Кот тоскливо смотрел на меч, понимая, что ему никак с ним не сладить — в лапах не удержит, а зубами… Нет, никак…
Чьи-то руки выхватили меч из-под самого носа котофея. Птах, прогнувшись всем телом назад, занес кладенец над головой и со всего размаха рубанул по жгуту, прерывая гибельную связку. Старик, раскинув руки, упал на спину — его громоподобный рев сотряс стены колдовского замка. Как сорванные листья отлетели Баюн и Птах в разные стороны. Кота вынесло на середину зала, бесенок улетел на ступени, а потерянный им меч воткнулся в одну из колонн и поехал, заскользил вниз, оставляя на теле её длинный разрез. Сначала редкими каплями, а потом и ручейком заструилась по выпуклостям колонны алая кровь. Шорохом кладбищенского ветра пронесся тихий стон.
Кащей, уже стоящий на ногах, согнулся, как от удара. Его балахон окрасился свежим рдяным пятном. Бессмертный, нетвердо ступая, дотянулся до меча, выдернул его. Тот полыхнул фиолетовым огнем. Старик зашипел от боли, отшвырнул кладенец от себя подальше. Птах подхватил оружие на лету и, отскочив на противоположную сторону зала, уже нарочно ударил по ближайшей колонне — поперек, потом ещё и ещё, яростно, остервенело, оскальзываясь в лужах крови, заливающей блестящий пол.
Рубил по колоннам, а казалось — по Кащею.
Каждый удар отсекал от него куски гниющей плоти, обнажал плесневелый костяк, облепленной прожорливыми опарышами.
Сверху посыпались камни — свод над головой треснул. Поваленные колонны больше не держали его. Кот изо всех сил отпихивал Людмилу поближе к стенам, стараясь, чтобы потоки крови не захлестнули её с головой. Но стены тоже тряслись, как в лихорадке. Того и гляди, рухнут. Птах кинулся помогать ему, бросив меч завершать начатое. А кладенцу и не нужен был больше никто — упоение сечей сродни экстазу.
— Туда! — Баюн махнул в сторону постамента. Он поддерживал ведьму. Она уже немного пришла в себя.
— Зачем? — Птах никак не мог отдышаться, — а где Кащей? — Кот не услышал его.
Они перебирались через груды мертвых тел — женщин всех возрастов и рас, убитых и замученных самыми зверскими способами. Людмила не могла сдерживать рвотные позывы. От запаха свежей крови кружилась голова. От вида смерти мутилось в глазах. Хотелось лечь рядом с ними и не вставать больше, но кот всё толкал её вперед, тащил, когда она упиралась, кусая и царапая когтями кожу через плотную ткань дорожных штанов, пока они не добрались до ступеней. Здесь Баюн дал ей мгновение передышки: — 'Только не оборачивайся!' и заставил взобраться наверх. Отсюда Людмила увидела: меч, как воплощенное возмездие, иссекал на мелкие частички то, что было тайной силой Кащея. 'Сколько же их… Теперь это останется только в памяти людской, а вскоре изгладится и из нее, оставшись жить в сказках и преданиях о бессмертном злодее' — слезы подступали к горлу.
— Помоги! Чего встала? — кот и бесенок толкали массивный престол, стараясь сдвинуть его с места. Ведьма нажала плечом рядом. Трон поехал в сторону, открывая узкий лаз в подземелье. Бесенок лихо сиганул вниз, Людмила полезла за ним. Кот прыгнул следом, за что-то зацепив хвостом. Щелкнула скрытая пружина, и слабое пятно света над головами сменилось кромешной тьмой.
ГЛАВА 31
Бежали долго. Каменный пол тоннеля закончился довольно скоро, теперь под ноги то и дело попадались кочки да топкие лужи. Птах бежал впереди, еле слышно цокая копытцами, а Людмила еле плелась, спотыкаясь о невидимые в темноте корни, брезгливо отбрасывала в сторону липкие завесы паутины. Баюн заботливо поддерживал, когда ведьма опускалась на колени с единственным желанием лечь на землю и больше не вставать. Никогда.
