– Нет. – Джордан решительно замотал головой. – Я не позволял им ничего…
– Ты сам говорил! – Слоун заплакала. – Ты сказал, что дашь разрешение на то, чтобы…
Он посмотрел ей в глаза:
– Я сказал только, что сделаю все необходимое, лишь бы спасти твою жизнь!
– Будь оно все проклято.
– Но ты умерла бы!
– Будь оно все проклято, – вяло повторила она, не глядя на него.
– Тебе не прерывали беременность, – наконец сказал он.
Слоун тяжело вздохнула:
– Но ты же сам сказал.
– Я ничего не говорил… и никакого согласия не давал. – Джордан помолчал. – Я подписал бы все, что угодно, да, но оказалось, что я действительно не имею на это права – такое согласие может дать только мать. – Он отошел к окну. – А кроме того, это все уже не имело смысла, поскольку у тебя случился выкидыш, прежде чем доктора смогли что-то предпринять.
Слоун отвернулась, чтобы он не видел ее слез. Ребенок был последней надеждой Слоун. Только так удалось бы доказать, что возраст не имеет значения. Она старалась для Джордана и потерпела поражение.
«Не надо было выходить замуж».
Джордан привез Тревиса в госпиталь, как только доктор Холси позволил Слоун принимать посетителей. Пришли Кэти, Адриенна, Дани и Кэролайн. Джордан думал, что гости поднимут ей настроение, но посещение вызвало обратный эффект: Слоун впала в еще большую депрессию и замкнулась в себе.
Физически она быстро выздоравливала. Доктор Холси, удовлетворенный ее состоянием, сказал, что уже выписал бы Слоун, если бы не депрессия. По поводу этой глубокой депрессии доктор Холси считал необходимым проконсультироваться с психиатром.
Джордану его идея не понравилась.
– Конечно, она в депрессии, – согласился он. – Женщина только что потеряла ребенка, что ж тут удивительного. Но вряд ли у нее из-за этого разовьется шизофрения.
– Я и не предполагаю ничего подобного, – возразил доктор. – Однако депрессия вызвана не столько тем, что ваша жена потеряла ребенка, сколько тем, что она отказывается принимать этот факт.
– А чего вы ожидали? – Раздраженный, Джордан сунул руки в карманы брюк. – Прошла всего-навсего неделя. Признаться, я и сам до конца не осознал этого.
– Но ваши ощущения, мистер Филлипс, существенно отличаются от того, что испытывает ваша жена, – заметил доктор. – Депрессия матери, потерявшей ребенка, вполне нормальное явление. Еще бы, такое горе! Но в обычных обстоятельствах постепенно происходит адаптация, пациентка находит в себе силы справиться с этим горем. В случае же с вашей женой… – Он покачал головой.
– Ей просто нужно время, – упорствовал Джордан. – Пока я не уверен, что она нуждается в психиатрической терапии, и понапрасну травмировать ее не хотел бы.
– Не смею настаивать, мистер Филлипс. Я могу только рекомендовать. И советую еще раз все хорошенько обдумать.
– Доктор Холси говорит, что скоро ты сможешь быть дома. – Джордан поставил у постели Слоун стул и сел на него задом наперед, обхватив руками спинку.
Слоун поморщилась.
– Думаю, нам лучше провести некоторое время в Мунстоуне, – продолжил Джордан. – Обоим.
– У тебя что, сейчас нет игр? – равнодушно спросила она.
– Я договорился с Хиллером насчет отпуска.
– Вряд ли это ему понравилось.
– Какая разница, понравилось или нет. Это необходимо… нам обоим.
– За мной не надо присматривать, Джордан. – Слоун избегала его взгляда.
Он выдавил улыбку:
– Я знаю… но мне хочется.
– А я не хочу, чтобы за мной присматривали, – недовольно ответила она.
Джордан долго молчал, потом, тяжело вздохнув, тихо сказал:
– Я тоже потерял ребенка, Слоун. И мне больно.
– Думаешь, я не знаю? – все так же раздраженно бросила Слоун.
– Иногда я в этом сомневаюсь.
Она впервые посмотрела на него.
– Ты и я – не одно и то же.
– В чем же различие?
– Различие очень велико. Я носила этого ребенка под сердцем, чувствовала его движения, чувствовала, как он растет.
– Но это не значит, что я страдаю меньше, чем ты, – с обидой заметил Джордан.
– У меня это иначе.
– Как?
– Просто иначе.
– Я хотел этого так же, как ты. Услышав от доктора, что ребенка не будет, я почувствовал слепую ярость. Мне захотелось немедленно что-нибудь уничтожить, разрушить. Кажется, я действительно что-то разбил, не помню. – Он помолчал, вспоминая. – Знаешь, несколько дней назад я ездил в Мидоубрук. Взял там напрокат лошадь и провел день, гоняя мяч как сумасшедший, чтобы снять напряжение.
– Помогло? – безразлично осведомилась Слоун.
– Ненадолго.
– Почему ты мне это рассказываешь? – мрачно спросила она.
– Я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах. Пойми же наконец, ребенка потеряла не только ты.
– Понимаю. – Слоун отвернулась. – Если не возражаешь, я предпочла бы побыть одна.
Это был сон или она действительно слышала детский плач?
Казалось, в соседней палате плакал младенец. Или где-то еще, но очень близко. Плач. Постоянный плач. Где же это? И в довершение ко всему было очень темно. Очень. «Я даже не вижу свою руку».
Потом темнота чуть-чуть рассеялась. Пробился неясный свет. Задвигались какие-то фигуры. Доктор… Это, должно быть, он, потому что на нем зеленый хирургический костюм. Он держал новорожденного ребенка. Ее ребенка? Слоун протянула руки к пронзительно кричащему младенцу, но доктор не дал его. Она пыталась снова и снова, но он уклонялся. «Дайте же мне моего ребенка! Мне нужен мой ребенок!»
Младенец продолжал кричать. А доктор стал постепенно удаляться. Она кричала ему вслед, просила, умоляла вернуться, но все напрасно. А младенец продолжал кричать…
Слоун вздрогнула и проснулась. Села в постели, вначале даже не понимая, где находится. Потом вспомнила. Вспомнила все. Это госпиталь. Она по-прежнему в госпитале. В родильном отделении. Дальше по коридору лежат в кровати новорожденные младенцы.
И они продолжают кричать.
Приближалось Рождество, однако атмосфера в Мунстоуне была далеко не праздничной.
Джордан уже думал, что совершил ошибку. Может, следовало прислушаться к совету доктора Холси? А что, если Слоун действительно нужна консультация психиатра? Она провела дома уже шесть недель, но заметных изменений в ее эмоциональном состоянии не наблюдалось. При этом настроение постоянно менялось. Например, один день она была подавленной и замкнутой, а на следующий – ненатурально веселой и разговорчивой. На ночь каждый день принимала снотворное, но все равно спала беспокойно. Джордан подозревал, что ей снятся кошмары. Общаться Слоун ни с кем не хотела, включая самых близких. Джордану иногда казалось, что даже с ним. Впрочем, один раз она так прямо и сказала. Через три недели после того, как Слоун выписалась из госпиталя, позвонил Гейвин Хиллер и заявил, что нужно играть в Эльдорадо. Джордан отказался. Слоун слышала их разговор и очень удивила его, сказав:
– А почему бы тебе не поехать? Ты же всегда любил играть в Эльдорадо.
– Я хочу быть здесь, с тобой.
