— Я все же не понимаю, какова цель вашей командировки?
— Написать очерк о творческой работе следователя! Да-да, именно творческой! Ведь это творчество особого рода! Хочу подать материал без всяких штампов, надоевшей банальщины… Может, вы удивлены, почему я захотел писать именно о вас? Отвечу: вас хвалили в Прокуратуре СССР. Еще бы — стопроцентная раскрываемость! И потом, вас недавно наградили орденом…
„Явный подхалимаж“, — подумал Игорь Андреевич. Этого он тоже не любил.
— Вот вы, как я понял, считаете себя человеком в какой-то степени искушенным в нашем деле…
— Конечно, — подхватил Мелковский. — И если вы ознакомите меня с интересными протоколами допросов, затем я поприсутствую на самих допросах, уверяю, будет гвоздевой материал!
— Погодите, — остановил его жестом Чикуров. — А как же тайна следствия?
— А кто собирается нарушать ее? — с обаятельной улыбкой сказал Рэм Николаевич. — Простите, но об этом вы могли бы меня и не предупреждать!
— Нет, это вы простите, — улыбнулся в ответ Чикуров. — Но за разглашение буду нести ответственность я, а не вы… Так что обижайтесь, не обижайтесь…
— При чем тут обида? — пожал плечами Мелковский. — Дело у нас с вами общее — разъяснять, убеждать, что наказание за преступление неотвратимо… Я считаю, писать о людях закона нельзя, не зная при этом каждую мелочь, каждый нюанс. Как нельзя, например, говорить о хирурге, не побывав на его операциях… Вспомните наших известных писателей Григория Адамова, Юлиана Семенова и многих других. Они сами признавались, что собирали материал в гуще, так сказать, событий. Дежурили по ночам в МУРе, вместе с оперативниками выезжали на происшествия и задержания, присутствовали на допросах… Именно поэтому у них такие достоверные и яркие произведения.
— Возможно, те, с кем они сотрудничали, могут позволить себе такую роскошь, — сказал Игорь Андреевич. — Лично я допускаю на следственные действия только понятых.
Рэм Николаевич развел руками.
— Ну что ж, принципы надо уважать. — Он подумал и спросил: — Хотя бы в общих чертах вы можете сказать, как идет следствие?
— Кто стрелял в Баулина, мы не знаем.
— И на том спасибо, — криво усмехнулся Мелковский.
Рассчитавшись, вышли из ресторана.
— Да, Игорь Андреевич, какие у вас планы на сегодняшний вечер? — поинтересовался журналист.
— Честно говоря, еще не знаю, — ответил следователь.
— Тогда давайте побываем на заседании клуба „Эврика“. Клянусь, не пожалеете!
Об этом клубе Игорь Андреевич слышал от Семизорова. Уже тогда Чикуров заинтересовался им.
— Если буду свободен, с удовольствием.
— Я зайду за вами. Заседание у них начинается в семь вечера…
Мелковский, раскланявшись, направился к выходу из гостиницы. Игорь Андреевич поспешил в свой номер — позвонить Наде.
Москву не давали целый час. И когда наконец раздался характерный звонок междугородной, он нетерпеливо схватил трубку.
— Игорь, милый, хорошо, что позвонил. Я так расстроена, — прозвучал родной голос.
— Что с мамой?
— Сердце, Игорь. И зрение теряет. Совершенно не видит левым глазом… Когда будешь в Москве?
— Не знаю, Надюша.
У него чуть не сорвалось с языка, что предстоит поездка в Молдавию. Но к чему расстраивать ее разговорами о том, что они могли там встретиться? Игорь Андреевич расспросил, как она провела время на отдыхе, доволен ли поездкой Кешка. О служебных делах Чикурова Надя не спрашивала: такой установился порядок. Напоследок он поблагодарил ее за послание на визитной карточке.
— Ты уж извини, — сказала Надя, — за немногословность… Понимаешь, девчонки затащили меня обедать в ЦДРИ. Тут подскакивает Мелковский, говорит, что едет в Березки, готовит статью о тебе… У меня под рукой ничего не было, кроме визитки…
— Все в порядке, — успокоил ее Чикуров, — не надо оправдываться.
До вечера Чикуров был занят и совсем забыл о заседании клуба. Но около семи его разыскал Мелковский. В отделении милиции. Одеяние журналиста несколько удивило следователя: джинсы с иностранной фирменной этикеткой, спортивная рубашка и кроссовки „адидас“.
Дав кое-какие указания Манукянцу, Игорь Андреевич отправился с журналистом на его до блеска вымытой „Волге“ в „Эврику“.
А во время перерыва этого не совсем обычного вечера к ним подошел Банипартов.
— Игорь Андреевич, вы еще не знакомы? — спросил Мелковский.
— Нет, — ответил Чикуров.
— Прошу любить и жаловать, — церемонно представил Рэм Николаевич. — Коммерческий директор „Интеграла“.
Игорь Андреевич обратил внимание, что часы на руке Банипартова были фирменные, японские, „Ориент“.
— Увы, к сожалению, должен встречать гостей, — развел руками коммерческий директор. — Приехали перенимать опыт „Интеграла“…
Вечером, придя к себе в номер, следователь удивился: на столе стояли пять красочно оформленных коробок, в каждой из которых было по две бутылки „Бауроса“ с этикетками на английском языке. Тут же лежали книги и брошюры профессора Баулина, журнал с его статьей и книги Мелковского под названием: „Интеграл“ нацелен в будущее» и «Кудесник из Березок».
«Кто это позаботился обо мне? — подумал Чикуров. — Ольга Арчиловна?»
Он позвонил ей по телефону.
— Игорь Андреевич, — откликнулась Дагурова, — очень любезно с вашей стороны! Тронута вниманием и большое спасибо!
— За что? — удивился следователь.
— Десять бутылок «Бауроса» — это ого-го!
Он помолчал, соображая, что бы все это могло значить. Затем сказал:
— Вы еще на ногах?
— Да, читаю книгу Мелковского.
— Не могли бы зайти?
— Конечно.
Через пару секунд хлопнула ее дверь, и Ольга Арчиловна появилась в номере Чикурова, Он показал на стол: — Такой же набор?
— Точно. Как вы ухитрились?
— Это не я, — ответил Чикуров хмуро.
— А кто? — растерялась Ольга Арчиловна.
— Догадываюсь…
Игорь Андреевич набрал по телефону номер московского журналиста. Мелковский трубку взял не сразу.
— А-а, Игорь Андреевич, — чуть ли не пропел в микрофон Рэм Николаевич.
— Извините, вы еще не спите? — сказал Чикуров.
— Нет, принимаю ванну…
— Если вам не трудно, после ванны позвоните ко мне.
— С удовольствием! — бодро откликнулся Мелковский.
Видя озабоченное лицо Чикурова, Ольга Арчиловна поинтересовалась, кто такой Рэм Николаевич. Он рассказал.
— Вы думаете, что «Баурос» и книги дело рук Мелковского?
— Уверен. Меня уже раздражает его упорное желание угодить, — признался Чикуров.