'Годы, годы, будь они неладны… Это только кажется, что и не жила вовсе, а силы уже не те… Да и Кащей порядком высосал, непонятно, как умудрились вообще живыми уйти?'.
— Баюн, — голос в темноте прозвучал неожиданно громко, эхом отозвался издалека. Людмила перешла на шепот. Кот и так услышит. — Почему ты остался? Ты же мог уйти?
— Смотри, — совсем невпопад ответил котофей, — кажется, выбрались. Светлее стало, да и посвежело.
В затхлый воздух тоннеля действительно ворвалась струя свежего воздуха, напоенная лесными ароматами. Даже Людмила различила будоражащий запах чабреца и полыни. Баюн засуетился, кинулся вперед, вернулся и принялся подталкивать ведьму вперед с удвоенной энергией.
— Брось, комиссар, — засмеялась она, — не донесешь.
Удивительное чувство, сродни эйфории, накатило на нее.
— Конечно, не донесу, — не понял шутки котофей, — ты тяжелая, так что топай ножками.
— Там выход, в настоящий лес, — сообщил вернувшийся бесенок, — далеко ушли.
Вскоре Людмила протиснулась в узкую щель и, чуть не плача от радости, свалилась рядом с огромным, в три обхвата, дубом. Он, словно страж, стоял на самом краю леса, широко раскинув ветви, а от него вдаль, насколько хватало взгляда, тянулся заросший разнотравьем луг.
Птах тут же унесся куда-то, за ним испарился и котофей, оставив ведьму восстанавливать силы в одиночестве.
'Странно, шли к замку чуть ли не три дня, а тут, — она, взглянув на поднимающееся солнце, прикинула время, — остатка вечера и ночи хватило на все сразу…' — Глаза закрывались сами собой. — Не спи… — приказала себе Людмила, но под безмятежное перешептывание листьев над головой и мелодичный посвист пеночки не заметила, как погрузилась в сон.
Проснулась она от своего оглушительно «апчхи» и увидела темную тень, заполошно метнувшуюся в сторону. С пальцев ведьмы вслед ей сорвалась вяловатая молния. Она не продержалась и мгновения, но и этого хватило, чтобы тень возмущенно мяукнула:
— Ай, я же говорил, она всегда начеку, а ты — пощекочи, пощекочи, быстрей проснется…
Бесенок убежал за дерево и довольно похрюкивал за ним.
— Но я рад, что ты окончательно пришла в себя, — Баюн присел рядом, заглядывая в лицо.
— Не совсем… но уже лучше. По крайней мере, не ощущаю себя еле-еле душа в теле. Ох… — она с трудом уселась, опираясь о ствол дуба.
— Ну что, выбрались? — из-за ствола выбралась непонятная тварь, заросшая длинной гладкой шерстью с головы до пят, и деловито спросила: — Пошли?
— А это ещё что? — удивилась Людмила.
— Ендарь, — выглянул из-за спины существа Птах, — он в лесу живет, в дубовых листьях гнездо вьет.
— А куда он нас зовет? — подозрительно разглядывала волосатика ведьма. Тот невинно хлопал круглыми зелеными глазищами. Кроме глаз, что-либо разглядеть было затруднительно — непонятно что: и не зверь, и не птица.
— А его Леший просил нас домой проводит, ежели что… — слово в слово повторил котофей то, что услышал от ендаря в замке.
— Дорогу мы и так найдем, без чужой помощи, — тихонько пробормотала ведьма, — лишь бы никто не мешал по пути. — А громче проговорила: — Мы ещё здесь побудем, отдохнем…
— Ну, как хотите, — Ендарь мощно оттолкнулся задними лапами и, как заяц, скакнул в кусты. Они беззвучно раздвинулись, пропуская существо, и так же тихо сомкнулись следом.
— Эк он, — только крякнул Баюн, — лихо. Будто и не было никого только что рядом. А что ты отказалась от помощи, все ж быстрее отсюда ушли?
— Сил ещё нет, — схитрила Людмила. Не будешь же говорить, что не понравился ей этот ендарь, совсем не понравился.
