Каменный свод и стены подземного хода обрушились в кипящую лаву. Диорийцы очутились на узком мосту через огненную реку. Велес беспомощно оглянулся — от жара воспламенялись кончики длинных волос. Он сбил тлеющее пламя руками и скрутил узел на затылке. Через прочную подошву сапог из лосиной кожи припекало и ступни. Биолог переступал с ноги на ногу, ожидая первого выпада Кащея. Велес уже понимал, что живым ему отсюда не выбраться, но как сделать так, чтобы и Кащей не ушел отсюда. Мост через реку вел в Навь, и обратной дороги отсюда не было никому.
'Против хлипкого Кащея в рукопашной шансы у меня есть… — мелькнуло в голове у Велеса, — он всегда был трусом'. Биолог взревел, как раненый буйвол, выхватил свой верный тесак и ринулся на врага, спокойно стоящего в паре метров от него.
Легкое облачко изморози появилось перед Кащеем, сковало ледяным панцирем его неподвижную фигуру, а позади неё возник чудовищный зверь. Он небрежно хлопнул лапой по замерзшей статуе, сметая помеху со своего пути. Велес отступил назад — казалось, мост раскачивается от поступи колосса, неотвратимо надвигающегося на диорийца. Искрящийся шар вылетел из-за спины чудища и взорвался у него под ногами, выпустив рой белых мух, закружившихся вокруг метельной круговертью. Колосс лихорадочно затрясся, замахал четырьмя верхними лапами и застыл, облепленный с ног до головы снегом.
— Содействие в подобных делах лишнее… Как ты считаешь? — Диориец отмер, глядя на живого, невредимого Кащея: — 'Я же видел собственными глазами, как он рухнул в лавовый поток'. — Нам ведь не нужны посредники, у нас честный бой, правда, Велес? Один из нас уйдет отсюда своими ногами…
— А другого понесут? Кто, если не секрет?
— А вот этот силач, — Кащей кивнул на чудище, — он пока отдохнет, а потом опять будет сторожить эту дорогу, чтобы ни мы к ним, ни они к нам. Разве Триглава тебе не рассказывала? — удивился он.
— Да и ты не от нее услышал об этом.
— Верно мыслишь, но ведь кроме нее, есть ещё любители поболтать, вроде Макоши. Нет, нет… — успокаивающе вскинул Кащей руку. — Макошь у нас вне подозрения, но она считает, что все забыли о том, кем они были. Оказалось, не все, да это и не важно… Для тебя, по крайней мере… Да и для меня тоже.
— Откуда ты знаешь?
— Узнаю прежнего Велеса, для которого познание сути дороже всего, — осклабился Кащей, — не волнуйся, у тебя будет возможность узнать ВСЁ, но не в этой жизни… — бело- голубой всплеск его глаз ослепил Велеса.
Неожиданно для себя биолог подхватил свою бороду, задрал её повыше, открывая полоску нежной кожи над воротом куртки, и полоснул лезвием ножа слева направо. Кровь толчком выплеснулась из раскрывающегося, как жуткий оскал, разреза. Велес автоматически шагнул вперед и рухнул на колени. Тесак выпал из его руки, плетью повисшей вдоль тела.
— А теперь меня ждет Триглава, — издевательски протянул Кащей, поднимая нож. — Да и тебе пора. — Он метнул в застывшее чудище молнию, обошел Велеса и пошел туда, где в клубах пара угадывался выход в Явь.
Чудище взревело, подхватило Велеса, закинуло его тело на плечо и отправилось в противоположном направлении.
— Так, а что мы здесь сидим? — всполошился кот. — С этим, — он неодобрительно покосился на обманувший его ожидания проем, — все понятно. Здесь хода точно нет. А дальше?
— Да чего там искать, — вяло отмахнулась от него Людмила.
— А здесь — тем более… Забирай свое сокровище и пошли…
— Ладно, — ведьма опустилась на колени, подняла зеркальце, всмотрелась в свое отражение: 'Может, что дельное подскажет? Нет, глухо…' и сунула окаянное за пазуху. — Ох, знал бы ты, котофей, как мне не хочется снова через зал проходить, — она ознобливо поежилась.
— А там уже ничего нет, — повеселевший бесенок просунулся под локоть чародейки, прижался к ней мордашкой. Вынужденное безделье было явно ему в тягость. Она машинально потрепала его по курчавой шерстке и только потом спросила:
— А куда ж оно делось?
Птах подтолкнул её вперед. Людмила не удержалась и вылетела из-за единственной уцелевшей колонны:
— Ох, ни фига себе…
Каменные плиты пола сияли глянцем, от поваленных колонн ни осталось и следа. Теперь ничего не напоминало о прежнем светопреставлении, зато посреди ставшего невероятно просторным зала лежала необъятная туша ендаря. Теперь только Людмила разглядела его всего: чем-то он напомнил ей амебу, волосатую мерзкую амебу, по телу которой пробегали короткие судороги.
— Пережрал, — констатировал Баюн. — Интересно, надолго ему переваривать хватит?
— Видеть его не могу! — в сердцах выпалила ведьма, — я вообще мародеров терпеть не могу. На чужой беде наживаться… Это ж каким гадом надо быть!
— Так шарахни его чем-нибудь, — невинно предложил котофей, — так и брызнет во все стороны.
Птах шутку оценил скупой улыбкой, а Людмила поспешно зажала рот рукой. Зато, когда они уже взобрались на пьедестал, возмущенно сказала:
— Издеваешься, да? Знаешь же, что я ничего сейчас не могу!
— Сила есть, ума не надо, — изрек кот дельную мысль. — Значит, надо действовать наоборот — головой работать. И не только мне, — прошипел он вслед чародейке, протискивающейся в щель, ведущую в подземелье.
