— Он вернется к вам целым и невредимым, — улыбнулся доктор. — Если хотите его увидеть, пойдемте со мной.
Слоун одним глотком выпила кофе и поспешила за врачом.
— Мы перевели вашего мужа в палату. Ему придется пробыть здесь несколько дней, — говорил по дороге врач, — но… после выписки, я настоятельно прошу вас, уговорите его не играть в поло, хотя бы какое-то время.
— Слава Богу, спасибо тебе, Господи, что ничего страшного, — шептала Слоун.
— Что вы сказали? — переспросил доктор.
— Нет, ничего. А все же, доктор, что с ним?
— Повреждены три ребра, несколько ушибов. Лучшее лекарство для вашего мужа — отдых, полный покой. Чем дольше — тем лучше. Впрочем, знаю я этих игроков в поло — и недели не полежат спокойно. Если, конечно, случай не смертельный, — пошутил он мрачновато.
Слоун, огорчившись, сделала вид, что не услышала шутки.
— Увы, — вздохнула она, — наверное, мне не удастся долго удерживать его в постели.
— Как ты себя чувствуешь? — Слоун наклонилась над Джорданом и ласково поцеловала его.
Она пододвинула кресло к кровати и села рядом, взяв его правую руку в свою.
— Лучше, чем считают доктора. Если бы ты знала, через сколько мудрых медицинских машин меня пропустили! Рентген, сканирование — никто, нигде и никогда не собирал обо мне такой подробной информации.
— Терпи, дорогой, так надо. Они поставят тебя на ноги.
— Да-да, конечно, — хмыкнул Джордан.
— Послушай, Джорди, врачи сказали мне, что тебе необходимо на какое-то время бросить поло. — Джордан упрямо молчал. — Пойми, ты должен, Джордан.
Тут в палату влетела Джилли.
Слоун встала, готовая к борьбе с соперницей.
— Что вам угодно? — высокомерно спросила она.
— Мне нужно поговорить с Джорданом наедине, если вы не возражаете, — вежливо ответила Джилли.
— Нет, возражаю, — отрезала Слоун. — А самое лучшее немедленно уходите отюда. Вас никто, кажется, не приглашал.
— Никуда я не уйду, пока не переговорю с Джорданом, — упрямо повторила Джилли.
— Хорошо, Джилли, — вмешался Джордан, — скажи нам обоим, зачем ты пришла?
Джилли молча переводила взгляд со Слоун на Джордана.
— Макс здесь, — процедила она сквозь зубы.
— Я знаю, ну и что?
— Нет, ты не все знаешь, — заговорила Джилли, выразительно жестикулируя. — И, пожалуйста, выслушайте меня. Несколько месяцев назад я вдруг обнаружила, что беременна. Когда Макс узнал об этом, он взбесился. Считал, что ребенок не его. И избил меня — да так сильно, что я попала в больницу. Ребенка я потеряла. Макс оказался в тюрьме, но ему удалось выйти оттуда раньше, чем мне из больницы.
— Джилли, я мало что понял. Какое все это имеет отношение ко мне?
— Он в полной уверенности, что ребенок от тебя.
— Что?!
— И собирается убить тебя.
— Ну как? Болит еще? — заботливо спросила Слоун, ставя на одеяло Джордану в кровать поднос с завтраком.
— Побаливает, но учти — только во время прозаических дел — дышать, жевать и прочее, — подмигнул Джордан и посмотрел на поднос. — О, яйца, ветчина, картошка, фрукты — тут на троих едоков за глаза хватит.
— А Эмма считает, что ты и должен есть за троих! — Слоун присела рядом. — Ты сильно похудел, пока мы жили не дома.
Джордан взял кусочек ветчины.
— Странно, но… когда болит, есть, действительно, совсем не хочется.
— Тогда, значит, дела твои пошли на поправку.
— Идут вовсю!
— Ты знаешь, Джорди, что я думаю. — Слоун придвинулась к нему совсем близко. — После всего, что случилось, мне кажется, на какое-то время, скажем на полгода…
Джордан рассмеялся:
— Знаю, знаю — «оставить поло…». Но, дорогая моя, это же не просто хобби! Это — моя жизнь. Мой воздух, свет, тепло. И полгода я не выдержу.
— Шесть месяцев? Ради спасения своей жизни? Подумай, Джорди…
— Тебе не кажется, милая, что ты несколько преувеличиваешь? — спокойно возразил Джордан, решив, что про свой разговор с Яном он умолчит.
— Нет, я не преувеличиваю, Джордан. Последнее время, ты сам заметил, эти несчастные случаи, якобы случайные, следуют один за другим. Я предчувствую, беда может грянуть в любую минуту. А если — с тобой… я не перенесу. Так и знай… Господи, мне уже столько ужасов про это снилось!
— Слоун, я играю уже шестнадцать лет. Ты не сказала мне ничего нового.
— Джордан, я говорю совершенно про другое…
— Зря ты волнуешься.
Слоун не сдавалась:
— Джорди, я не хочу потерять тебя, я очень люблю тебя. Иногда, мне кажется, я слишком тебя люблю.
Джордан смотрел на Слоун и думал, что сказать ей, как облегчить ее переживания. То единственное, о чем она просила, невыполнимо, — это ясно… Поставив поднос на пол у постели, Джордан привстал и обнял Слоун. Крепко-крепко. «Я верю в тебя, дорогая».
Джордан пришел к выводу: Слоун теперь не та женщина, в которую он когда-то сразу и по уши влюбился. У него возникло ощущение пловца, который не может спасти утопающего. На глазах у тебя гибнет человек, а ты — бессилен. Нет, надо рискнуть…
— Так и думала, что найду тебя здесь…
Джордан не обернулся, он продолжал тщательно прилаживать седло.
— Конечно, ты ведь меня хорошо знаешь. Каждый мой шаг предвидишь.
— Да, дорогой, твои пристрастия столь однообразны.
— Чего, к сожалению, не скажешь о тебе, дорогая.
Слоун не обратила внимания на колкость. Подойдя к лошади, нежно провела рукой по холке.
— Солитер… какое красивое имя… И подходит ей. Лошадь редкостная. В самом деле: самородок.
— А ты знаешь… я иногда думаю, что это имя больше подходит тебе, чем ей.
— Мне? Почему?
— По многим причинам, — шепнул ей на ухо Джордан. — Ты тоже редкая и необычная женщина. Одиночка. Но мы чувствуем потребность друг в друге. И все же… У меня такое чувство, что какая-то часть твоей души скрыта от меня.
Слоун не знала, что ответить: возразить? согласиться?
— Иногда мне кажется, — продолжал Джордан, — что я тебя совсем не знаю. То ты страстная и темпераментная, — как сегодня утром, например. И я сразу вспоминаю Довилль. Ты так заразительно смеешься, отпускаешь колкости, шуточки, словно наш медовый месяц длится без конца. А через несколько минут вдруг становишься скучной, злой, не хочешь никого видеть — только бы скрыться поскорей в своей
