предлагал. А плановичка уперлась: нет — и баста!
Они некоторое время молчали. Это молчание неожиданно нарушил Берестов:
— А какой крахмал нужен?
— Да все равно — картофельный, кукурузный, рисовый… — ответил Евгений Иванович.
— И много?
— Хотя бы килограмм триста…
— Могу сделать, — предложил шофер.
— Нет, ты серьезно? — встрепенулся Евгений Иванович.
— Дружок заведует складом на кондитерской фабрике. Только…
— Ну, за этим, — потирая палец о палец, сказал Боржанский, — дело не станет.
— Да ты, Витюня, просто клад! — не удержался Анегин.
Когда подъехали к дому Боржанского, он, прежде чем выйти из машины, сказал шоферу:
— Разговор о крахмале — между нами.
— Могила. Витюня трепаться не любит, — весело откликнулся шофер. Вас понял.
— Понятливых мы ценим, — серьезно произнес Герман Васильевич и вышел из машины…
…Наутро Баринова проснулась с тяжелой, тупой головой.
«Господи, — подумала она, глядя на остатки пирушки, — что я вчера наболтала Анегину?»
И по мере того, как в памяти всплывали смутные, отрывочные воспоминания, ей становилось все муторней и страшнее.
«Это же надо было так напиться! — грызла она себя. — Опозорилась!»
Первым желанием было собрать вещи и уехать. Незаметно, чтобы никто не видел. Но она тут же отбросила эту мысль. Ведь не маленькая же девочка! Да и кто ей позволит сорвать столь ответственное задание?
Но больше всего смущало: как это она так опьянела от двух бокалов вина? Ведь раньше ей доводилось выпивать и больше, а такого не случалось…
Это обстоятельство очень интересовало и Гранскую.
— Подсыпали Бариновой что-то в вино, я уверена, — сказала Инга Казимировна Измайлову, докладывая о ходе расследования. — Можно теперь говорить о почерке, каким действуют Боржанский и компания. Тогда усыпили Зубцова, теперь одурманили журналистку…
— А что ей подмешали? — спросил прокурор.
— Не знаем. Недопитая бутылка вина и бокал таинственным образом исчезли… Между прочим, эта история чуть не провалила операцию на фабрике.
— Да? — покачал головой Измайлов. — Вот видите, значит, надо спешить.
— А с другой стороны, если форсировать, можно испортить. Спугнем, Гранская улыбнулась. — Козьма Прутков говорил: спеши медленно. — И уже серьезно продолжала: — Кое-что выясняется из прошлого этих деятелей. Анегин отбывал срок в исправительно-трудовой колонии в Мордовии.
— Вот как! — поднял брови Захар Петрович. — Вы же говорили, что, по сведениям отдела кадров сувенирной фабрики, он перед законом чист.
— Говорила. Оказывается, он скрыл судимость. А сидел за то, что, будучи аспирантом в институте, в летние каникулы возглавлял студенческий строительный отряд и занимался махинациями. Не знаю, как он преуспевал в науке, зато по части махинаций с фиктивными нарядами развернул поистине титаническую деятельность. А деньги делил пополам с директором совхоза, который принимал фиктивную работу… На чистую воду их вывел «комсомольский прожектор», а затем — следователь и суд.
— А Боржанский? — поинтересовался Измайлов.
— С этим пока неясно. Я вам говорила, что послала запросы в Министерство обороны и Союз художников. — Захар Петрович кивнул. — Из министерства ответили, что Боржанский действительно награжден орденом боевого Красного Знамени в 1943 году. А вот Союз художников до сих пор ответ задерживает. Выставлялся он со своими картинами или нет… следователь развела руками.
— До меня не доходит вот что, — сказал прокурор. — С одной стороны прямо-таки образцовое предприятие, я имею в виду южноморскую сувенирную фабрику, — дисциплина, производственные успехи. А с другой стороны Боржанский и ему подобные! Как это совместить? Невольно задумываешься: может быть, радужные показатели — тоже липа?
— Все не так просто, Захар Петрович. Возьмем дисциплину, отсутствие мелких хищений, прогулов, пьянства и так далее. С этим я разобралась. На фабрике существует, попросту говоря, вышибала — бывший чемпион по боксу. Чуть что — кулачная расправа. Между прочим, так поступают и с теми, кто пытается спорить с администрацией. Вот почему никто не идет жаловаться в суд. Один рабочий не знал этого, и кончилось тем, что хотя суд и восстановил его на работе, но все равно ему пришлось подать заявление об увольнении по собственному желанию. Предварительно побывав в травмопункте.
— Но это же дикие методы! — не мог сдержать возмущения Измайлов.
— Совершенно верно, — кивнула Гранская. — Это один из штрихов деятельности шайки Боржанского. Тот самый вышибала — ближайший подручный Анегина… Теперь о производственных показателях. Тут никакой липы нет. И, главное, продукция ходкая. Помните, я рассказывала вам о подсвечниках? Сделано с большим вкусом. Честное слово, сама купила бы…
— И как вы все это объясняете?
— Когда я была в Южноморске, прокурор города рассказал мне любопытную штуку. Водится там забавная утка. Пеганка. Самое удивительное, что она спокойно уживается в одной норе с лисой…
— Ну да? — изумился Захар Петрович.
— Вот именно. Живет себе поживает, выводит утят, и рыжая разбойница их не трогает… Мне по аналогии приходит на ум ситуация на фабрике. Честные работники и алчные хищники… Кстати, ученые уже больше ста лет разгадывают феномен пеганки и лисы…
— До сих пор не разгадали?
— Нет.
— А нам свою все-таки придется разгадать, — улыбнулся Захар Петрович.
— Ясно, что никто не разрешит мне заниматься этим больше ста лет, рассмеялась Гранская.
Она достала из папки с делом номер журнала «Прикладное искусство», о котором говорил Заремба с Бариновой, раскрыла на нужной странице.
— Вот иллюстрация к сказанному, — серьезно продолжала Инга Казимировна. — Фабрику хвалят. Более того, группа работников награждена дипломами ВДНХ…
Измайлов взял журнал, пробежал начало статьи о южноморской сувенирной фабрике.
— Если уж говорить о загадках, — сказала Гранская, — то мне абсолютно непонятна вот эта фигура, — она ткнула пальцем в группу работников фабрики, снятых у фонтана «Дружба народов».
Захар Петрович вопросительно посмотрел на следователя.
— Заремба. Директор, — пояснила Инга Казимировна. — Не знаю, утка он или лиса… Опять же, тут сняты честные рабочие, а этот, — она указала на крайнего мужчину, — из компании Боржанского и Анегина. Так что…
То, что произошло с Измайловым, когда он вгляделся в снимок, буквально поразило Гранскую.
— Погодите, погодите, Инга Казимировна, — взволнованно перебил прокурор следователя. — Кто это?
— Козолуп.
— Альберт Ростиславович?
— Какой Альберт Ростиславович? — удивилась Гранская. — Алексей Романович…
Измайлов завороженно смотрел на фотографию.
— Не может быть! — вырвалось у него.
— Вы о чем? — Гранская все еще не понимала, что происходит с прокурором.
— Козолуп Алексей Романович… Работает на фабрике… Это точно? — прерывающимся голосом спросил Измайлов.
— Ну да, — подтвердила Гранская. — Шофер-экспедитор. Кстати, Заремба очень рекомендует показать его в передаче, которую готовит Баринова… А что, вы его знаете?
