Она проявляла большую активность ночью: насколько позволяла цепочка, носилась по комнате за тараканами и пауками и время от времени испускала гортанный крик, похожий на приглушенный лай собаки. Карабкаясь между ящиком и стеной, она широко расставляла конечности, опираясь на ладони и концы растопыренных пальцев, согнутых под острым углом в суставах, и таким образом с величайшей легкостью взбиралась на самый верх. Хотя она предпочитала насекомых, но ела и все виды плодов; зато она не притрагивалась ни к сырому, ни к вареному мясу и очень редко пила. Мне говорили люди, которые держали этих обезьян около дома без привязи, что эй-а спасают комнаты не только от летучих мышей, но и от насекомых-паразитов. Моя эй-а, когда к ней подступали осторожно, давала себя погладить, но при грубом обращении всегда тревожилась, жестоко кусалась, отбивалась руками и шипела, как кошка. Как я уже упоминал, эту мою любимицу убила ревнивая обезьяна — капарара, которую я держал в то же самое время у нас в доме.
Обезьяны барригудо. В дополнение к уже упомянутым видам в лесах Верхней Амазонки было найдено еще 10 видов обезьян. Все они ведут исключительно древесный и дневной образ жизни и живут стаями, путешествуя с дерева на дерево, причем матери несут своих детенышей за спиной; можно было бы сказать, что они ведут жизнь, сходную по сути с жизнью индейцев парарауате, и точно так же грабят от случая к случаю плантации, расположенные поблизости от их пути. Некоторых обезьян я встречал также на Нижней Амазонке и упоминал о них в предыдущих главах книги. Из остальных самая замечательная — макаку барригудо, или сумчатая обезьяна, португальских колонистов, один из видов Lagothrix. Род этот очень близок с коаита, или паукообразными обезьянами, и имеет такой же чрезвычайно сильный и гибкий хвост, снабженный с нижней стороны голой «ладошкой», как на руке, для хватания. Однако барригудо — животные весьма неуклюжие, тогда как паукообразные обезьяны замечательны стройностью своего тела и конечностей. Я раздобыл экземпляры обезьян, которых считали относящимися к двум видам: к одному (L. olivaceus, Spix?) относили обезьян с серой шерстью на голове, к другому (L. humboldtii) — с черной шерстью. И те и другие живут в одних и тех же местах и являются, вероятно, лишь различно окрашенными особями одного вида. Я послал в Англию самца одной из этих форм; туловище его имело 27 дюймов в длину, а хвост 26 дюймов; это была самая крупная обезьяна, какую я только видел в Америке, исключая черного ревуна с туловищем 28 дюймов в высоту. Кожа на лице барригудо черная и морщинистая, лоб низкий, с выступающими бровями; чертами своими он поразительно напоминает старого негра. В лесах барригудо ведет себя не очень активно; питается он исключительно плодами; индейцы много охотятся на него, так как мясо его — превосходная пища. Исходя из того, что рассказывал человек, которого я нанял собирать для меня птиц и млекопитающих и который долгое время жил среди индейцев тукуна около Табатинги, я подсчитал, что одна группа этого племени, насчитывающая 200 человек, ежегодно уничтожает 1200 барригудо для употребления в пищу. Вид этот очень многочислен в лесах на возвышенностях, но вследствие длительного преследования редко встречается теперь в окрестностях больших деревень. На Нижней Амазонке барригудо не встречается вовсе. В неволе он ведет себя весьма чинно, выказывая нрав кроткий и доверчивый, как у коаита. Все эти черты прирученного барригудо вызывают большой спрос на него; но в отличие от коаита он не вынослив и редко переживает плавание вниз по реке в Пара.
Игрунки. Теперь остается упомянуть об игрунках, составляющих второе семейство американских обезьян. Наш старый друг Midas ursulus из Пара и с Нижней Амазонки не встречается в верховьях реки, но вместо него появляется близко родственный вид, по- видимому, Midas rufontger, Gervais, у которого рот окружен довольно длинной белой шерстью. Повадки у этого вида такие же, как у М. ursulus, и вообще представляется вероятным, что это форма или раса того же вида, изменившаяся в процессе приспособления к иным условиям жизни. Однажды, бродя по лесной тропе, я увидел стаю этих проворных зверьков, перебиравшихся с дерева на дерево; одна обезьянка прыгнула и, пытаясь ухватиться за ветку, промахнулась. Она полетела вниз головой с высоты не менее 50 футов, но изловчилась и упала на ноги на тропинку; быстро обернувшись, она несколько мгновений пристально разглядывала меня, а затем весело поскакала дальше, чтобы вскарабкаться на другое дерево. На Тунантинсе я подстрелил пару игрунок очень красивого вида, по-моему, М. rufontger.
