— М-да? — сказал Майснер и рассеянно взял со стола Драмгула бумагу о переводе Леоне. Его лицо потемнело, лишь только он начал читать.
— Но ведь твоим соседом будет этот подонок, эта скотина Грейвс!
Драмгул положил трубку на рычаг.
— О'кей, — сказал — Они сделают это уже в понедельник.
— Отлично, — сказал Майснер.
Драмгул повернулся к Палачу, давая понять Майснеру, что их дело окончено и Майснер может уйти.
— Простите, сэр, — сказал, немного помедлив, Майснер.
Драмгул повернулся к нему, холодно уставившись в его лицо своими маленькими неподвижными глазками.
— Я узнал, что вы собираетесь переводить заключенного Леоне в пятый блок, в сто тридцать восьмую камеру. Но мне кажется, что это невозможно.
— Вот как? — усмехнулся Драмгул. — Выведите заключенного, — махнул он охранникам. — Мы должны кое-что обсудить с капитаном.
Палач и Подручный подошли к Фрэнку и кивнули ему на дверь.
— Послушайте, Драмгул, — сказал Майснер, когда Леоне вывели за дверь. — Вам же хорошо известно, что в сто тридцать девятой содержится Грейвс. Вы же знаете, чем это может кончиться. У них уже была стычка, когда Леоне только перевели к нам. А недавно я сам был свидетелем избиения Леоне во время игры в регби. Я больше не хочу инцидентов, это пагубно отражается на моей карьере. Я не знаю, по каким причинам вы решили перевести Леоне…
— Брэйдон сказал мне, что Леоне неплохой спортсмен, — перебил его Драмгул, — и что он может нам пригодиться, вот я и решил перевести его в камеру покомфортабельнее.
Майснер подозрительно посмотрел на начальника.
— Но если это действительно так, то Леоне можно оставить в прежнем блоке. На верхнем ярусе как раз пустует пятьдесят седьмая.
— Да? Я и не знал, — сказал Драмгул, проводя ладонью по своим коротко стриженым седым волосам. — О'кей, я не против. А не то вы еще подумаете, что я специально подсовываю Леоне Грейвсу, чтобы испортить вам карьеру.
Слова миссис Леоне, матери Фрэнка, о том, что она никогда не виделась с Драмгулом, произвели странное впечатление на Розмари. Она вспомнила свое посещение «Бэйкли» и разговор с Драмгулом. Что-то неясное, что она, пожалуй, пока и не смогла бы четко сформулировать даже для самой себя, не давало ей покоя. И однажды утром ей пришла в голову мысль поговорить еще раз о фотографии миссис Леоне, которую Драмгул держал в своем портмоне, со своей подругой, которая тогда это портмоне нашла. Розмари позвонила ей и договорилась о встрече. Они пили кофе и болтали о том, о чем обычно болтают молодые хорошенькие женщины и девушки — у кого какие обновки, кто какой пользуется косметикой, что за сплетни ходят об их общих знакомых и тому подобное. Словно бы невзначай, Розмари свернула разговор на интересующую ее тему.
— Да, по-моему, я даже как-то рассказывала тебе об этом. Действительно, я как-то нашла в парке бумажник Драмгула. Я тогда страшно удивилась, потому что он уже уехал из нашего города. Это потом мне сказали, что он и в самом деле приезжал на несколько дней. И в бумажнике действительно была фотография миссис Леоне, — рассмеялась подруга. — Я еще подумала: «Неужели этот старый козел в нее влюблен и приехал сюда из-за нее?»
— Скажи, а ты не помнишь, что это была за фотография? — спросила Розмари. — В чем была одета миссис Леоне и где она была сфотографирована?
— Это было уже довольно давно, но у меня хорошая память и я прекрасно помню фото. Миссис Леоне была в клетчатой юбке и голубой блузке, а через плечо у нее, по-моему, была перекинута сумка. Аа-а, нет, сумки не было видно, только ремешок, в этом месте фотография была разорвана.
— Разорвана?
— Да, я ясно помню, что еще тогда у меня сложилось такое впечатление. Во-первых, оборванный край, а во-вторых какое-то странное выражение на лице у миссис Леоне, с каким она смотрит в сторону этого оборванного края, как будто рядом с ней стоит кто-то еще.
— Может быть, мистер Леоне? — спросила Розмари, поставив чашку на блюдце.
— Не думаю. Он ведь был очень высокого роста, и тогда ей бы пришлось смотреть вверх, слегка даже подняв голову, а этого не было.
— Да, странно, — сказала Розмари. — Кто бы это мог быть?
— Ты будешь еще кофе?
— Только самую малость, полчашечки.
Подруга, высокая эффектная брюнетка, поднялась и, насыпав пару ложек из кофемолки, поставила кофеварку на газ.
— Ой, ты много! — всплеснула руками Розмари. — У меня сердце остановится.
— Да это же на двоих, — успокоила ее подруга. — Я даже себе полторы, а тебе половину чашка налью.
Кофе стал закипать, и она сняла с огня, разливая напиток по чашкам.
— А где она была сфотографирована? Что за место, не помнишь?
— Ты знаешь, это, конечно же, Флинт. Какой-то дом с колоннами. И почему-то очень много людей. Может быть, праздник. Еще помню слева от угла дома решетчатый забор с вензелями. А почему ты расспрашиваешь об этом?
— Да, — смутилась слегка Розмари, — одна моя подруга тоже утверждала, будто бы Драмгул еще в школе был влюблен в миссис Леоне и будто бы однажды она даже видела их вместе около музея.
— Да-да! Это, наверное, и был музей, там ведь действительно колонны, — воскликнула подружка, поправляя свои черные коротко остриженные волосы.
— Ну ладно, — поднялась Розмари. — Пожалуй, мне пора, надо еще заскочить на телеграф.
— Ты сделала всего два глотка, — укоризненно сказала подруга.
— Нет-нет, ты не думай, кофе замечательный, — сказала Розмари, быстро допивая и ставя чашечку снова на блюдце.
Она вышла из подъезда и села в машину. «Странно. Разорванная фотография. Смотрит на кого-то еще». Розмари включила зажигание и нажала на акселератор. «Попробовать опять поговорить с миссис Леоне?» Сзади засигналили. Розмари посмотрела в зеркало заднего вида и взяла вправо, пропуская грузовик. Пошел мелкий дождь и она включила дворники. Мартовский, уже освободившийся от снега Флинт, был слегка пасмурен. Но все же временами проглядывало голубое небо. Она проехала супермаркет, сияющий новыми, установленными только в этом месяце, рекламными щитами. Было как-то необычно видеть черные силуэты еще не распустившихся листьями деревьев на фоне этих желтых летних каких-то щитов. Розмари хотела уже повернуть направо на загородное шоссе, как вдруг ей пришла в голову мысль поискать дом с колоннами и с решетчатым забором с вензелями. Она решила и в самом деле начать с музея и стала перестраиваться в левый ряд, вызывая недовольство идущего за ней «крайслера», который несколько раз включил и выключил фары, ослепляя Розмари через зеркало заднего вида. Но, подъехав к музею, она убедилась в том, о чем подумала на кухне у подруги. Никакого решетчатого забора рядом с музеем не было. И Розмари снова повернула на площадь и, обогнув сквер, подъехала к мэрии. Забор был, но он стоял с другого конца. «Значит, и не мэрия». Розмари еще немного покрутилась в центре, а потом решила поехать в восточную часть, где расположились театр, картинная галерея и библиотека. Несколько раз ока видела особняки за решетчатыми с вензелями заборами. Но это вряд ли могли быть дома, возле которых можно так запросто сфотографироваться, да еще при большом скоплении народа. Женское чутье словно подсказывало Розмари, что это не те дома. Она кружила уже часа полтора, и надежда найти дом становилась все призрачнее. «В самом деле, надо бы еще раз поговорить с матерью Фрэнка». Ока развернулась около памятника Вашингтону и взяла курс на пригород. Мелькнули корпуса «Соул», ворота парка и вот пошли уже пригородные особняки. Решетчатый с витиеватым узором из букв греческого алфавита забор привлек ее внимание, колонны внезапно выскочившего дома заставили ее резко нажать на
