До селиванского леспромхоза было километров шестьдесят. Там и отличный лес, и озеро с карпами — все, что нужно для приема гостей такого ранга. Этим летом Самсонов там еще не был — запарка на заводе.
Машина выскочила на загородное шоссе.
— Давайте договоримся: все дела оставляем, как говорится, за бортом… — предложил Алексей Фомич.
— Какие дела, — сказал Бархатов. — О сыне думаю… Наперекор, наверное, чертенок сделает…
— Они теперь все такие, — кивнул согласно Чибисов. — А в чем у вас разногласия? — осторожно поинтересовался он.
— Говорю ему, подавай документы в инженерный вуз — ни в какую. Только в медицинский.
— А что, медицинский тоже не плохо, — заметил Чибисов.
— И престижно, — подтвердил Раупс.
— Он уже срезался в прошлом году, — сказал Бархатов.
— Как?! — поразился Чибисов. — И вы не смогли ничего сделать?
— Конкурс… — пожал плечами Лев Григорьевич. — А медицина, как вы догадываетесь, далеко за пределами сферы моего влияния…
— Ну, с вашим-то положением… — продолжал удивляться Чибисов.
— Мое положение… — усмехнулся Бархатов. — Это Москва, дорогой Алексей Фомич.
— Дети, дети… — вздохнул Чибисов. — Маленькие — малые заботы, вырастают — большие заботы. Только для них и живем. Трудишься в поте лица, думаешь, на пенсии отдохнешь. Ан нет. Внуки пойдут, о них забота…
— Еще неизвестно, где труднее — на производстве или дома, — сказал Самсонов. — У меня в прошлом году ушла на пенсию главный диспетчер. Встречаю на днях, интересуюсь, как отдыхается. И не спрашивайте, говорит, Глеб Артемьевич, света белого не вижу, на части разрываюсь. Как-никак пять внуков…
— Вот поэтому многие и не хотят на пенсию, — заметил Алексей Фомич.
— Не только, — сказал Бархатов. — Я вот смотрю на соседей-пенсионеров, и иной раз тоска берет: неужели и тебе это уготовано?
Так в разговорах незаметно пролетели шестьдесят километров.
В Селиванах их уже ждали. Когда машины остановились возле группы домиков на берегу озера, окруженного вековыми соснами, к ним подскочил парень лет двадцати пяти.
— Ну, Гена, принимай гостей! — начальственно произнес Чибисов, выбираясь из машины.
— А что, Алексей Фомич, — почтительно ответил тот, — у нас все готово… Какой будет регламент?
— Сейчас посоветуемся.
Председатель горисполкома подождал, пока остальные выйдут из «Волги» и разомнут после долгого сидения ноги. Затем обратился к Бархатову:
— Лев Григорьевич, сначала немного перекусим, а потом попаримся или?..
Бархатов удивленно поднял брови:
— Кто же ставит телегу впереди лошади?
— Верно, — повеселел отчего-то Алексей Фомич. — Банька — всему голова… Что больше уважаете — сауну или нашу, русскую?
— Можем и ту, и другую, — подсказал Гена.
— Ну ее, сауну, к шутам, — махнул рукой Бархатов. — Я патриот. Правда, если Альгис Янович как прибалт… Скандинав, можно сказать…
— Я — против сауны, — засмеялся Раупс. — И знаете почему? В Мюнхене сауна, в Париже — сауна, в Москве — сауна… Надоело…
…В предбаннике, покрытом толстым пушистым ковром, пахло распаренным деревом. Когда все разделись, выяснилось, что Раупс уже успел где-то сильно загореть. У Бархатова был заметный живот, а сам он, с круглыми плечами и руками, покрытыми рыжими кудряшками, походил на борца или тяжеловеса. У Чибисова была тощая нескладная фигура, а кожа изрядно дряблая. Самсонов сумел сохранить подтянутость и атлетическую стройность.
— Культуризмом занимаетесь? — спросил Раупс.
— Так он у нас иной раз выходит с заводской футбольной командой на поле! — ответил за Самсонова Чибисов.
— А как же директорский авторитет? — усмехнулся Альгис Янович.
— Повышается, если команда выиграет, — улыбнулся Алексей Фомич. Болельщики готовы на руках носить…
В парной чудодействовал банщик дядя Петя, как представил его Чибисов. Лет пятидесяти пяти, жилистый, он прежде всего развеял пар, методично размахивая березовым веником, начав от пола и беря все выше и выше.
— Баня любит равномерный жар, — пояснил он, когда Раупс поинтересовался, что такое делает банщик.
Затем все полезли на полок. Дядя Петя поддал шайку воды в печь. Помещение наполнилось ароматом послегрозового луга. Альгис Янович, у которого был до всего интерес, спросил, не секрет ли, от чего такой запах.
— Отчего же секрет, — ответил банщик, охаживая березовым веником Бархатова. — Кладешь в воду липовый цвет, ромашку, душицу, мяту… Ежели хочешь, чтобы особый дух был, медку пчелиного не пожалей…
Банщик был словоохотливый. Обрабатывая гостей одного за другим, попутно рассказывал о премудростях банного дела, о том, что мыло лучше не тереть на мочалку, а взбить отдельно пену; что вода, где замачивается веник, — наипервейшая штука для мытья головы, а чрезмерно поливать камни из шайки негоже: печь, как он выразился, «запурхивается и не может быстро прийти в себя».
Перейдя к массажу, дядя Петя прочел прямо-таки небольшую лекцию, достойную врача. Руки, по его словам, надо массировать от кистей до локтя — кровь, значит, поднимать. И ноги так же — от стопы вверх…
— Гаврилыч, — спросил Бархатов, когда банщик уверенно управлялся с его тучным телом, — ты случайно в Москве в Сандунах не бывал?
— А как же, бывал… Учился, можно сказать…
— Сразу почувствовал! Школа. Митина не знавал? Любимец «Спартака».
— Василия Семеныча! — с благоговением произнес банщик. — Ежели у меня, к примеру, какой-то разряд по этому делу, то Митин, считай, гроссмейстер среди банщиков был…
И они добрых полчаса вспоминали Василия Семеновича, его золотые руки.
После парной все ныряли в озеро, кроме Чибисова, который боялся разбередить свой радикулит. А затем были препровождены Геной в один из домиков, где ждал накрытый стол с закусками. Подавала им пожилая неразговорчивая женщина, как выяснилось — жена дяди Пети.
Когда закусили, жена банщика вошла в комнату с блюдом, на котором веером были разложены шампуры с кусками жареного, исходящего паром мяса.
— О! — воскликнул Альгис Янович. — Еще одно чудо!
— Как вы смотрите, дорогие москвичи, чтобы перейти на коньячок? — спросил довольный Чибисов, берясь за бутылку с золотистой жидкостью. — К шашлычку? Тем более — армянский, марочный, ереванского разлива…
Никто, естественно, не отказался. Подняли рюмки за здоровье гостей, потом пили за хозяев, за будущее Зорянска, за мага и волшебника парилки дядю Петю… За столом вконец установилась непринужденная, веселая атмосфера. Все перешли на «ты».
— Ей-богу, Глеб Артемьевич, к таким, как ты, приятно приезжать, говорил Бархатов, блаженно откинувшись на спинку стула. — План у тебя в порядке, жилье строишь, о культуре заботишься…
— Мало строю, — поскромничал Самсонов. — Надо куда больше.
— Поможем, — кивнул Лев Григорьевич. — Кому-кому, а тебе фондов не пожалеем. И средств…
