сжал Стужу в объятиях, развернул ее к себе лицом. В нос ей ударил запах перегара и пота. У него самого грудь была почти как у женщины — пухлая и чуть-чуть отвислая, а меж бедер подрагивал здоровенный… Тумак приник губами к ее шее.
Стужа рассчитывала найти здесь что-нибудь, что послужит ей оружием и поможет бежать, но все пошло не так. Горячее дыхание Тумака обжигало ей кожу. Его пальцы безуспешно пытались расстегнуть золотой пояс у нее на талии. Стуже стало страшно. Если бы она знала, какую цену ей придется заплатить за свою свободу и свободу Крегана, — разделить ложе с этим уродом, она сразу отказалась бы от своего плана, слишком это было омерзительно.
Она с содроганием почувствовала, как его руки скользнули к ней под одежду. Оставив наконец в покое сложную застежку, он стянул тонкую ткань с ее плеча. Он чуть не потерял сознание, сжав ее нежную грудь цвета слоновой кости. Но он хотел видеть ее обнаженной и другой рукой продолжал дергать упрямую застежку.
Внезапно Стужу передернуло, страх словно улетучился. Ей потребовалось сделать над собой определенное усилие, чтобы не рассмеяться. Она кинула взгляд на дверь, прикидывая расстояние до нее и вспоминая лабиринт коридоров. Она не представляла, как будет искать Крегана в подземелье, где остались ее вещи, и как они выберутся оттуда.
Она в конце концов придумала, как избавится от этого похотливого чудовища.
Стужа мягко оттолкнула Тумака, глядя на него долгим многообещающим взглядом, и улыбалась.
— Позволь, я сама, — прошептала она, снимая его руки со своего золотого пояса. Драгоценные подвески на серебряных нитях поблескивали в янтарном свете, пока она расстегивала пояс. Потом она подняла его на вытянутых руках и незаметно проверила, насколько он прочен.
Стужа широко раскинула руки, словно открывая объятия, и Тумак, зажмурившись, кинулся к ней. С чувством глубокого удовлетворения она спокойно накинула цепь ему на шею и резко затянула ее. Он выпучил глаза неизвестно от чего больше — от неожиданности или от боли. Стужа продолжала затягивать у него на горле импровизированную удавку, но Тумаку все-таки удалось просунуть руку между шеей и поясом.
Стужу вновь охватил страх, но она справилась с собой. Цепи было уже почти не видно, так глубоко она врезалась ему в шею, и все же Тумак никак не хотел умирать. Лицо у него стало багровым, на висках вздулись и пульсировали вены. Но он был жив!
Время поджимало, Стужа боялась, что кто-то может пройти по коридору и услышать звуки борьбы. С этим пора было кончать. Она врезала Тумаку коленом в пах. Он издал низкий хрип, почти животное рычание, и качнулся вперед. Тогда она резко подсекла ему ноги. Голова его вывернулась так, что казалось, вот-вот сломается шея, он выпучил глаза, повиснув всем своим весом на драгоценной удавке. Синий язык вывалился из помертвевших губ.
И все же он цеплялся за жизнь. Стужа наступила ему ногой на горло. И тут раздался бешеный стук, дверь распахнулась. В комнату вбежали двое стражников с обнаженными мечами в руках. Она сразу узнала того, кто сопровождал их.
Стужа отпустила один конец пояса, и Тумак повалился на ковер. Только необычайная проворность спасла Стужу от неминуемой смерти, когда один из стражников кинулся на нее. Клинок вжикнул у самого уха. Она махнула цепью, и один из нападавших пронзительно вскрикнул, когда драгоценный камень впился ему в глаз. Он тут же получил пинок в живот, а сзади — оглушительный удар кулаком по шее. Стужа была уверена, что он потерял сознание. Потом на нее бросился другой стражник. Она сделала отчаянную попытку увернуться и, отскочив, дернула одну из свисавших с потолка драпировок. Драпировка упала, и нападающий, запутавшись в ней, рухнул на пол.
Однако его товарищ, шатаясь, поднялся на ноги. Хоть он еще не окончательно пришел в себя, у него в руках был меч. Он неуклюже размахивал им, Стужа пятилась и вдруг наступила на что-то скользкое, ноги у нее разъехались, и она полетела на пол. Это были штаны, которые незадолго до этого сбросил Тумак.
Стужа неуклюже упала и при этом сильно ударилась головой. Взметнулся и опустился клинок. Будучи на волосок от смерти, она едва успела откатиться.
Голова у нее раскалывалась от боли, в ушах звенело. Она проиграла. И виной тому была какая-то шелковая тряпка. Перед глазами у нее плыли круги, но она все же увидела, как в спальню ворвались еще трое стражников. Все было кончено, попытка к бегству не удалась. Находясь в опасной близости от одного из стражников, она, сдаваясь, подняла руки.
Тумак все-таки выжил. Поддерживаемый с обеих сторон под руки, он доковылял до нее на трясущихся ногах. На его шее виднелись багровые отпечатки там, куда впивались звенья цепи, служившей ей поясом. Боль застыла в его маленьких глазках. Тумак ударил Стужу по щеке, но в его ударе не было силы. Она выдавила кривую усмешку. Он мог говорить только сиплым шепотом, срывающимся на хрип.
— Ты тупая, ублюдочная тварь. — Трясущимся пальцем он показывал куда-то вверх на стену. Там, под потолком, была узкая щель. Свет не проникал сквозь нее. Стужа догадалась, для чего была предназначена эта щель. — При мне всегда мой личный телохранитель. Даже когда я с женщиной, он следит за мной.
Этот толстенький человечек, только что избежавший смерти, злобно смотрел на нее, будто ожидая ответа. У Стужи было наготове немало весьма обидных замечаний, но она решила придержать язык. Положение у нее и без того было незавидное.
— Надо было отдать тебя юному Терлику, — прохрипел он, не дождавшись от нее ответа. Он подал знак стражникам. — Посадите эту подлую неблагодарную суку обратно в камеру, и чтоб больше я никогда ее не видел.
Глава 6
Стужа упала на кучу соломы, лежавшую на полу уже знакомой ей камеры. Дверь захлопнулась. Смех стражников еще долго эхом отдавался в коридоре после того, как они ушли. Она снова была голой и безоружной. Невыносимо болела шишка на голове, но Стужа постаралась не обращать внимание на боль. Она принялась за цепь, сковывавшую ее запястья, и с трудом избавилась от нее.
Кровь снова побежала по жилам, вызывая неприятное покалывание в затекших руках. Кожа на запястьях была содрана. Стужа чувствовала себя неважно. Поднявшись, она походила по камере, пытаясь найти хоть какую-то замену оружию, но не было ничего, даже того маленького табурета, о который она споткнулась в первый раз. Дверь была очень прочной, прутья решетки в маленьком оконце глубоко вделаны в дерево, и расшатать решетку казалось совершенно невозможным.
Стужа выругалась и стукнула кулаком в дверь. Из коридора послышалось шарканье ног, и, когда слабый свет факела просочился в камеру, она отпрянула назад в темноту. Шарканье прекратилось, и в оконце появилась физиономия тюремщика Орголио. Стужа скорчившись сидела в углу, стараясь не шевелиться и не дышать.
— Ты чего шумишь, малютка?
Она не отозвалась. Орголио не видел, где она прячется, и Стужа надеялась, что любопытство заставит его войти.
— А-а, так ты не хочешь разговаривать с Орголио? Ну и ладно. Никто не хочет с ним разговаривать, да и наплевать.
Грусть, прозвучавшая в его голосе, почти разжалобила ее, но синяки на груди были слишком свежим напоминанием о его жестокости. Никакой жалости к этому животному, ей во что бы то ни стало надо бежать. Остается только молиться о том, чтобы на этот раз все удалось.
Орголио вздохнул.
— Ты такая милашка. Скоро Орголио придет к тебе, и тогда мы с тобой поиграемся. — И тюремщик вернулся на свое место.
Стужу передернуло, и она снова выругалась. «Поиграемся», а то как же. Она подкралась к оконцу и
