– Поезжай, Джордан, – холодно проронила она. – Все равно помочь мне ты ничем не можешь. И никто не может.
– Может, если бы ты дала мне шанс…
Слоун покачала головой:
– Не нужно. А кроме того, мне хотелось бы побыть одной.
Она постоянно искала одиночества. Джордан стоял у окна в библиотеке и смотрел, как Слоун гуляет по саду.
Ощущение бессилия, неспособность что-либо сделать приводили его в отчаяние. Он стремился помочь, но не знал как. Черт возьми, не знал даже, как установить с ней контакт! Эта ужасная потеря должна была сблизить их, они должны были искать друг у друга утешения. Но этого не случилось.
– Где она? – спросила Кэти, входя в библиотеку.
Джордан чуть приподнялся со своего черного кожаного кресла и пожал плечами:
– Ушла куда-то час назад. Сказала, что прогуляться. Слоун ведь сейчас не очень со мной откровенничает.
Кэти поставила на стол свой кожаный дипломат.
– Все еще не вышла из депрессии?
– Нет, – уныло подтвердил Джордан. – Настроение меняется ежедневно, причем на сто восемьдесят градусов. Никогда не знаешь, чего ожидать.
– Выходит, она ничего не пишет?
Джордан невесело рассмеялся:
– Вы, конечно, шутите. Слоун сейчас даже ничего не читает, хотя для этого нужно куда меньше усилий. – Он поднялся. – Она вообще в последнее время почти ничего не делает.
Кэти вопросительно посмотрела на него.
– Спит допоздна, – грустно пояснил Джордан, – а когда наконец просыпается, то либо сидит в своей комнате, либо идет на прогулку… обычно надолго. На берег или в лес.
– Погодите, – остановила его Кэти. – Что значит остается в своей комнате?
Джордан кивнул:
– Да. Теперь я сплю в одной из гостевых комнат.
– Давно?
– С тех пор, как привез ее из госпиталя.
– И что вы думаете обо всем этом?
– Ничего, – признался он. – Слоун считает, что так лучше, поскольку у нее беспокойный сон, но не это главное. Дело в том, что… – Он сделал паузу. – Дело в том, что она опасается, не потребую ли я от нее чего-то такого, к чему она сейчас не готова.
– Джордан, а вы не хотите обратиться за помощью к профессионалу?
– Вы имеете в виду психиатра?
Она кивнула.
– Я думал об этом, – признался он, повернувшись к окну. – По правде говоря, доктор Холси советовал сделать это, еще когда Слоун была в госпитале.
Кэти молча смотрела на него, ожидая продолжения.
– Я не принял его рекомендаций и привез Слоун домой. – Джордан невидящим взглядом уставился в окно. – Мне было тогда важно увезти ее из этого проклятого госпиталя. Ведь Слоун поместили в родильное отделение… в том же коридоре, что и детская. Как ей было не впасть в депрессию, если она почти круглые сутки слышала крики младенцев? – Джордан взглянул на Кэти. – Я был не прав, забрав ее оттуда?
Кэти пожала плечами:
– Вы сделали то, что сочли тогда для нее самым лучшим.
– Но это было неправильно.
– Сейчас еще не поздно. Если вы начнете ее лечить…
– Не уверен, что она согласится на беседу с психиатром, не говоря уже о лечении. Слоун убеждена, что ей уже никто и ничто не поможет.
– В таком случае вам необходимо убедить ее, – быстро сказала Кэти. – Нам всем нужно ее убедить.
Лицо овевал теплый ветерок, но Слоун его не чувствовала. Воздух был напоен запахом сосен и соленой воды, но она этого не ощущала. Слоун вообще почти ничего не замечала, когда брела вдоль лесной опушки недалеко от берега. Слоун даже толком не знала, где она, потому что сосредоточилась только на происходящем внутри ее.
А там, внутри, все болело.
Физическая боль не беспокоила Слоун уже несколько недель. Живот стал таким же, как прежде, кровотечения прекратились. А вот душевные раны не затягивались. И болели. Очень болели. И напоминали о том, что она несостоятельна как жена и как женщина.
Слоун не хотела ни уходить, ни отчуждаться от Джордана. Но можно ли смотреть ему в глаза, когда знаешь, что так подвела его? Больше всего на свете Джордан хотел детей. Своих детей. Он не делал из этого секрета еще до того, как они поженились.
Слоун это постоянно беспокоило. Из-за этого она не решалась выходить за него замуж. Разве она не говорила Джордану, что ему нужна женщина помоложе, которая нарожала бы ему кучу детей, о чем он всегда мечтал? Но он твердил, что возраст не имеет никакого значения, что она единственная женщина, необходимая ему.
Но это имело значение. Для нее.
И для него тоже. Слоун была в этом убеждена, что бы он ни говорил. Джордан хотел этого ребенка больше, чем она. С самого начала. Слоун помнила, как колебалась, заводить ли ей еще одного ребенка. Помнила ту раздвоенность, которую ощутила, узнав, что беременна.
И от этого чувствовала себя сейчас еще более виноватой.
Может, она потеряла ребенка потому, что где-то внутри по-настоящему так и не захотела его? Слоун никогда не была суеверной, но теперь эта мысль постоянно изводила ее.
«Значит, все действительно случилось по моей вине».
– В последнее время она почти ничего не ест и уже похудела на семь килограммов.
Кэти встревоженно смотрела на Джордана.
– Нет аппетита, – грустно продолжил он. – Это Слоун так объясняет.
– Потеря аппетита всегда сопутствует депрессии, – кивнула Кэти. – А как у нее со сном?
Он пожал плечами:
– Спит, но довольно беспокойно. Мне кажется, ее мучают кошмары. Я часто захожу к ней ночью и вижу, что Слоун постоянно ворочается во сне. Иногда что-то бормочет. – Джордан помолчал. – Вы не знаете, есть ли у нее знакомый по имени Родди?
По лицу Кэти пробежала неясная тень, но не успел Джордан открыть рот, как в дверях появилась Слоун.
– Я иду к себе наверх… – начала она, но, увидев Кэти, умолкла, а затем, после паузы, безразлично сказала: – О, привет! Решила на время расстаться с Манхэттеном?
Кэти улыбнулась:
– Захотелось посмотреть, как продвигается работа над книгой.
– Смотреть пока не на что, – ответила Слоун и молча направилась к лестнице.
Когда Слоун поднялась наверх, силы ее были на исходе. Она вошла в спальню, закрыла дверь и рухнула на постель.
«И зачем это Кэти понадобилось ехать сюда, в Мартас-Виньярд? Если бы из-за книги, она просто позвонила бы. Нет, Кэти здесь по другой причине. Наверное, ее вызвал Джордан».
Ее вялые мысли прервал стук в дверь. Слоун приподнялась:
– Джордан, мне нужно отдохнуть…
– Это не Джордан, – сказала Кэти, открывая дверь. – Можно войти?
– Конечно.
