об этом, как правило, сообщают.
— Пожалуй, вы правы, — согласился следователь.
— И ещё. Есть у меня одно соображение, но не знаю, стоит ли… — Жур покосился на Дмитрия Александровича.
— Давайте, давайте, выкладывайте, — подбодрил капитана следователь.
— А что, если смерч ни при чем? — спросил Жур.
— Вы хотите сказать, здесь, — Кичатов показал на море, — произошло другое?
— Вот-вот! Точнее, причина смерти этих троих другая?
— Вполне вероятно, — подумав, ответил Кичатов. — Я это допускаю. Авария, злой умысел… Или у вас есть более определённая версия?
— Есть, Дмитрий Александрович, — кивнул Жур. — Только вы не смейтесь… — Он смущённо кашлянул.
— Какой там смех, — серьёзно произнёс следователь. — Мы в таких потёмках, что любой лучик, любой проблеск… Ну, не стесняйтесь, как красная девица, — нетерпеливо подстегнул он Жура.
— А вдруг виноваты какие-нибудь газы или ядовитые испарения? — решился наконец Жур. — Может, читали о таком?
— Нет, — признался Кичатов. — А как это произошло?
— Понимаете, в окрестностях озера обнаружили более сорока погибших людей и множество трупов животных, — стал рассказывать капитан. — Сначала тоже не могли понять причину смерти. Вроде целые, невредимые… А когда пригласили специалистов, выяснилось, что под дном озера скапливаются вредные газы — двуокись углерода и другие. Они-то и убили вокруг все живое… Между прочим, случай этот не единичный. Подобная штука произошла и возле другого озера. Там масштабы катастрофы были ещё более внушительными — более полутора тысяч человек. А уж сколько погибло домашних и диких животных — не счесть!
— Постойте, постойте, а где это все случилось? — спросил подполковник.
— В Африке, — ответил капитан. — Первый случай у озера Монун, второй — у озера Ниос.
— Где Африка, а где Чёрное море!
— А вдруг и здесь нечто подобное?
— Ладно, дадим Сирбиладзе ещё одно задание: пусть проверит заодно и состав воздуха, — после некоторого размышления сказал следователь.
Их внимание привлёк катер, входивший в акваторию устья Чернушки. Когда он приблизился настолько, что можно было различить отдельные фигуры людей на его палубе, с судна рявкнула сирена и кто-то помахал рукой.
Кичатов посмотрел на часы: именно в это время обещали прислать сюда водолаза.
Он помахал в ответ.
С катера спустили шлюпку, и она ходко направилась к берегу.
Приехав утром на службу, Игорь Андреевич Чикуров прежде всего зашёл в здание Прокуратуры Российской Федерации, находящееся на Кузнецком мосту, чтобы уплатить партийные взносы. А уж потом направился в своё здание, располагавшееся между Петровкой и Неглинной; в нем и помещалась следственная часть прокуратуры республики.
На улице было промозгло, сыро. Чикуров втянул голову в плечи, прикрываясь воротником от пронизывающего ветра.
— Ты что, не слышишь?! — раздался сзади него знакомый голос.
Игорь Андреевич остановился, обернулся, его догонял коллега Вася Огородников, следователь по особо важным делам прокуратуры города Москвы. С Огородниковым он был знаком ещё со студенческой скамьи, оба учились на юрфаке МГУ.
— Привет! — протянул ему руку Чикуров. — Ну и погодка!
— Не говори! — Василий крепко ответил на пожатие.
— К нам?
— Да, — кивнул Огородников.
Нырнули наконец в подъезд здания прокуратуры, прошли в кабинет Чикурова. Игорь Андреевич чувствовал, что Васе непременно хочется кому-то излить душу — такой удручённый был у него вид. Обычно Огородников слова не скажет, чтобы не схохмить.
— Что ты, Васенька, невесел? — спросил Игорь Андреевич, вешая мокрое пальто на вешалку за шкафом. — Что ты голову повесил?
— С Петровки тридцать восемь нам передали дело. Поручили мне. Я ознакомился. На первый взгляд — проще пареной репы. Директор гастронома Цареградский брал взятки с заведующих секциями. Накрыли Цареградского с поличным, просто и надёжно: работники ОБХСС пометили купюры, вручили заведующим секциями, те дали деньги взяточнику. Их тут же обнаружили в столе директора. Свидетели, то бишь взяткодатели, уличили Цареградского полностью.
— И много брал? — уточнил Чикуров.
— По свидетельским показаниям — пятьсот рублей в неделю.
— От каждого?
— Нет, в общей сложности.
— Когда возбудили дело? — продолжал расспрашивать Игорь Андреевич.
— Летом.
— Выходит, совсем недавно? — Чикуров покачал головой. — Удивительные люди! Брать взятки сейчас, когда все накалены до предела… В газетах то и дело разоблачают руководителей торговли такого ранга!
— Если человек не способен ни на что, — перебил вдруг Огородников, — он способен на все!
— Что-то не понял, — уставился на приятеля Чикуров. — Ты имеешь в виду директора-взяточника?
— Нет, — ответил Огородников, — я имею в виду тех, кто даёт показания против него. А Цареградский, уверяю тебя, мужик с головой! Знаешь, из разряда неуживчивых! Причём неуживчивых с точки зрения тех, кто кричал: «Заменить меня некем!» А ведь и впрямь, рядом с такими «незаменимыми» деятелями, кроме подхалимов, ловкачей и хапуг, нет никого! Потому что очень далеко оттеснили они неуживчивых, кто не хотел мириться, как теперь говорят, с застоем и негативными явлениями в обществе!
— Погоди, ты хочешь сказать, что твой директор невиновен?
— Он категорически отрицает, что брал взятки, — ответил Огородников.
— А как же меченые деньги? — удивился Чикуров. — Показания заведующих секциями?
— Видишь ли, старик, нечестные люди умелее, — Вася поднял палец к потолку, — куда более умелее развивают средства подавления честности, чем честные развивают средства подавления бесчестности и непорядочности. Ты согласен?
— На все сто процентов!
— Отличный ответ! — обрадовался Огородников. — Впрочем, умно можно ответить лишь тому, кто умно спросил.
— От скромности ты не умрёшь, — усмехнулся Игорь Андреевич.
— Я умру от другого, — печально изрёк Василий. — От доверчивости… Понимаешь, я поверил Цареградскому! И вот — результат…
Следователь прокуратуры города вытащил из кармана газету и протянул Чикурову.
Весь подвал в ней занимал фельетон.
Игорь Андреевич пробежал его глазами. Суть сводилась к тому, что в то время, когда «партия, государство, народ объявили беспощадную войну таким уродливым явлениям, как хищения и взятки», следователь Огородников «взял под защиту» пойманного с поличным директора гастронома Цареградского. Более того, человек, призванный стоять на страже закона, не щадя сил бороться с преступностью, выпустил вышеупомянутого Цареградского на свободу и (неслыханная вещь!) настаивает, чтобы его восстановили в должности директора гастронома.
Прочитав фамилию автора, Чикуров присвистнул:
— Смотри-ка, жив курилка!
— Ты о ком? — спросил Огородников.
