ее одной рукой. Опять положил карты на стол. Он поймал ее взгляд своими печальными глазами, ему страстно хотелось что-то сказать. Ладонью накрыв колоду, он поднял руку. Верхняя карта как по волшебству пристала к ней: фокус удался на славу.
Он повернул ладонь и показал карту.
Влюбленные.
Ее сердце обожгло. Она, щурясь, смотрела на мужчину, сидевшего напротив. Его лицо было простодушным, сердце — открытым. В нем не было ни лжи, ни притворства, ни хитрости. Она увидела в его глазах все, что он чувствует, и огромная печаль захлестнула ее.
— Все двадцать лет? — прошептала она.
— Даже больше, — ответил он. — Я считал каждый год, каждое время года, каждый месяц и день, когда надеялся отыскать тебя. А когда надежда иссякла — а было и так, — я стал считать уже эти дни.
Стужа закусила губу. Медленно потянулась к нему и коснулась его руки:
— Я не знаю, что сказать, Терлик.
Когда-то в трактирной драке в приграничном городишке под названием Шазад она убила двух его братьев. Это случилось очень давно, вскоре после того, как она сбежала из Эсгарии. Тогда ей было невдомек, что они — сыновья правителя Шазада, Властелина Рольфа. Упрямый, мстительный человек, он охотился за ней по всему Роларофу, дабы утолить свою жажду мести, и двое оставшихся сыновей сопровождали его.
Она ускользнула от них, но почти сразу после этого она спасла юного Терлика от племени карликов- людоедов, которые жили на крутых вершинах хребта Криль. Как только они оказались в безопасности, она оставила его в том месте, где проходил главный караванный путь. Он был тогда самоуверенным и дерзким, но в насмешливых речах его содержалось природное обаяние.
Она вспомнила, как он обещал, что они когда-нибудь снова встретятся. Тогда она обратила на эти слова не больше внимания, чем на шелест ветра, но он доказал, что предвидел будущее.
Любил ли он ее в ту минуту, когда они расставались? Знал ли он тогда, что любит ее?
Она отняла свою руку, взяла кубок с вином и осушила его. Затем поставила в сторону сосуд, взяла карту, которую показал ей Терлик, вернула ее в колоду и сложила всю пачку ровно между ними.
Как ни странно, Терлик напомнил ей Кимона. Они были примерно одного возраста. Оба высокие и стройные, темноволосые. Слова произносили с одинаковым роларофским говором, оба обладали большой силой, отчего схожи были их манеры. Только вот глаза у них разные. У Кимона глаза были наполнены небом, синие, как день. Глаза Терлика — черные, как самая долгая и глубокая ночь из всех, что когда-либо опускалась на землю.
Но было еще кое-что, и это удивило и смутило ее. Терлик возбуждал ее так же, как Кимон когда-то. Она почувствовала, как щеки вспыхнули тем огнем, который, как ей думалось, давно угас, уступив место холоду и одиночеству.
Она взяла колоду карт, засунула ее в кошелек с монетами и собралась встать.
— Мне нужно кое с кем встретиться…
Он схватил ее за запястье:
— Не уходи. — Он умолял, и ей показалось, что она слышит голос Кимона. — За все двадцать с лишним лет, — продолжал он, — разве ты не можешь побыть со мной хотя бы немного?
Она покачала головой, подавляя страх и смятение, что переполняли ее. Он не имеет права так походить на ее мужа, заставлять ее ощущать то, что не пристало чувствовать вдове, не имеет права сидеть здесь и говорить, что любит ее. Она резко высвободила руку, но он быстро поймал ее снова. На этот раз он был более напорист.
— Прошу тебя! — настаивал он. — Неужели ты отнимешь мое сердце и уйдешь?
— Прекрати! — зашипела она. — Отпусти меня, Терлик, не то пожалеешь об этой случайной встрече.
Она вырвалась еще раз, но теперь он поднялся и обхватил ее за плечи.
Лицо его выражало гнев и боль.
— Неужели у тебя ледяное сердце? И поэтому тебя назвали Стужей? Какая же сука выродила тебя, женщина?
