Кроме того, здесь налицо все те особенности мостов и зубов Гитлера, о которых я показала выше.
Вопрос:Итак, Вы продолжаете утверждать, что предъявленные Вам мосты и зубы принадлежат Гитлеру?
Ответ:Да, я утверждаю и еще раз заявляю, что предъявленные мне золотые мосты и зубы принадлежат именно Гитлеру.
Вопрос:Известны ли Вам особенности состояния зубов у любовницы Гитлера — БРАУН Евы и в чем именно?
Ответ:Да, особенности состояния зубов у БРАУН Евы мне хорошо известны, так как я неоднократно участвовала в лечении ее зубов как помощница профессора БЛАШКЕ. У БРАУН отсутствовало в нижней челюсти справа два зуба — 6-й и 7-й. Летом 1944 года техник профессора БЛАШКЕ — ЭХТМАН Фриц изготовил для нее мост из золота и пластмассы и с моим участием профессор БЛАШКЕ вставил ей этот мост. Мост опирался на золотую, сцементированную коронку, одетую на 8-й зуб справа и на золотое скрепление на пятом зубе справа. Кроме того, месяц назад мы удалили у нее один зуб в верхней челюсти, шестой слева.
Вопрос:Вам предъявляются золотой мост и зубы. Можете ли Вы определить, кому они принадлежат?
Ответ:Предъявленные мне мост и зубы принадлежат любовнице Гитлера — БРАУН Еве.
Вопрос:На основании каких данных Вы утверждаете, что предъявленные Вам золотой мост и зубы принадлежат именно любовнице Гитлера — БРАУН Еве?
Ответ:Золотой мост с зубами для правой половины нижней челюсти с пятого до восьмого зуба с искусственными 6 и 7 зубами мне хорошо запечатлелся, так как этот мост держала в руках, промывала спиртом перед тем, как он был вставлен. Если золотой мост предъявить ЭХТМАНУ, который его лично изготавливал, безусловно, он признает в нем тот самый мост, который он сделал для БРАУН Евы».
С Хойзерман смог побеседовать и Шкаравский. В письме он написал и об этом:
«11 мая 1945 года в тот же ХППГ №496 в Бух мне были представлены история болезни Гитлера и ассистент стоматолога Гитлера — профессора Блашке — гражданка Хойзерман Кете. Она как специалист- стоматолог принимала участие в протезировании зубов Гитлера.
Помню, как сейчас, ее страх на допросе. Но допрос был весьма мирным, простая врачебная беседа. Я, советский врач, беседовал с немецким врачом. При беседе, конечно, присутствовал работник «СМЕРШ» и участвовала переводчик-женщина. Не помню, возможно, это и была тов. Ржевская. (Я сам недостаточно знаю немецкий язык.)
В процессе беседы, которая продолжалась 2—3 часа, гр. Хойзерман курила и охотно ела наши конфеты; ее страх скоро прошел. Она точно описывала особенности протеза зубов Гитлера и сама зарисовывала их. Мне пришлось с ней даже спорить, ибо при изучении зубов я пропустил одну деталь, ошибся в подсчете стальных штифтиков. Она оказалась права. По окончании теоретической части нашей беседы мы пришли к практической части, т.е. я решил проверить правильность ее показаний на самих протезах, которые у меня были спрятаны в письменном столе. Я вынул их из стола и показал Хойзерман. Реакция была естественной — слезы, истерика. Она теперь только поняла, что Гитлера уже не было в живых. Прошло несколько минут, она успокоилась, и наша мирная беседа продолжалась.
Хойзерман еще раз детально повторила, авторитетно заявив, что представленный ей протез действительно есть протез зубов Гитлера.
Картина была абсолютно ясной и Хойзерман, и мне, суд.-мед. эксперту».
На этом работа Шкаравского закончилась. В письме он сожалел, что ему тогда не разрешили фотографировать и делать рисунки. Можем пожалеть об этом вместе с ним.
11-го состоялся последний допрос, а 12 мая отдел Мирошниченко уехал из Буха. Все акты и «вешдоказательства» Шкаравский держал у себя и составил опись. А это были «вешдоказательства»:
— по Геббельсу, среди прочего, его пистолет, протез и золотой значок НСДАП;
— по Магде Геббельс — пистолет, заколки, челюсти;
— по Гитлеру — золотой мостик и нижняя челюсть;
— по Браун — зубной мостик.
