секретарю.
— У нас несчастье, — сказал он Бариновой, протягивая свою огромную пухлую руку. — Прямо как обухом по голове! Такого работника потеряли!..
— А что случилось? — спросила девушка, заражаясь его тревожным настроением.
— Убит Козолуп, — скорбно произнес директор. — Погиб на посту, как герой.
— Не может быть! — только и вымолвила Флора.
Она вспомнила его красивое улыбчивое лицо, восторженный, так и не законченный рассказ о работе. Весть о смерти поразила девушку еще и потому, что он был молод. Алексей так и стоял у нее перед глазами, в модных вельветовых джинсах, туфлях с блестящими полосками и металлической цепочкой на руке.
— Извините, Флора Юрьевна, я еду на место гибели, — продолжал Фадей Борисович. — Ужасная смерть! И героическая! На Алексея Романовича напали бандиты. Ведь он вез ценности, товар! Мне сообщили из милиции, что он защищался до последнего. Хотел сохранить государственное добро…
— Можно, я с вами? — вырвалось у журналистки.
— Зачем? — покачал головой Заремба.
— Для дела, — сказала Баринова.
Заремба вопросительно посмотрел на нее.
— Понимаю, Фадей Борисович, это горе, это несчастье… Давайте покажем в передаче…
— Ни в коем случае! — решительно заявил директор. — Передача должна быть светлой, так сказать, в мажоре!
— Но ведь жизнь состоит не только из радостей! Тем более, вы говорите, что Козолуп погиб, как герой! Рассказ об этом только поднимет передачу, сделает более жизненной, человечной!
Заремба заколебался.
— Ведь у его товарищей, у вас лично найдутся слова, чтобы сказать о погибшем светло и торжественно? — уговаривала журналистка.
— Конечно, найдутся! — воскликнул директор. — Едем, — махнул он рукой.
— Мне нужно полчаса. Надо связаться с начальством и съемочной группой.
Баринова засела за телефон. Великих трудов стоило ей убедить руководство областного телевидения провести нужную съемку. Немало усилий ушло на уговоры режиссера и оператора поехать на место происшествия, благо снимали они в соседнем районе.
Наконец отправились.
— А вы знаете, ваше присутствие даже поможет мне, — сказал журналистке Заремба, уже сидя в машине. — Не умею утешать…
Утешать надо было вдову Козолупа. Заехали за ней домой. Она была совсем молода, почти девчонка. Горе, казалось, лишило ее воли. Она покорно села в служебную «Волгу» Фадея Борисовича и всю дорогу молчала, забившись в угол на заднем сиденье.
Заремба был тоже подавлен. Только время от времени вздыхал.
Виктор Берестов сосредоточенно вел машину и ни разу не посмотрел на пассажиров.
Ехали долго.
Вдруг вдова Козолупа закатила глаза.
— Остановитесь, Виктор! — крикнула Флора. — Ей плохо! Воды!..
Вместо этого Берестов рванул вперед и скоро свернул с шоссе к небольшому ручью.
Молодой женщине брызнули в лицо холодной водой, положили на грудь смоченный в ручье платок и раскрыли настежь все дверцы машины.
Когда вдова пришла в себя, Флора обхватила ее за плечи. Та тихо плакала.
…На месте происшествия было несколько легковых машин с надписью «Милиция» и знакомый Бариновой «рафик» с телевидения.
Трагедия разыгралась в безлюдном месте, в стороне от шоссе, среди акаций и тополей — тут проходила лесозащитная полоса.
Когда Виктор остановил «Волгу» и все вышли, их проход снимали на пленку.
К приехавшим подошла женщина в белом халате. Поговорила о чем-то с Зарембой. Тот указал на вдову.
Врач взяла под руку молодую женщину и повела ее в глубь лесозащитной полосы.
Флора двинулась за ними. Но то, что она увидела, буквально пригвоздило ее на месте.
Среди деревьев стоял обгоревший остов автофургона. Рядом лежало что-то, накрытое простыней.
Баринова лишь заметила прихваченный огнем, но не сгоревший полуботинок с металлической полосой на носке и черную скрюченную кисть руки с пластинкой на цепочке.
Флоре стало плохо.
В этот же день прибыла в Южноморск Гранская и прямо с вокзала направилась в прокуратуру города, чтобы ей помогли произвести арест Козолупа и обыск на его квартире.
Громом с ясного неба было для Инги Казимировны сообщение о гибели шофера-экспедитора сувенирной фабрики.
Инга Казимировна зашла к прокурору города Трунину. Поинтересовалась подробностями.
— Дело ведет следователь прокуратуры соседней области. Он только что был у меня, сообщил самые общие сведения, — сказал Вадим Семенович. — Труп Козолупа сильно обгорел, однако жена все-таки опознала его. Все деревянные части машины, я имею в виду крытый кузов, сгорели. Насколько можно судить по результатам первого осмотра, товара не было. Отсюда следует вывод: его похитили. Нападение и убийство с целью ограбления. А поджог — для уничтожения следов.
— Много он вез товара? — спросила Гранская.
— На несколько десятков тысяч. Это следователь сейчас уточняет… На месте происшествия обнаружены следы протекторов другого автомобиля. Скорее всего, на нем приехали и уехали преступники. Предполагается, что их было двое — по следам, оставленным на почве.
— Какое заключение дал судмедэксперт?
— На теле погибшего имеются следы борьбы. Сломана рука, ребра, поврежден череп. Повреждения прижизненные… Как сами понимаете, окончательные результаты будут после вскрытия.
— Когда произошло убийство?
— Прошедшей ночью. Возможно, что за Козолупом следили, узнали каким-то образом, что он остановится ночевать на природе. А может, специально заманили в лесополосу. Не исключено и то, что преступники случайно оказались на том месте. Пока собрано слишком мало фактов, чтобы выдвигать более определенную версию…
— А вы не знаете, где сейчас следователь? Мне хотелось бы поговорить с ним.
— Только что поехал на сувенирную фабрику. Если сейчас отправитесь туда, то застанете его наверняка.
— Нет-нет, — сказала Гранская. — Там я появляться не могу.
— Ну, смотрите сами, — пожал плечатки Трунин. — Какие ваши планы?
— Если бы я знала, Вадим Семенович! — воскликнула Инга Казимировна. Но на день-другой, видимо, придется задержаться. Кто знает, вдруг откроется что-нибудь интересное… С гостиницей поможете?
— А как же, — улыбнулся Трунин. — Поможем по старой дружбе.
Он стал звонить в гостиницу, а Гранская подумала: «Странное дело я веду. Стоит выйти на подозрительного человека, как он или погибает, или исчезает бесследно. И таких уже трое — Зубцов, Марчук и Козолуп…»
Старший лейтенант Коршунов шел по окраине небольшого белорусского городка, отыскивая нужный ему номер дома.
Искать близких Боржанского оказалось делом весьма трудным. Деревня, в которой родился главный художник южноморской сувенирной фабрики, была сожжена немцами, а с ней сгорел и архив сельсовета. На том месте было теперь водохранилище. Коршунову пока ни родных, ни знакомых разыскать не удалось. Если таковые вообще были. Единственный человек, знавший Германа Васильевича, был фельдшер