Огромный кулак врезался в челюсть Терлика, и тот отлетел назад через стол на пол, заваленный мусором.
— Орм! — отчаянно крикнула Стужа, хватая великана за руку. Уже раз или два он приходил к ней на помощь, когда разочарованные посетители слишком громко выражали недовольство, а то и требовали вернуть назад деньги, которые заплатили за будущее, которое их не устроило. — Прекрати!
Но Терлик был уже на ногах и бросился на обидчика. Орм лишь оскалился и легко отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Терлик беспомощно отлетел, свалившись на группу солдат, их напитки разлились.
Все, что произошло потом, было ей хорошо знакомо, как будто она снова вернулась в свою прежнюю жизнь. В ход пошли кулаки, полетели чаши и миски, стулья и скамейки. Она испуганно смотрела на все это, не в силах пошевелиться или закричать.
Вдруг краем глаза она заметила чей-то кулак. Ее рука непроизвольно поднялась, отражая удар. Сделав шаг навстречу, она нанесла ответный удар ребром ладони. Нападавший отшатнулся от нее, схватившись за разбитый нос.
Это было так легко, и она решила для себя — будь что будет.
Раздался звон лезвия, покинувшего ножны, и на этот звук мгновенным эхом отозвалась обнаженная сталь в других руках. Теперь драка становилась смертельно опасной. Пролилась кровь.
Она задрала подолы своих многочисленных юбок ясновидицы. Под ними, пристегнутый к лодыжке, у нее был спрятан небольшой зачехленный кинжал. Против мечей он был, конечно, бессилен, но все же лучше, чем совсем ничего.
Громкий рев привлек ее внимание. Справа от нее Орм, приподняв за туники, бил головами друг об друга двух мужчин, пока лбы не обагрились кровью. Затем отшвырнул обоих в стороны. Стужа замерла, но, убедившись, что ни один из тех двоих не был Терликом, вздохнула с облегчением.
Какой-то солдат ухватил ее за талию и силой потащил за собой. От него разило пивом, как дикарь, он впился в нее ртом, тщась разорвать ткань ее блузки. Она вознамерилась было пырнуть его кинжалом в живот. Вместо этого что есть силы ударила коленом. Солдат, согнувшись, отскочил с таким лицом, что стало ясно — он предпочел бы кинжал.
Она поискала глазами Терлика. Роларофец еще не достал свой клинок, но успешно орудовал короткой деревянной скамейкой. Она пошла к нему и увидела, как один из толстых торговцев взмахнул сверкающим узким ножом, целясь ему в горло. Терлик подставил скамейку так, чтобы острие ножа вонзилось в широкое сиденье, крутанул ее, ломая металл, и затем ткнул торчащим концом в лицо торговцу.
Откуда ни возьмись, появился Скафлок и преградил ей путь. Он смотрел на нее снизу вверх, на его ангельском личике светилась широкая улыбка.
— Вот весело, правда?! — Он засмеялся и снова исчез, затерявшись в суматохе.
Уклоняясь и увертываясь от ударов и нанося их, Стужа пробивалась к Терлику.
— Пора выбираться отсюда! — Она старалась перекричать шум, дергая его за рукав.
— Да, но до выхода слишком далеко!
Он занес ногу и сильно пнул одного из незнакомцев под зад. Тот полетел вперед и толкнул другого, и оба врезались в стену.
— Тогда через стойку, — предложила она.
Стужа с краю обходила вовлеченных в драку людей, Терлик следовал за ней. Над их головами пролетело что-то из посуды, после чего послышался заливистый смех, который мог принадлежать только Скафлоку. К ее ногам рухнул какой-то солдат. Она задержалась на минутку, только для того чтобы поднять его с пола и втолкнуть обратно в гущу драки. — Покажи им за меня! — буркнула она ему вслед.
После этого она перекатилась через стойку и побежала к заднему выходу из трактира через кухню.
Бела, навалившись всей тушей на буфет, жевала цыплячью грудку. Ее рот, тяжелый подбородок — все было перемазано жиром.
