матрацами и дубовыми ветками. Сквозь темную зелень пробивался белый пар, ленивыми клочьями оседая на землю.
Из шалаша показалась раскрасневшаяся дочь Арефы, Полина, с карапузом, завернутым в полотенце.
— Баня у нас сегодня, — сказал Арефа. — Никогда такой не видели?
— Нет, — признался я.
— Баня по-цыгански. — Арефа подвел меня к шалашику. — Лазня называется.
Пламя костра лизало небольшие валуны с побелевшими боками.
Арефа отодвинул старое одеяло, которое прикрывало вход в лазню. На меня пахнуло распаренной листвой, горячим дыханием раскаленного пляжа.
Внутри лазни стояло корыто, ведро с водой, лежали по краям белые сухие камни.
Денисов зачерпнул горсть воды и плеснул на камень. Он зашипел, исходя паром.
— Как в русской парной…
— А это? — указал я на шатер, который давно вызывал у меня любопытство.
— Две семьи в хате. Тесно. Да и детям на воздухе здоровее. Полина, — сказал он дочери, — скоро ночь на дворе, а ты все возишься.
— Кончаю, дадоро.[13] Последнего купаю, — откликнулась Полина, подталкивая в лазню смущенного мальчугана.
— О баро девла![14] — горестно вздохнул о чем-то своем Арефа и пригласил меня в хату.
Мы присели за стол. Тут же к нам пристроилась Зара.
— Собери на стол! — строго приказал Арефа.
Зара мигом исчезла из комнаты.
Я понял, что разговор он затевает неприятный для себя.
Хозяин положил перед собой пачку папирос, спички. Закурил.
— Не нравится мне вся эта история, — начал он, несколько раз глубоко затянувшись. — И потом, я знаю: что вам надо, вы всегда найдете. — Арефа встал, подошел к тумбочке, пошарил в ней и, сев на место, положил на стол свернутый в клубок кожаный ремешок вроде уздечки.
— Это обротка…
В комнату заглянула жена.
— Здесь накрывать или в кухне?
— Закрой дверь! — Арефа стукнул по столу кулаком и что-то сердито сказал по-цыгански.
Зара скрылась.
Старый цыган сидел некоторое время, прикрыв рукой глаза. Я тоже молчал.
— Это обротка, — повторил Денисов, — Маркиза. — Голос его звучал глухо. — Я не могу поверить, что Сергей украл или там помогал Ваське Дратенко или кому-либо еще… Я его не учил этому. Сам никогда не был конокрадом. Был цыганом, настоящим таборским цыганом, но не воровал… Обротку я нашел случайно, в чулане. Три дня тому назад.
— Вы уверены, что это именно та обротка?
— Еще бы, — усмехнулся Денисов. — Сам делал…
— Как она сюда попала?
— Если бы знать, почему она в моей хате… О, лучше бы не знать… Лариса говорила мне, что Маркиз исчез вместе с оброткой… — Арефа замолчал, ожидая, что я скажу.
— Арефа Иванович, вы понимаете, что такая улика… Мне было жаль, искренне жаль этого человека. Он сидел опершись на руку и казался бесконечно усталым и еще больше постаревшим. Чем я мог бы его утешить? Обстоятельства сложились не в пользу Сергея. И еще я подумал: пришел бы ко мне с оброткой Арефа, не всколыхни сегодня его находка Славки?
Арефа, словно угадав мои мысли, сказал:
— Я приезжал к тебе именно по этому поводу. Мне кажется, парень запутался. Я вижу, ему чего-то хочется… Молодой, сил много. Самолюбивый. Обида какая-то гложет. На меня, на мать, на судьбу. Сейчас в жизни много соблазнов. Кажется, что все легко добывается. Ты в армии служил?
— Служил.
— И он тоже. Там его и избаловали. Смешно, конечно, но так получилось. Меня армия такому научила, не дай бог вам, молодым. Научила убивать. Я шесть лет под ружьем провел. Из них почти четыре — воевал. Всю войну. Сергей прямехонько угодил в армейский ансамбль. Какая это служба? Одна лафа.
Я подумал о том, что в армии мне тоже жилось припеваючи. Сплошные спортивные сборы, разъезды по стране, летние и зимние спортлагеря. Был я рядовой, а жил получше иного командира. Знал: соревнования в части — Кичатов, всесоюзные — опять же Кичатов. Я ездил по стране, а служба шла, появлялись значки, нашивки и другие награды. А теперь, даром что офицер, но со всех сторон в подчинении. Под моим началом никого, зато надо мной начальства не сосчитать: от начальника РОВДа до министра включительно.
— Что для солдатика хорошо, для настоящего артиста совсем пшик, — продолжал Арефа. — Вернулся он после службы, повертел носом и укатил в Москву. Захотелось, видишь ли, прогреметь на всю Россию… Телепередач, кино нагляделся, возмечтал вторым Сличенко стать. На худой конец Васильевым. Ну что в «Неуловимых мстителях» снимался. Помыкался, помыкался, а как зима ударила, приехал общипанной курицей. Рассказал как-то, потом уже, что сунулся было в «Ромэн», в цыганский театр. Там сразу сказали, что для театра надо образование иметь, институт сначала пройти. С тех пор, наверное, и обиделся Сергей. О колхозе и слышать не хотел. Нашел себе занятие — ходить по хатам, портреты делать. А в этой конторе барыги оказались. Оформляли без квитанций, жульничали… Короче, бросил он это дело. Я ему ничего не говорил. Захотелось стать табунщиком.
Пошел к Нассонову. Тот ему лошадь дал, но для того, чтобы коров пасти. Не знаю, может, и это ему надоело? Чувствую, парень не смирился. Рвется его душа куда-то. Зачем-то стал деньги собирать. Говорит, на мотоцикл. Я знаю, его в табор сманивали. Кочевать. Свобода! — Арефа невесело усмехнулся. — И вот на тебе… Неужели докатился?
Я слушал его исповедь и не знал, что и говорить. Он был искренен. Искренен-то искренен, но почему- то сразу не прибежал ко мне, когда нашел обротку Маркиза. Сомневался?..
— Я вас понимаю, — сказал я. — Но скажите, что вы хотели бы от меня услышать?
Он удивился, пожал плечами.
— Ничего.
Наверное, обиделся Арефа. Я не хотел этого. Видимо, чего-то не понял. Теперь оправдываться трудно. И лучше говорить правду.
— Арефа Иванович, я должен поехать, доложить начальству. Все очень серьезно. Придется возбуждать уголовное дело. Мне неприятно говорить вам это, но пока все улики говорят против вашего сына. Моя задача — собрать их как можно больше, а также и те, которые доказывают его непричастность к пропаже лошади.
Я видел, что раню его в самое больное. Он, пересилив слова, которые, наверное, рвались наружу, произнес посиневшими губами:
— Хорошо, что этим занимаешься ты… Спасибо всевышнему! — Я раскрыл было рот, чтобы сказать дежурную фразу о службе, о долге и тому подобное, но Арефа остановил меня жестом: — Ты меня не понял. Я хочу тебе помочь. Если ты веришь мне.
Я на секунду поколебался с ответом. Но этого мгновения было достаточно.
— Ладно, — горько вздохнул Денисов. — Я все равно прошу тебя… Найти Василия легче со мной. Хотя