За то немногое время, что они отсутствовали, в тоннеле мало что изменилось. Тот же полумрак, едва различимые унылые стены, суглинок под ногами, те же спутники рядом. Потому и брели молча, потому что все уже было сказано, а ничего нового никто из партнеров добавить не мог.
Людмила бесконечно перебирала свои сны-видения:
— Мне кажется, я поняла… Кащей не знал о дочери Триглавы, иначе бы он уничтожил всех троих.
— Откуда ты знаешь, что Велес мертв? — вяло отозвался Баюн.
— Знаю, уж это я знаю точно.
— И что, эта твоя догадка поможет нам найти твоего брата? — Чародейка растерянно пожала плечами. — То-то же, — назидательно мяукнул кот, — а мы ведь за ним пришли сюда, а тайны веков пусть останутся в прошлом. А это что такое?
Тоннель круто завернул. Взгляду открылся небольшой полукруглый грот — несколько метров в поперечнике. Около входа, преграждая дорогу, недвижными стражами встали сталагмиты. Верхушки их слабо мерцали, отбрасывая замысловатые блики. С заиндевевшего свода тянулись вниз причудливые наплывы сталактитов.
Ведьма задрала голову. Затаив дыхание, она наблюдала, как с острого конца одной такой сосульки сорвалась капля, медленно, невесомо полетела вниз, неожиданным звонким шлепком закончив свой земной путь. Людмила вздрогнула, как от удара кнутом:
— Черт… Баюн?..
Котофей подался вперед, полуприсев на задние лапы. Круглые монеты глаз отливали опаловым блеском. Низкое рычание, клокотавшее в горле кота, набирало мощь. У ведьмы от этого утробного звучания непроизвольно напряглись мышцы живота.
Птах напряженно застыл рядом, всем телом вслушиваясь в малейшее изменение среды. 'Да на нем лица нет', — встревожилась чародейка. Сама она не чувствовала ничего опасного, но на своих спутников могла положиться.
Размеренный звук падающей капели звучал, как метроном, отсчитывающий последние мгновения жизни.
Смазанная тень чуть светлее белесых от инея стен скользнула мимо них в глубину грота и скрылась из глаз.
Внезапно Баюн словно подавился своим урчанием. Прочихавшись, он виновато глянул на ведьму, буркнул:
— Показалось, — и принялся тщательно вылизывать вставшую дыбом шерсть, как ни в чем не бывало.
— Что именно? Уточни…
— Эманация сторонней Силы… Мы не одни здесь. Разве ты не ощутила?
— Нет… — Людмила вообще ничего не чувствовала, а ведь с тех самых пор, как она получила Ильгин подарок, в ней постоянно пульсировала незримая Сила. Она иногда затихала, иногда выплескивалась в полную мощь, но не покидала чародейку ни на миг, а сейчас… Будто пустой кувшин, из которого выпили всю влагу, который ждет, когда его наполнят вновь. Неужели она с этим жила раньше? Ведьма щелкнула пальцами, а толку? Даже для крошечного «светлячка» одного желания мало, а сила ушла. Но ведь этого не может быть… Не может!
Не поворачиваясь спиной к кружевам ледовых наплывов, Людмила попятилась, аккуратно ступая, чтоб ненароком не споткнуться.
— Куда? — Птах кинулся за ней.
— Жди… — ведьма свернула в тесноту тоннеля.
Тьма навалилась на плечи тяжким грузом.
— Ишь ты, а когда шли, почти светло было… — чародейка прошептала заклинание и облегченно выдохнула, когда перед ней заискрился переливающийся огонек, а внутри солнечного сплетения забился привычный ритм. — Совсем другое дело…
Воющий мохнатый снаряд едва не сбил её с ног.
— Очумели оба, — только и сказала Людмила, когда стихли вопли котофея и бесенка, напуганных внезапным её исчезновением, — тут я, тут, куда я от вас денусь. Проверяла одну догадку. Баюн, а ведь в той пещерке и впрямь что-то неладно.
— Ты уверена? — кот, не перебивая, выслушал чародейку. — Так… смотри что получается: здесь глина кругом, и все нормально с твоим чародейством, а там камень напрочь блокирует все твои способности.
— Ну, положим, не все, — улыбнулась Людмила, — шить и вязать я там смогу.
— Не до шуток, — отмахнулся Баюн. — одно из двух: либо мы возвращаемся…
— А смысл? Мы там уже были, — ведьма передернулась, вспомнив нажравшегося ендаря.
— … либо идем дальше, но без твоей поддержки.
— Можно подумать, моя сила нам здесь помощник.
Огонек мигнул и погас, едва только свернули к гроту.
— Нуууу? — котофей вопросительно уставился на ведьму.
— Иди, — подтолкнула его вперед чародейка, — что смотришь на меня, как на чудо, рога не выросли, не надейся. И без твоих «нууу» несладко… — она скрипнула зубами от злости. Не думалось, что так тяжко быть обычной женщиной. Единственное утешение, что ненадолго. А вдруг?.. Навсегда? Тогда как жить?
— Скорей сюда, — крикнул ушедший вперед Птах, — здесь не один ход.
Баюн, не дожидаясь замешкавшуюся у входа Людмилу (она пробиралась через загородку сталагмитов), унесся к бесенку.
Ведьма подоспела в самый разгар дебатов — страсти накалились до предела. 'И когда только успели сцепиться? — удивилась чародейка, слушая, как обычно молчаливый Птах надрывается 'левый, сначала левый…', а кот бархатным тенором убеждает его 'чего ноги зря бить, лучше направо пойдем…'
