Вскоре они нашли протоптанную тропинку. Навстречу им попалась молодая женщина; она напевала, неся на плечах крепкий шест с двумя большими глиняными кувшинами. Крышки кувшинов были опечатаны воском. Девушка не прервала пения, но улыбнулась, кивнула и зашагала дальше в Расул.
— Почему она такая счастливая? — спросил Роберт.
— Это грум, она ухаживает за драконами, — сказала Аланна. — Особая работа — и особая честь, если тебя для нее выбирают.
Над ними проплыла огромная тень. Еще один дракон — а может, и тот же самый — резко взмыл вверх, к солнцу, а потом сложил крылья и спикировал к морю. У Роберта перехватило дыхание. В последний момент крылья раскрылись. Из-за деревьев не было видно, что случилось дальше, но мгновение спустя дракон снова показался в небе.
Роберт ощутил знакомый запах — такой, какой исходил от одежды и волос Аланны, но гораздо сильнее.
Тропа стала шире. И тут они внезапно оказались на узкой песчаной косе. На песке лежали два серых дракона со вздутыми животами. Они покосились блестящими глазами на людей, вышедших из леса, и тут же безучастно отвернулись.
— Самки? — догадался Роберт. Вот и гнездо, о котором говорила Аланна. — Беременные самки?
Аланна и Даниэль одновременно кивнули, широко улыбаясь.
— Ты когда-нибудь доил дракона? — спросила девушка. Роберт так и не понял, шутит она или нет.
Около двадцати женщин хлопотали вокруг драконов. У некоторых из них были керамические кувшины, у других — что-то вроде деревянных скребков на длинных ручках. Одна из женщин прошлась скребком по нижней поверхности драконьего крыла, и потекла густая матовая жидкость. Другая женщина собрала жидкость в кувшин. Все это повторялось до тех пор, пока кувшин не наполнился, и тогда его запечатали воском.
— Секой'мелин, — сказала Аланна, подводя Роберта туда, где запечатывали кувшины. Он погрузил пальцы в один из сосудов. Жидкость напоминала теплый сироп с очень своеобразным запахом. Он вытер пальцы о тряпку, протянутую Даниэлем.
Служительница склонилась к Даниэлю, поглядывая на Роберта:
— Шаэ'алут?
Мальчик отрицательно помотал головой.
— Свет крыльев дракона привлекает особей противоположного пола, — пояснила Аланна, когда разочарованная служительница отошла в сторону. — Там, под кожей, множество маленьких мешочков, наполненных секой'мелин.
— Да его тут галлоны! — воскликнул Роберт, снова погружая пальцы в сосуд. На ощупь вещество напоминало жидкий бархат.
Даниэль усмехнулся:
— Ты же знаешь женщин, Роберт Погловски. Они немного не в себе, когда беременны. — Он увернулся от шутливого подзатыльника Аланны, но не замолчал. — Когда приходит время, самка секойе выделяет просто бездну секой'мелин.
— Служительницы его собирают, — сказала Аланна, и тут же Роберт перебил ее.
— Он светится, — сказал он, вспомнив маленькие светящиеся шары, которые видел в Шерен-Чаде, и большой шар на крыше. — Выходит, секой'мелин сохраняет свои качества, и вы используете его для освещения.
— Только в общественных местах, — уточнила Аланна. — в обычных домах мы довольствуемся свечами и лампами.
Роберт сообразил, что Родриго разыграл его, говоря о драконьей моче. Ну ничего, шутник еще поплатится. Над песчаной косой скользнула тень.
— А это что, будущий папаша?
— Трудно сказать, — усмехнулся Даниэль, — секойе не прочь погулять на стороне.
На этот раз ему не удалось увернуться от подзатыльника. Удар был нанесен шутя, но Даниэль потерял равновесие и смеясь рухнул на песок.
— Не подобает говорить об ангелах столь непочтительно, деточка, — с притворной серьезностью прокомментировал Роберт.
— Я тебе не деточка, Роберт Погловски. — Даниэль встал и отряхнулся. — А что, на Парадейне тоже есть ангелы?
— Боюсь, что нет. — Внезапно помрачнев, Роберт взглянул на шрам на левой ладони. На мгновение в памяти всплыло лицо Скотта, но он заставил себя отогнать воспоминания и посмотрел туда, где лежали драконы. Значит, гнездо. Надо же, звучит так по-домашнему.
Он обернулся и хлопнул мальчика по плечу.
— В нашем мире, Даниэль, Тьма победила уже настолько давно, что мы этого и не замечаем.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Эрик расхаживал взад-вперед вдоль низкого парапета на крыше Шерен-Чада. Влажный воздух был прохладен и спокоен. Улицы наполнил густой серый туман, и огни потускнели. Несколько горожан, спешивших по своим делам, казались тенями или призраками.
Призраки. Он провел весь день, читая книгу Блор. Губы Эрика сжались в узкую линию, лоб нахмурился. Он оперся ладонями о парапет и посмотрел в небо. Тучи зависали низко, словно тяжелое одеяло.
Ему не хотелось думать о призраках. Ему хотелось пива, и побольше. Дома в Даудсвилле он не осознавал эту потребность в полной мере и уж во всяком случае не считал себя алкоголиком. Он облизал губы и вытер лицо, влажное от тумана, тыльной стороной ладони, походил еще немного и подумал о том, как здорово было бы выпить ледяного «Будвейзера». Или «Короны». А еще лучше «Цзин Тао», он любил его больше всего…
Все лучше, чем думать о привидениях, тем более что они еще и эволюционируют. Дандо могут превращаться в анку, а то и в лейккио или полтергейстов. Эти последние со временем становятся баньши — если не чем-нибудь худшим. Вот, например, утбурды — духи убитых детей, шрикеры — духи принесенных в жертву животных, которых убийца может послать на любое злое дело.
Собственно говоря, он перестал верить в добро и зло много лет назад, примерно тогда же, когда потихоньку разочаровался в католицизме. Но теперь… Теперь все оказалось под вопросом. Он искал ответов — и боялся их.
Ему хотелось выпить.
Эрик хлопнул ладонью по парапету, последний раз взглянул на город и покинул крышу. Спустился на несколько лестничных пролетов, пройдя мимо умывальни, мимо комнаты Роберта, мимо своего собственного жилья. Он удивился, не обнаружив в коридорах ни единой живой души. Вчера-то здесь было полно народу.
На четвертом этаже Эрик нашел большую дверь, ведущую в столовую, и распахнул ее. Внутри было темно, но из того угла, где располагалась кухня, струился слабый свет. Он прошелся мимо низких, в восточном стиле столов и мягких подушек. К обеду сегодня подавали слабое красное вино, он от него отказался, а вот сейчас с удовольствием выпил бы.
Вдоль стен стояли многочисленные шкафы, буфеты и комоды. Порывшись, он обнаружил груды тарелок, горшков, сковородок, стаканов и кубков. Овощи и фрукты. Хлеб. Травы. Еще хлеб. И наконец, две початые бутылки. Удовлетворенно хмыкнув, он вернулся с ними в столовую.
Несколько окон были открыты, и он высунулся в одно из них, рискуя упасть, потом удобно устроился на широком подоконнике и закатал рукава, поставил одну бутылку на пол и вытащил зубами пробку из второй. Хлоп! Эрик швырнул ее в окно и, пока было видно, смотрел, как она падает, потом отпил глоток.
Он почувствовал что-то вроде вины и огляделся. Недавний обед был более чем сытным. Родриго и Блор представили его дюжине наездников, которые, кажется, жили здесь, если не были на боевом задании. Просто как монахи. Вот именно.
Он еще выпил.
Роберт, паршивец, опять замкнулся в себе. Весь обед молча пялился в окно, почти не ел даже. Аланна носилась с ним, как с писаной торбой, а он вел себя так, будто она — пустое место.
Черт, а она ничего. На обед она вышла в длинном платье с узкими рукавами и высоким воротником и
