— Прошу на минуточку, — сказала она лейтенанту.
И, отведя его в сторонку, показала свое служебное удостоверение, поинтересовалась, в чем дело.
— Здесь стоянка запрещена. И прав у гражданина нет. Говорит, дома забыл. Вообще, никаких документов…
— Верно, забыл. Потому что спешил, — подтвердила Гранская.
— Куда? — осторожно спросил инспектор.
— Ко мне на свидание…
— А-а, — протянул лейтенант, задумался, понимающе кивнул и, откозыряв, сказал: — Если так — другое дело. Можете следовать…
Гранская подошла к Шебеко, дожидавшемуся в машине, и, сев рядом, приказала:
— Поезжайте.
— Куда? — удивился профессор.
— Домой. Нельзя же раскатывать по Москве без прав…
— Действительно, не знаю, что со мной… — признался Кирилл Демьянович. — Забыл права в другом пиджаке. Никогда такого не было…
Долго ехали молча.
— Простите, — начал Шебеко, — что у вас за власть, если вы вот так запросто с милицией?
— Работаю в прокуратуре, следователем, — просто ответила Гранская.
Он взглянул на нее и вдруг рассмеялся.
— Разве это смешно? — спросила Инга Казимировна.
— Забавно. — Кирилл Демьянович продолжал улыбаться чему-то своему, а потом сказал, уже серьезней: — Представляю, что вы подумали, когда я попросил вас приехать к Большому театру…
— Почему вы так считаете? — От его слов Гранской стало как-то неуютно: ведь он прав, нехорошие мысли у нее действительно возникали.
— Простите, но мне кажется, что у следователей особый взгляд на людей и их поступки. Профессиональный, так сказать…
— Вовсе нет, — буркнула Инга Казимировна, хотя и в этом случае Шебеко был в какой-то степени прав: каждая специальность накладывает отпечаток на мышление человека.
— Значит, предубеждений никаких нет? — спросил профессор.
— Нет, — улыбнулась Гранская.
Этот человек уже чем-то заинтересовал ее, своей открытостью, что ли, и какой-то внутренней интеллигентностью.
— Приглашаю на чашку кофе. Потом я вас все-таки отвезу домой. Должник как-никак…
— Ничего особенного я для вас не сделала, — сказала Инга Казимировна, выбираясь из машины и направляясь вместе с профессором к подъезду. Разобрались и отпустили бы.
— Но штраф слупили бы или — прокол… — рассмеялся он.
Открыла им старушка с полным лицом и в накинутой на плечи шали.
— Познакомься, мама, Инга Казимировна… А это — Ольга Липовна…
— Господи, какая вы красивая, — не удержалась старушка.
— Мама… — недовольно произнес Шебеко, краснея.
— А что? Красота — дар божий…
Вот так впервые Инга Казимировна вошла в дом Кирилла.
Тогда он еще не был членкором и ездил на «Жигулях».
Правда, был другой дом, где, собственно, Шебеко и жил. С двумя подростками-дочерьми и женой- геологом, наезжавшей в Москву на несколько дней в году, так как большей частью она работала в экспедициях. Но давно уже не было меж ними ничего общего, кроме детей.
Гранская и Шебеко встречались обычно в кемпинге у «Привала». Он приезжал на машине, она — автобусом. Дома у Инги Казимировны Кирилл был всего два раза. Вечером. Она старалась, чтобы их не видели вместе: город маленький, могли пойти суды-пересуды. Ведь не объяснишь всем, что он с первых же дней их знакомства просил ее переехать в Москву и стать его женой. Но Инга Казимировна отказывалась — слишком сложное у него было положение в семье. Кирилл настаивал. Говорил, что у жены его есть другая любовь, что она поймет…
— Погоди, Кирилл. Вот выдашь своих дочек замуж, тогда будет проще, сказала она ему однажды. — Нам ведь и так хорошо…
Больше этого вопроса он пока не поднимал, так как знал: если Инга Казимировна решила, так оно и будет.
А им действительно было хорошо. Еще и оттого, что Кирилл прямо души не чаял в Юре. Когда парень вернулся из армии, он забрал его в Москву, поселил у Ольги Липовны. Юра привязался и к Кириллу Демьяновичу, и к доброй старушке. Зимой Юра ходил на подготовительные курсы, по музеям, на лекции.
Весной Шебеко поехал в экспедицию от МГУ на Черноморское побережье Кавказа и взял с собой Юрия…
— Кирилл, экспедиция не помешает ему готовиться к экзаменам? — спросила Инга Казимировна, когда официантка наконец принесла им первое.
— Так это идеальный вариант, — ответил Шебеко с полным ртом. Загорай, читай книги. Не то что в Москве. Нет соблазнов. Трудовой стаж идет. Девочки не звонят…
— А что, часто звонят? — насторожилась Инга Казимировна.
— Он у нас парень нарасхват…
Ей было приятно это «у нас». А вот девочки…
— Не волнуйся, у Юрия голова сидит на плечах крепко, — успокоил ее Кирилл.
— Как он в экспедиции питается?
— Прекрасно! Каша, макароны, тушенка… — Он засмеялся. — Все матери одинаковы… Да ты сама увидишь, у нас там здорово!
«Если увижу», — подавила вздох Гранская. Она должна была ехать с Кириллом в экспедиционный лагерь. Недели на две. Затем — втроем в Москву. И вот, не получилось. Инга Казимировна не хотела пока говорить об этом, чтобы не омрачать сразу радость встречи.
Кирилл по-своему расценил ее озабоченность. Накрыв ладонью ее руку, он сказал:
— Все будет о'кей, Ингуша… Ты знаешь, я очень счастлив… Понимаешь, мужчине обязательно нужно иметь сына. Это как бы твое продолжение… А у меня теперь есть Юрка… Нет, ты не подумай, я люблю своих девчонок…
— Да, прости, как они?
Кирилл молча стал есть второе. Ответил потом:
— Она приезжала…
«Она» — это его жена.
— Накупила им кучу тряпок, — продолжал Шебеко. — Сколько можно! Неужели в шмотках все дело?
Он вздохнул. Гранская больше расспрашивать не стала — это был «пунктик» Кирилла. Он боялся, что дочери слишком заняты «вещизмом», а мать поощряла их в подобном увлечении.
— Ну, а твои успехи? — намеренно перешла Инга Казимировна на другое.
И он с увлечением стал рассказывать, какие интересные открытия сделаны экспедицией.
Дело в том, что в начале семидесятых годов в Абхазии, неподалеку от селения Дурипш, была обнаружена третья в мире по глубине пещера — 1200 метров. Самое удивительное — на дне ее лежал вечный снег. Так что это уникальное явление природы заинтересовало не только спелеологов специалистов по пещерам, но и гляциологов — ученых, занимающихся исследованием ледников и снежников. Короче, для любого географа это был клад.
— Фантастика, да и только, — говорил Кирилл. — Наверху субтропики, чайные плантации, мандарины, а внизу — Арктика…
Они просидели в «Привале» до самого закрытия. И, когда вышли, Гранская сказала:
