Уже третий день Кащей бесцельно слонялся по единственной комнатке своего жилья. Лег. Встал. Опять лег. Заняться было абсолютно нечем, смертного часа ждать надоело, да и чувствовал он себя на редкость здоровым. Побриться, что ли? Отросшая бородка была реденькой и почему-то очень раздражала привыкшего к гладко выбритым щекам Кащея. Он всегда очень следил за этим, в отличие от остальных членов экипажа, отрастивших бороды до пояса.
— Ну что, страдалец, пошли, что ли? — Кащей вздрогнул и едва не порезался — острое лезвие ощутимо чиркнуло по шее. Перед ним стоял биолог, на этот раз без своей нелепой экипировки практикующего медика. — Только тебя не хватает для полного счастья.
— Что, уже всё? Ничего не нашел?
— То, что ты не болен, я понял сразу же, после обследования, — Велес ехидно улыбнулся, — ты здоровее всех нас, вместе взятых.
— А что ж я тут сидел, как болван?
— К выступлению готовился, да и проучить тебя надо было, чтоб не терялся в следующий раз. Ладно, ладно, успокойся, покраснел от злости весь, пошли скорей.
— Подождете. — Кащей не был зол, он был просто в бешенстве. Подумать только, и не лень было напяливать провонявший дезинфекцией скафандр только для того, чтобы его разыграть. Он так и остался для них парией, волей случая вставший на одну ступень с элитой астронавтики. Неужели так будет всегда? Болезненно сжалось сердце от обиды — он-то считал себя равным им, здесь, на этой планете. Правда, не стремился к постоянному общению, но это исключительно из-за его неконтактности, у него и на Диоре-то друзей не водилось. Вот с механизмами он ладил отлично, они для него всегда были живыми. Кащей с трудом привел себя в должное настроение и, изобразив на лице приличествующую случаю улыбку, не торопясь оделся, вышел наружу и бегом припустил к дому капитана. Он и не думал, что здесь такая стужа, отвык за дни невольного заточения.
Сварог поднял на опоздавшего тяжелый взгляд:
— Сколько можно ждать?
— А что, есть куда торопиться? — Кащей ещё не совсем успокоил расшалившиеся нервы, но… 'Столь явно хамить не стоило, капитан есть капитан, впрочем, что он ему может сделать? Посадит под арест? Смысла нет. Выгонит? Лес я знаю лучше всех, выживу как-нибудь. И никто мне не нужен… Никто из них…, - механик оглядел комнату: Велес с Перуном о чем-то тихо перешептывались, Стрибог, оперся спиной о бревенчатую стену, пристально рассматривая потолок. — Что он там увидел, хотелось бы знать?'.
— Разговор будет долгий, — Сварог не обратил внимания на демарш Кащея, настолько был поглощен предстояшим, — я вас всех прошу ничего не скрывать, рассказывать обо всем необычном, что случалось с вами, даже если вы считаете это бредом. Велес, давай ты первый…
— Я… — биолог слегка замялся, собираясь с мыслями, потом решился: — Я слышу музыку. Она звучит в моей голове, странная, непонятная, а потом я прихожу в себя далеко от того места, где я был. Как я иду через лес не знаю, не помню. Я пытаюсь не слушать то, что звучит внутри, но это сильнее меня. Она, музыка эта, зовет куда-то, рвет меня на части. Я понимаю, что её надо отпустить, но у меня не получается. Однажды я очнулся на поляне, у меня в руках была кривоватая дудочка, и я попробовал повторить мелодию, что жила во мне. Слышали бы вы это! Словно визг плохо отлаженного турбокомпрессора, но на этот верезг пришли необычные существа, — Велес улыбнулся, вспоминая «рожицы», — или не пришли… Может, это было просто порождения моей фантазии, потому что следов они не оставляли, никаких.
— Не думал, что ты такой выдумщик, — Перун заинтересованно уставился на биолога. — А потом? Что было потом?
— Да ничего больше не было, я вернулся обратно и рассказал обо всем капитану. Мы вместе решили, что не стоит об этом говорить, пока.
— А музыка? — перебил его Сварог.
— Я её чувствую все время, когда остаюсь один. Она всегда разная: иногда грустная — от нее щемит сердце и хочется плакать, иногда веселая — тогда мне хочется обнять весь мир, иногда она яростная — и тогда я понимаю, что готов убить, не раздумывая кого угодно, даже любого из вас… Но, честно говоря, я стараюсь, чтобы кто-то всегда был рядом, даже если это наши подопечные. Я боюсь, боюсь сорваться, не совладать с собой.
— То-то я смотрю, чего ты такой деятельный стал в последнее время. Велес тут, Велес там… — Кащей не мог упустить случая поддеть биолога.
— Я просто защищаюсь. Тебе не понять.
— Отчего же, — парировал механик, — у меня тоже есть о чем поведать, только стоит ли, не знаю.
— Мы все тебя внимательно слушаем, — капитан прервал возникшую дискуссию в самом начале, перепалки Кащея и Велеса уже изрядно поднадоели, а сегодня механик явно был на взводе.
После непродолжительно молчания Кащей поведал о том, что видел он, подробно описав все свои ощущения.
— Интересно, где тебя держали все это время. Пещер здесь полным-полно, твоя темница могла быть где угодно, и не обязательно далеко от нашего лагеря, — длинная борода Сварога уже походила на клубок спутанных волокон, а все из-за его привычки перебирать ее во время раздумий. 'Пожалуй, к концу разговора от нее останется едва ли половина', — думал механик, увлеченно наблюдая за пальцами капитана, теребившими завитки длинных волос. — Ты больше ничего не помнишь о том месте, где тебя держали? Кащей!
Механик подпрыгнул от громкого оклика:
— Нет, ничего. А разве Велес может показать ту поляну, где он видел «облачка»?
— Мы говорим о тебе…
— Она ещё сказала, что будет говорить со всеми нами…
— Ладно… Перун, а ты?
— Я тут сижу и удивляюсь. Ничего такого со мной не было, ни звуков, ни видений. Ничего необычного…
— Я ещё давно вам сказал, что на этой планете не все так хорошо, как кажется.
— Да, я был неправ, когда не обратил внимания на это, но кто мог знать. Значит, и с тобой вошли в контакт?
— Вот-вот, именно, что в контакт…
— В каком смысле? — заинтригованный Кащей подался к Стрибогу.
— В самом прямом. Велес слышал, ты видел, а я ощущал — невидимые прикосновения, поглаживания, щипки.
— Это, наверное, очень приятно, — захихикал механик, у него непонятно отчего поднялось настроение. — Сколько мы уже без женщин, а ты молодой, кровь играет, вот и…
— Как сказать, — Стрибог скинул свою потрепанную куртку. На спине и предплечьях синели неровные пятна. — Ниже показывать не буду, там то же самое.
— Постой, постой, — биолог кинулся к пилоту, — но у тебя же обширные кровоизлияния, гематомы. Пойдем, я тебе их обработаю.
— Отстань, было хуже, — отмахнулся тот от проявления заботы, — выжил.
— Почему не сообщил раньше? — голос капитана гремел так, что у всех заложило уши. — Почему молчал? Останешься вместе со всеми, тебе лечиться надо.
— Не надо, все само проходит, быстро.
— А как это получилось? Ну, синяки твои… Это ж какая сила нужна.
— Как? — Стрибог не спешил отвечать Велесу, он подбирал слова, чтобы описать свои ощущения. — Обычно во сне. Меня словно разбирают по косточкам, прощупывают каждую мышцу, невидимые руки проникают внутрь тела, копошатся там… Ощущение, бррр… — Стрибог передернулся от отвращения, — боли особой нет, только потом появляются такие вот кровоподтеки, будто ниоткуда. — Кащей только сейчас обратил внимание на запавшие глаза пилота и заново ощутил в своей голове мерзкие щупальца, сводящие с ума.
— Значит, так, — прервал тягостное молчание капитан, — что у нас есть? Мысли — Кащей, тело — Стрибог, чувства — Велес…
— А почему именно они? — спросил Перун, — вас, капитан, это ведь тоже не коснулось, как и меня.
— Думаю, выбрать могли кого угодно из нас, разницы нет. Главное другое — нас словно исследовали, только непонятными нам методами. Кто, вот в чем вопрос? Мы не обнаружили никаких следов разумной жизни.
— А помните, капитан, как вы сказали мне, давно? Удивительная планета, она, словно живая, наблюдает за нами тысячами глаз, привыкает к нам, и рано или поздно мы узнаем, что это за чудо такое, Земля…
— Да, Велес, наверное, пришло время, вот только коренные обитатели нашего общего дома представляться нам пока не спешат.
— И что будем делать?
— Пока ничего… Жить, как жили. Заниматься каждый своим делом. Ждать, тем более что реальной опасности для нас нет.
— И как долго?
— А куда торопиться, Велес? Если мы до этого ничего не узнали, чего уж теперь. Что искать? Только ждать.
— Моя трехликая женщина обещала навестить всех нас, когда-нибудь. Капитан, я пойду? — Кащей встал. Надоело ему переливание из пустого в порожнее. — Поохочусь немного, соскучился я за лесом.
— По одному не ходить, — остановил его Сварог.
— Что за чушь! Вы же сказали — жить, как жили.
— Ладно. Иди, только не пропадай.
— А уж это как получится, — Кащей отсалютовал всем и исчез в белесом мареве морозного воздуха, ворвавшегося снаружи.
ГЛАВА 24
Неугомонный ветер гнал по небу тяжелые свинцовые тучи. Солнце пряталось на миг, чтобы снова предстать во всем своем ярчайшем великолепии. Зябко, сыро, но, похоже, дождя сегодня не будет. Терпковатый запах молодой листвы и скромных первоцветов растекался вокруг, птичий грай радовал слух, настроение было под стать — умиротворенное. Кащей растянулся во весь свой немалый рост на громадном стволе давно поваленного дерева и наблюдал за тем, как упрямый родник пробивает себе дорогу среди сухих сучьев и палых листьев, за зиму плотно усыпавших прежнее русло.
'Вот и весна, — думал диориец, — все наши страхи себя не оправдали. Никакие невидимые сущности больше не появлялись, хотя мы были настороже. Впрочем, разве можно уберечься от неведомой опасности? Вот и Стрибог — посидел, посидел в лагере, да и убрался к себе в горы. И ничего с ним не произошло'.
Кащей вспомнил, как прогулялся однажды к младшему пилоту. Было любопытно, что там такого, чего он туда так рвется. Ничего особенного: пещера на склоне почти отвесной горы, только небольшой уступ перед входом и пропасть под ним, дна не видно. Туман клубится внизу, словно хищная тварь, ждущая своей законной добычи. Кащея передернуло всего, когда он представил, что будет, если свалиться. Стрибог только посмеялся и сказал: — 'Зато посмотри, какая красота вокруг. Я каждый день солнце встречаю первый, а ветер — он такой разный… Здесь всегда ветер, мы с ним дружим'. Он широко раскинул руки и крикнул: — 'Э-ге-гей! Привет тебе, ветер!'. Далекое эхо отразилось от окружающих убежище утесов: — 'Эй… Веет…'. 'Видишь, — обрадовался Стрибог, — отвечает'. Кащей только головой покачал, совсем сбрендил мальчишка от своего затворничества, но осуждать не стал. Разве он сам не ищет одиночества, разве не бежит прочь от всех, чтобы побыть наедине с лесом? Лес он ведь тоже разный, всегда, потому что живой, как эта вода.
Он опустил руку, пошевелил пальцами, наблюдая, как разлетаются радужные блики от поверхности ручейка, и внезапно холодная рука тревоги сжала сердце: — 'Мне надо вернуться, срочно'. Куда делась расслабленная мечтательность? Кащей вскочил, махом сгреб свои вещи, забросил свой лучемет за спину и рванул в лагерь. Он не замечал, как хлещут по лицу ветки,