Шерсть у них была блестящая и гладкая, спина темно-коричневого, а нижняя половина туловища — густо-черного и красноватого цвета. Третий вид (встречающийся в Табатинге, в 200 милях к западу) окрашен в густой черный цвет, только рот окружен кольцом белой шерсти. С небольшого расстояния кажется, будто зверек держит в зубах шарик белоснежной ваты. Последний вид, о котором я упомяну, — Hapale pygmaeus, одна из самых миниатюрных форм отряда обезьян; три экземпляра, у которых туловище имело всего 7 дюймов в длину, я раздобыл около Сан-Паулу. Крохотное личико обрамлено длинными бурыми бакенбардами, которые естественным образом оказываются зачесанными за уши. В целом животное рыжевато-бурого цвета, но хвост украшен изящными черными полосками. Вернувшись в Англию, я с удивлением узнал, что, судя по образцам Британского музея, карликовую игрунку нашли также в Мексике; между тем, насколько известно, ни одна другая амазонская обезьяна не ушла далеко с великой речной равнины. Итак, самый маленький и явно самый слабый во всем отряде вед каким-то образом приобрел наиболее широкое распространение.
Жупура. Здесь можно упомянуть об одном любопытном животном, которое известно натуралистам как кинкажу, а амазонскими индейцами называется жупура и причисляется ими к обезьянам. Это Cercoleptes caudivolvus; некоторые авторы считают его формой, промежуточной между семейством лемуров отряда обезьян и стопоходящими хищниками, т.е. семейством медведей. Он, однако, не состоит в близком родстве с какой бы то ни было группой американских обезьян, так как у него по 6 резцов в каждой челюсти и длинные когти вместо ногтей, конечности же имеют обычную форму ноги, а не руки. Морда у него коническая и заостренная, как у многих лемуров с Мадагаскара; выражением физиономии, привычками и повадками он также напоминает лемуров. Очень гибким концом хвоста он обвивает ветки при лазании. Я не видел этого животного и не слыхал ничего о нем, пока жил на Нижней Амазонке, но в верховьях реки, от Тефе до Перу, оно встречается довольно часто. По своим повадкам жупура, подобно Nyctipithecus, — животное ночное, хотя глаза у него в отличие от этих обезьян блестящие и темные. Странствуя с одним индейцем по низменным берегам игапо Тефе, милях в 20 выше Эги, я видел жупура в значительных количествах. Как-то ночью мы спали в доме одного туземного семейства, в чаще леса; там справляли праздник, и, так как из-за множества гостей под крышей не оказалось места, чтобы развесить наши гамаки, мы улеглись на циновке под открытым небом, около навеса, посреди рощи плодовых деревьев и пупуньевых пальм. Уже за полночь, когда все стихло после праздничного шума и я прислушивался к глухим взмахам крыльев бесовских стай вампиров, теснившихся у деревьев кажу, со стороны леса послышался шелест и на фоне ясного лунного неба показалась группа стройных длиннохвостых животных, которые, перепрыгивая с ветки на ветку, двигались через рощу. Многие задерживались на пупуньевых деревьях, и тогда суматоха, щебет и вопли, сопровождаемые звуками от падения плодов, свидетельствовали о том, чем занимались животные. Сначала я принял их за Nyctipithecus, но оказалось, что это жупура; на другой день рано утром хозяин дома поймал молодого зверька и отдал его мне. Я держал его у себя дома несколько недель, кормя бананами и маниоковой крупой, смешанной с патокой. Он очень скоро стал ручным, позволял гладить себя, но к посторонним относился вовсе не так доверчиво, как ко мне. К сожалению, моего зверька загрызла соседская собака, забравшаяся в комнату, где я держал его. Животное это очень трудно добыть живым, да и убежище его в дневные часы неизвестно туземцам, а потому мне так и не удалось достать второй живой экземпляр.
Летучие мыши. Из прочих млекопитающих я упомяну только летучих мышей, живущих в очень больших количествах в лесу, а также в домах селений. Многие мелкие и своеобразные виды, обитающие в лесу, скрываются днем в тенистых уголках под широкими листовыми пластинами Heliconia и других растений; иногда они прицепляются к стволам деревьев. Когда бродишь днем по лесу, особенно по сумрачным лощинам, почти всегда случается спугнуть летучих мышей с мест их ночлега, а ночью нередко видишь, как они в огромных количествах порхают около деревьев по тенистым берегам узких протоков. Не уделяя особого внимания летучим мышам, я поймал их в Эге в общей сложности 16 различных видов.