— Да, тяжело тебе пришлось, — участливо вздохнул кот, — пока из пакости той выбралась.
— Мне? — удивилась ведьма. — Да я вообще ничего не могла сделать, словно всю силу заперли во мне. Как не разорвало, точно бочку с молодым вином, сама не знаю.
— А как же?
— Все оно, спасительное… — она подняла руку, ткнула ею кота в морду. Кот с отвращением сморщил нос, а потом для надежности прикрыл его лапой.
— Что? — ведьма глянула на кольцо и вскрикнула: оправа почернела, тонкая вязь наружного канта оплавилась, а сам камень прорезала тонкая извилистая линия разлома.
Людмила с трудом стянула перстень с пальца — под ним остался кровоточащий рубец. Она слизнула выступившие капельки крови, морщась от боли, развязала пояс, продела в кольцо и, завязав узлом для надежности, нацепила обратно.
— Зачем? — удивился Баюн, — выкинь и все, его уже не восстановить.
— Оно мне дорого, как память, — отрезала ведьма. — Ладно, хватит лясы точить, надо возвращаться…
— Домой?
— В замок.
Баюн развернулся спиной, всем своим видом выражая несогласие. Кончик его хвоста негодующе трепетал.
— Как хочешь… а я не за тем шла, чтоб не солоно хлебавши вернуться. Антона надо найти.
— Его там нет. Там ничего уже нет. Живого, по крайней мере.
— Есть, — вмешался до сих пор молчащий Птах. — Там ещё старик есть, Антон к нему шел.
— Какой старик? — в унисон завопили ведьма и кот. — Кащей?
Бесенок, как мог, рассказал о том, что случилось, запинаясь, перескакивая с пятое на десятое, но общий смысл передал верно.
— Ну, вот… — удовлетворенно сказала Людмила коту, — а ты ещё сомневался. Значит, возвращаемся…
— Ты ничего не понимаешь! — развопился Баюн. Ну, не хотелось ему опять лезть на рожон. — Там ментальный щит стоит, непроходимый. Я этого, — он кивнул на Птаха, — случайно нашел, слегка, видать, зацепило. А, может, он не восприимчив к излучению оказался. Выполз сам, а что там, не ведаю, я дальше и не пробовал пробиться, сразу заряд такой мощи по мозгам ударил, что я чуть сам не скопытился.
— Ты что несешь? Баюн, ты спятил? Со страха? — движением руки остановила словесные излияния кота ведьма. — Какой ментальный экран? Откуда он здесь?
— А я почем знаю? — сник кот.
— Как хочешь, а я брата не брошу. Я его послала, мне и выручать.
— Раньше думать надо было… — пробубнил кот, — а то Кащей ей мешал.
Но ведьма все ж услышала его стенания:
— Цыц, — прикрикнула она, — не хочешь, не ходи…
— Заметь, не я это предложил, — нагло заявил кот и прыгнул в открывшееся перед ним окошко, в котором клубилась серая муть.
— Птах, — едва не расплакалась женщина, — ты-то хоть никуда не денешься?
Бесенок отрицательно помотал головой, но ведьма видела, как в его выпуклых глазах плескался неприкрытый страх.
Людмила скрипнула зубами от злости: — 'Теперь точно надеяться не на кого…' и решительно шагнула в сторону лаза, пока отвага не покинула её окончательно.
Вероятно, раньше подземный вход в обиталище Кащея был хорошо замаскирован, а сейчас дожди и ветра обнажили корни исполинского дуба, которые причудливой аркой нависали над промоиной с осыпающимися краями.
— Птах, не убегай только, — Людмила на четвереньках заползла в узкое чрево тоннеля. От спертого, затхлого воздуха перехватило дыхание. Ведьма мысленно отмахнулась от сиюминутного желания повернуть обратно, выпрямилась во весь рост, почти касаясь головой свода. Легким щелчком пальцев зажгла крохотный огонек, постояла немного, пока глаза привыкали к полумраку, и осмотрелась: плотный суглинок под ногами, неровные стены — она едва не касается их плечами.
