— Ещё что-нибудь водолаз нашёл?
— Нашёл, — кивнул Кичатов. — Спортивную сумку. Импортную, «Адидас». А в ней — около пяти тысяч рублей.
— Так, — встрепенулся Игорь Андреевич. — Опять деньги… И в каких купюрах?
— В основном сотенные и пятидесятки.
— В сумке больше ничего не было?
— Бритвенный прибор, голландский «Шик». Ну, соответственно принадлежности для бритья — пачка лезвий, помазок, крем. Блок московских сигарет «Ява» в мягкой упаковке. Все, конечно, размокло. И ещё том из Собрания сочинений Достоевского. В нем два романа: «Записки из Мёртвого дома» и «Игрок».
— Какой-нибудь подписи или экслибриса на книге нет? — спросил Игорь Андреевич.
— Нет, все страницы чистые.
— Чья сумка, выходит, неизвестно, — не то вопросительно, не то утвердительно произнёс Чикуров.
— Выходит так, Игорь Андреевич, — ответил Кичатов.
Дорога пролегала почти по самой кромке морского берега. Следователь прокуратуры задумался, глядя на ленивые барашки волн, с шипением накатывающихся на гальку.
— Четыре покойника! — нарушил наконец он молчание. — И все в одном месте.
— И автомобиль, — напомнил подполковник.
— Послушайте, Дмитрий Александрович, неужели это мог натворить смерч?
— спросил Чикуров.
— Другого объяснения, увы, нет. Буквально два часа назад я снова беседовал с Сирбиладзе.
— Местным начальником гидрометеослужбы?
— Да. Он такие сведения привёл, в которые даже трудно поверить! Стоит, к примеру, на пути смерча дом. Прошёл смерч — и нет дома! Разметало по щепочкам. Или такие случаи: попадёт курица в полосу смерчевого вихря, так в мгновение ока становится голенькая, словно её ощипали.
Чикуров представил себе подобную курицу и не смог сдержать улыбку.
— Факт! — горячо заверил его Кичатов. — Это не анекдот! Да что там курица! Знаете, что бывает здесь, на побережье? Смерч как насосом затянет в свою воронку огромное количество воды и перебрасывает в предгорья. — Он показал на поросший лесом хребет. — А оттуда вода бешеным потоком несётся вниз и сметает на своём пути буквально все!
— И часто такое случается?
— Катастрофические случаи бывают, конечно, нечасто, — ответил Кичатов.
— Однако подобное произошло в районе Сочи-Мацестинского курорта осенью тысяча девятьсот семьдесят пятого года… И ещё в конце лета восемьдесят пятого года, в районе Лазаревского.
— А самое последнее, значит, в районе Чернушки? Так?
— Да. Как установили работники южноморской гидрометеослужбы, смерч пронёсся около шести часов утра с двадцать первого на двадцать второе октября. То есть три дня назад… Помните, я вам рассказывал про рыбу в кустах?
— Конечно.
— Так вот в том месте смерч и обрушил на землю буквально водопады! Сила вихря, по-видимому, была велика…
— Почему по-видимому? Разве точных сведений нет?
— Понимаете, более полную картину происшествия Сирбиладзе обещал представить через день- другой, — пояснил Кичатов. — В официальной справке.
— Ясно, — кивнул Чикуров. — Давайте подъедем к устью Чернушки. Хочу осмотреть то место.
— Пожалуйста.
И подполковник дал команду водителю везти их к Верблюду.
— Ну а что женщина, которая звонила в номер Варламова, когда там проводился обыск? — продолжал расспрашивать коллегу Игорь Андреевич.
— Женщина… — хмыкнул Кичатов и зло добавил: — Язык не поворачивается называть так это чудовище!
Чикуров удивлённо вскинул брови: Дмитрий Александрович все время был сдержан и вдруг…
— Извините, Игорь Андреевич, — спохватился Кичатов. — Знаю, надо быть объективным, стараться без эмоций.
— Это на допросах, — улыбнулся Чикуров. — А между собой, я считаю, наоборот. Страсти, они помогают. И что же вас так возмутило?
— Лучше по порядку…
— Давайте, — кивнул следователь прокуратуры.
— Фамилия Елизаветы Николаевны Тимофеева, — продолжал. Кичатов. — Тридцать три года, а выглядит на все пятьдесят! На лице прямо-таки светятся все пороки, которыми она обладает. А их куда как много! Проститутка, воровка, фарцовщица, сводница, шантажистка!
— Ничего себе букетик! — усмехнулся Чикуров.
— А все началось ещё со школы, — рассказывал Дмитрий Александрович. — Чуть ли не с пятого класса. Ставила мальчишкам-воздыхателям условие: хочешь поцеловать, купи эскимо на палочке или поведи в кино. Немного подросла, и кино и мороженое её уже не устраивали, а подавай кафе или ресторан. В шестнадцать лет она впервые отдалась за деньги. Ну и пошло-поехало! Причём Елизавета Николаевна быстро сообразила, что импортные шмотки, до которых была страсть как охоча, легче всего заполучить у «фирмачей» — так на их жаргоне звались иностранцы. И Тимофеева превращается в «путану».
— Это ещё что за птица? — удивился Игорь Андреевич.
— Проститутка, отдающаяся иностранцам. За валюту и за тряпки. Ничем не брезгуют: пиво в банках, печенье, сигареты. Лишь бы не наши. Между прочим, на французском языке «путана» — шлюха.
— И тут страсть к иностранщине, — усмехнулся Чикуров.
— А как же! Короче говоря, в восемнадцать лет у Тимофеевой родилась дочь Светлана. А через пару лет Тимофеева попадает в колонию: обворовала иностранца. Воспитанием дочери занималась родственница, не то бабка Елизаветы Николаевны, не то тётка. После освобождения Тимофеева пытается вернуться к прежней профессии, но, увы, колония — не курорт, да и прежняя бурная жизнь сделала своё: нет былой свежести, красоты, фигура расплылась. В общем, с молодыми «путанами» она уже не могла тягаться. А честно зарабатывать деньги ой как не хотелось! Тимофеева занялась фарцой, валютными махинациями и сводничеством. Ну и погорела, конечно. Снова суд, нары, тюремная баланда.
После третьего срока она вышла на волю всего полгода назад. Видит, дочь подросла. К сожалению великому, яблоко от яблони упало совсем рядышком… Елизавета Николаевна стала её наставницей по части проституции…
— Погодите, Дмитрий Александрович, — перебил коллегу Чикуров. — Если Тимофеевой сейчас тридцать три, то сколько же её дочери?
— В том-то и дело, что девчонке всего пятнадцать лет! — Кичатов поморщился, словно от зубной боли.
— Да-а! — вырвалось у Чикурова. — Прямо не верится. Чтобы мать свою несовершеннолетнюю дочь толкала на панель!
— Вы послушайте, чем они занимались, — продолжил подполковник. — Елизавета Николаевна подыскивала для дочери клиентов. А глаз у неё намётан, старалась подобрать из тех, у кого тугая мошна. Но в основном охотилась за пожилыми мужчинами, занимающими высокое положение. У Тимофеевых было два варианта, как выудить денежки. Первый: Светлана завлекала любителя молоденьких девушек на специально снятую для этого квартиру. Когда клиент входил в раж, появлялась мамаша. Она разыгрывала оскорблённую честь, совала под нос метрику дочери, грозилась ославить, подать в суд и так далее. Короче, доводила клиента до шокового состояния. И тут, как говорится, Елизавета Николаевна брала его голыми руками — требовала компенсации. Если у клиента не было с собой соответствующей суммы, заставляла писать расписку.
— Какая такса?
— В зависимости от достатка и положения жертвы. Обычно десять тысяч. Иногда — больше, если чувствовала, что клиент особенно перепуган и готов на все.
