Он отвел своего коня в сторону и стал наблюдать за ее работой. Она очертила круг вокруг стены. По всем сторонам света изобразила точно такие же символы, что и самый первый. Затем начертила второй круг так, чтобы все знаки оказались внутри образовавшегося кольца.
На втором круге она стала выписывать новые символы, их было восемь — по числу сторон компасного румба. На этот раз знак был более замысловатым, а твердая земля затрудняла работу. Она то и дело ругалась, когда ей приходилось стирать какие-то части знака и заново переписывать. Острие пики очень быстро затупилось. Ей приходилось сильнее нажимать на древко, чтобы выцарапывать письмена как можно глубже.
Когда второе кольцо с восьмью символами было готово, она принялась за третье.
— Шестнадцать таких штук? — воскликнул Терлик с сомнением. — Не хватит места.
Она не ответила. Места хватит, но едва-едва. Больше всего она боялась не успеть. Последняя группа знаков была еще сложнее, а она не знала, когда явится Кел. Хватит ли ей времени?
— Кажется, ты говорила, что ведьмы не нуждаются в таких штуках, — заметил роларофец. Он шел, глядя на то, как она трудится, осторожно ступая между таинственными знаками, пока не добрался до нее.
— Я не черпаю в них силу, — объяснила она. — Узору из этих символов не присуща магическая сила. Для Кела или для любого другого колдуна они бесполезны.
Ее приятель почесал в голове:
— Тогда для чего все эти труды?
— Бесполезны для колдуна — но не для ведьмы. Этот рисунок поможет мне сосредоточить мою собственную неограниченную силу для особой цели.
Наконечник ее пики неожиданно треснул, и она чуть не упала, но сумела сохранить равновесие и продолжила чертить обломком.
— Тебе же не понадобилось ничего такого, когда ты сровняла с землей эту башню, — отметил Терлик.
Стужа выпрямилась и оперлась о свой инструмент. Спокойно посмотрела на него.
— Гораздо легче с помощью магии притянуть молнию с неба, — сообщила она ему, — чем воздействовать на разум человека. — Она обвела взглядом руины. — Когда я делала это, меня переполняла ярость. Ничто не усиливает воздействие магии лучше, чем ярость и ненависть, а разрушать с помощью магии легче всего. — Она снова начала писать. Ей нужно было закончить еще три символа. — И хотя во мне еще остался тот гнев, — добавила она, не глядя на него, — но теперь появились и сомнение, и страх, и тревога.
К этому трудно было добавить что-либо еще, и она была благодарна ему за то, что он оставил ее в покое и отправился туда, где стояла его лошадь. Она наблюдала за тем, как он шел, чтобы убедиться, что он не наступил ни на один знак, не нарушил целостность ни одного кольца.
Она закончила чертить последний символ. Осталось добавить только один элемент ко всему узору. Утерев пот со лба, она вышла за пределы большого круга. От каждой точки, обозначавшей стороны света, она прочертила четыре прямые линии длиной в пять шагов, которые лучами расходились к краям поля. Между ними она нацарапала по четыре линии короче предыдущих, затем по восемь, которые были еще короче.
Когда была проведена последняя линия, она потерла свою спину и вздохнула.
— Готово, — объявила она. Подошла к Терлику и взяла мех с водой, который был привязан к седлу его лошади. Прежде чем пить, она обвела взглядом края лесов. Риотамуса и его людей не было видно, но она ощущала на себе их глаза, следящие за каждым ее движением. — Теперь остается только ждать, — сказала она своему другу и опрокинула бурдюк вверх дном.
Терлик стал пить после того, как она напилась. Вода полилась по его подбородку и намочила тунику. Он вытер горло и лицо и затем взглянул на солнце.
— Что я должен делать? — наконец спросил он ее. — Мы ведь будем в самом центре всего этого.
— Верь в меня, — тихо ответила она. — И не позволяй никому подниматься по этой самодельной лестнице, потому что я должна стоять вон там. — И она указала на самый верх стены.
Терлик уставился на вершину и сморщил лоб. Он покачал головой:
— Не глупи. Ты будешь вся на виду, а у Кела есть лучники.
— Я должна буду рискнуть, — твердо заявила она. — Если Риотамус выполнит свою часть дела, то Келу будет некогда.
Но Терлик продолжал спорить.
— Попасть из лука так просто, женщина, а силы твоего сына превосходят наши в два раза.
— Но он-то об этом не знает, — возразила она, — а если я выполню свою часть дела — он и не узнает.
Его темные глаза сузились, и он пристально посмотрел на нее:
— Что же ты задумала?
Она потрепала его по голове и обнадеживающе улыбнулась:
— Подожди и увидишь. Тебе понравится, я знаю.
Он смог только покачать головой и проворчать:
— А как же твои круги? Они же разрушатся, если битва подойдет слишком близко.
— О да, обязательно подойдет близко. Вот почему ты мне нужен здесь. Ашур тоже будет с нами. Но к тому времени, когда они приблизятся, мои заклинания либо возымеют действие, либо нет, и тогда уже будет не важно, что случится с кругами.
Она знала, что ему все это не нравится, но по крайней мере он оставил свое беспокойство при себе. Он прошел следом за ней через узор, вытащил свой меч и положил его себе на колени, усевшись на нижнюю ступеньку из камня. Стужа сжала его плечо, радуясь в душе, что он с ней. Затем поднялась мимо него на самый верх стены. Там она тоже присела и устремила свой взгляд на восток, откуда из лесов должен появиться Кел на'Акьян. Ей и Терлику спрятаться будет негде.
О чем он подумает, когда увидит свою башню? Она знала своего сына. Он придет в ярость и захочет мстить. Вспомнит о своих колдовских книгах и о дорогих его сердцу предметах, которые он собирал годами и оставил здесь. Она подумала о том, что все эти дьявольские вещи погребены где-то здесь, под руинами. Пусть же остаются там навсегда.
Она заметила какое-то движение внизу. Лошадь Терлика. Ей наскучило, и она начала бродить. Стужа отругала себя за такую оплошность. Ей следовало отправить животное вместе с Риотамусом. Если оно наступит на ее рисунок…
Она не успела закончить свою мысль. Ашур неожиданно догнал лошадь и стал кусать ее за бока, пока она не помчалась в ту сторону, где прятались келедцы. Единорог сопроводил лошадь до первых деревьев и только тогда вернулся к начертанным ею кругам.
На мгновение показался красный плащ, кто-то схватил лошадь под уздцы и тут же увел ее, скрывшись из виду.
Стужа улыбнулась, представив себе, что подумал об этом Риотамус. Никто из его людей не обнаружил своего удивления по поводу Ашура за все время их путешествия. Было ясно, что ни один из них не заметил в нем ничего особенного, даже в самой малой степени не заподозрил, что он не такой, как все. Ну почему же люди так слепы?
Ей не постичь этого никогда.
Глава 15