Кроме того, Шкаравский хранил пробирки с кусочками смертоносных ампул. Все это принял офицер фронтового «СМЕРШ» (фамилия и день приемки в акте не указаны). Однако челюсти Гитлера и Браун остались в отделе 3-й ударной армии [61] . По этим «вешдоказательствам» можно установить идентичность настолько убедительно, насколько возможно.
Начало большой лжи
Как часто замечаешь: происходят бурные события, люди радуются, страдают и даже умирают, а в документах остаются лишь факты, даты, а порой ни того, ни другого.
Все, что совершалось солдатами и офицерами поисковых групп, часто фиксировалось небрежно. Может быть, потому, что одно событие накладывалось на другое. Кроме того, служебное рвение одних не нравилось другим, желавшим присвоить себе лавры находок. Среди искавших поговаривали, что комендант Берлина генерал Берзарин даже пообещал звание Героя Советского Союза тому, кто найдет Гитлера.
Не забудем, что это были дни величайшего военного и политического напряжения. Надо было завершить великую битву (кстати, сделать это быстро, пока союзники не подошли близко к Берлину), освоиться в огромном, чужом городе, осуществить капитуляцию многомиллионного вермахта, подписать текст, устраивающий Сталина, не дать западным союзникам присвоить себе лавры победы. В этих условиях все, чем занимались армейские, в том числе «смершевские», низы, не доходило до верхов, до Сталина. У него, безусловно, были другие заботы, чем поиски останков Гитлера.
Что же и как было доложено Сталину?
Ответ можно дать, но не совсем полный. Дело в том, что в нашем распоряжении есть хранившиеся в Кремле архивы общего отдела ЦК КПСС — фонд Политбюро и фонд Иосифа Виссарионовича Сталина. Есть записи телефонных докладов по ВЧ. Но нет записей о том, что устно докладывалось Сталину. А, как свидетельствуют знатоки, Сталин предпочитал личные доклады. Что касается высших чинов вроде Берия или Жукова, то и они предпочитали сами устно докладывать Верховному главнокомандующему.
То, чем открывается досье под условным наименованием (оно принадлежит мне) «Сталину о Гитлере», — некий синтез устного и письменного доклада. Он датирован 1 мая 1945 года, более точно — 5 часами и 5 минутами утра этого достопамятного дня. Гриф: «Весьма спешно, совершенно секретно». Рукой сталинского секретаря Поскребышева вписано:
«От тов. Жукова».«Товарищу Сталину
На участке 8 гвардейской армии явился начальник генерального штаба сухопутных сил генерал от инфантерии КРЕПС, который заявил следующее:
1. 30.4. в 15.50 по берлинскому времени Гитлер покончил жизнь самоубийством… » [63].
Об этой знаменитой миссии генерала Кребса (в документе он ошибочно назван Крепсом) написано немало, в том числе и мною. Кребс принес письмо, подписанное Геббельсом и Борманом и предлагавшее Сталину не капитуляцию, а переговоры. Письмо он отдал Чуйкову, который немедля переслал его Жукову. Запись «Сталину лично от Жукова» была продиктована по ВЧ и принята в 5 часов 05 минут. Вслед за этим был продиктован по телефону полный текст документов Геббельса — Бормана. В 10 часов было принято следующее сообщение от Жукова (опять же с надписью рукой Поскребышева) с текстом документа, принесенного Кребсом [63] :
«Берлин. 30 апреля, имперская канцелярия.
Сообщение:
Мы уполномочиваем начальника генерального штаба сухопутных сил генерала пехоты Кребса для передачи следующего сообщения:
Я сообщаю вождю советских народов, как первому из не немцев, что сегодня 30.4.1945. в 15.50 вождь немецкого народа Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством…»
Следовал длинный текст послания Геббельса и Бормана и добавление от Жукова с изложением вопросов, заданных Кребсу. На вопрос, где зарыто тело Гитлера, «Кребс ответил, что Гитлер застрелился в
