжении.
Стоящий в сторонке доктор Зиновьев, молчаливо наблюдавший всю эту сцену, похолодел. Испарина выступила у него на лбу.
Чекист взял трубку.
— Чьи это телефоны?
Ганнушкин невозмутимо поглядел на него и ответил:
— Этот — наркома просвещения Луначарского…
— А этот? «Приемная ФЭД»? Чья это приемная?
— Вам не знакома эта аббревиатура — ФЭД? — удивился Ганнушкин. — Позвоните, узнаете!
Чекист усмехнулся и неторопливо набрал номер. В трубке послышались гудки, а потом жесткий голос сказал: «Приемная председателя ВЧК. Слушаю».
Чекист мгновенно положил трубку на рычаг телефона и отскочил от стола, точно обжегся.
— Что же вы, товарищ Ходов? Феликс Эдмундович Дзержинский не пожелал с вами беседовать? — откровенно смеялся Ганнушкин над чекистом.
— Да зачем? Все ясно… Пусть лечится, но мы хотели бы посмотреть, как он тут? — не сдавался Ходов.
— Исключено! — покачал головой Ганнушкин. — Посещение посторонних лиц вызывает у больных рецидив и обострение болезни. Хотите, товарищ Ходов, я дам вам справку? — предложил он чекисту.
— Зачем, я вам верю, профессор!
— Но вам могут не поверить в суде. Вы ведь в суд хотели доставить Есенина, я правильно вас понял, товарищ чекист?
— Да-да! Конечно в суд, куда же еще? — растерялся Ходов от такой проницательности профессора.
— Присядьте, я напишу.
Чекист Шубин постоял, прислушиваясь к отдельным выкрикам, доносившимся из-за дверей, и спросил санитара с детским любопытством:
— А кто у вас тут, браток?
