Менделеев

другой — аттестуется шефом жандармов императору в качестве смутьяна и подстрекателя.

В агентурной папке с материалами на Менделеева наверняка нашлось местечко и для тирады, которую уважаемый профессор высказал в адрес руководителя Святейшего синода и министра народного просвещения графа Д. А. Толстого. С этим вельможей у Дмитрия Ивановича была давняя и упорная борьба. С момента своего назначения министром граф с огромной энергией пробивал (и пробил-таки в 1871 году) реформу гимназического образования в России. Поскольку он признавал гимназиями только классические заведения с двумя древними языками, которым министр придавал ведущее образовательное и воспитательное значение, реальные гимназии были переименованы в реальные училища, а их выпускникам доступ в университет был закрыт. В гимназиях было полностью прекращено преподавание естественной истории и космографии, сокращены программы по русскому языку, истории, рисованию и черчению.

Все те годы, когда Толстой пробивал свою реформу, Менделеев не менее энергично выступал против новой системы гимназического образования. Он считал, что все средние учебные заведения должны открывать молодежи дорогу к высшему образованию, и доказывал, что в первом ряду учебных предметов должны быть русский и европейские языки, естественные и математические науки: «Усиливая же изучение мертвых языков за счет других общеобразовательных предметов, можно совершенно остановить развитие образованности в России и подготовить таких деятелей, часть которых, пожалуй, увлечется политическими и эротическими бреднями классиков, другая часть будет писать и говорить по- русски хуже, чем по-гречески, а третья, одна из лучших, будет в состоянии узнать, и действительно узнает, что писал Аристотель, но не поймет того, что пишут ныне европейцы». Естественно, такая нелицеприятная критика любимого детища графа Толстого оскорбляла того до глубины души, тем более что Менделеев беспокоил своими письмами не только общественное мнение, но и высокое начальство, вплоть до министра внутренних дел графа М. Т. Лорис-Меликова, к которому Дмитрий Иванович обратился с требованием (!) искоренить пороки среднего образования. Толстой пытался запугать Менделеева дисциплинарными методами, но это было бесполезно — тот и сам ни Бога, ни черта не боялся да и заступников имел весьма могущественных. Расправившись с уставом гимназий (отныне обучение в них современники начали сравнивать с тяжелым кошмаром), Толстой и его соратники взялись за устав университетский. И снова самой заметной фигурой на их пути стал Дмитрий Иванович Менделеев. Поняв, что угрозами здесь ничего не добьешься, министр делает неуклюжую попытку подружиться со своим врагом. Раз шесть или семь он посылал ему приглашения на домашний обед, но Менделеев каждый раз отказывался, ссылаясь на здоровье. После этого их взаимная неприязнь дошла до открытой вражды.

Перепалка, о которой идет речь, произошла во время подготовки петербургского университета к посещению бразильского императора Педру II. Граф Толстой, проверявший готовность помещений к осмотру высоким гостем, зашел в химическую лабораторию к Менделееву, чтобы поговорить с Дмитрием Ивановичем по поводу возможной встречи с бразильским монархом — тот мог пожелать увидеть своего старого знакомого по Филадельфийской выставке. Неизвестно, в каких тонах этот разговор начался, но вскоре он перешел пределы не только субординации, но и приличий. «В науке, да, вы, возможно, всемирно известный профессор, но, знаете, — «задушевно» сказал Толстой, — в политическом отношении вы никуда не годный человек». — «Вы сами тоже никуда не годитесь! — ответил Дмитрий Иванович. — Вы слепой, понимаете ли — слепой! Ну, вот теперь, например, всё покушения на государя, а вы ведь взялись охранять его. Зачем вы беретесь не за свое дело? Я, например, не берусь за санскритские надписи, потому что не знаю этого предмета. А вы беретесь за то, чего не понимаете, и не умеете охранять!» По одному из источников, передающих содержание этого разговора, получившего широкую известность, Толстой и Менделеев употребляют слово, значительно более крепкое, нежели «не годный». Дмитрий Андреевич Толстой действительно был неважной защитой царю, потому что более всего боялся покушения на собственную персону. Выходя в залу, где его ожидали просители, он всегда имел при себе заряженный револьвер и старался встать подальше отдам с муфтами. Неизвестно, до чего могло бы довести «министра народного помрачения» его угрюмое усердие, если бы в апреле 1880 года сей персонаж не был убран с должности.[42]

Толстой был настолько непопулярен в обществе, что провернувший его отставку хитроумный М. Т. Лорис-Меликов даже заработал на этом кратковременную симпатию прогрессивного лагеря. Временные правила, принятые в дополнение к уставу университета по настоянию Толстого, будут отменены. Студенты и профессора переведут дыхание. Дальше случатся убийство Царя-освободителя и коронация Александра III, который хотя и не станет публиковать проект отцовской реформы, предполагавшей предварительное обсуждение законопроектов в назначаемых царем комиссиях, но и не решится с первых же шагов спугнуть встрепенувшиеся либеральные ожидания. И народовольцы поумерят свою активность в Северной столице, вслед за чем генерала Гурко отправят временным генерал-губернатором и командующим округом в Одессу, а А. Р. Дрентельна — на киевское генерал-губернаторство, где он, в частности, прославится «открытием», что виновниками еврейских погромов являются сами евреи и что всё дело «в самом еврействе, в его национальных свойствах, племенной и религиозной обособленности». А что же зловещая синяя папка? Она достанется в наследство обер-полицмейстеру и градоначальнику П. А. Грессеру, который вступит в должность в 1882 году. Ему нужно будет подвести некий итог агентурной разработки Менделеева в последние годы. Петр Аполлонович прочтет дело, вызовет к себе на грозный разговор Дмитрия Ивановича, а потом напишет заключение, что ничего опасного со стороны объекта наблюдения не обнаружено. Пока.

Всё это произойдет позднее, а теперь, в 1880 году, Александр II еще жив, министр просвещения Толстой на месте, секретное дело на Дмитрия Ивановича растет день ото дня. Сам же он кроме преподавания занимается воздушными и водяными винтами, приборами для исследования сопротивления среды, выступает по вопросу естественно-научного изучения окраин России, пополняет свою коллекцию живописи (купил, в частности, три этюда своего любимого А. А. Иванова), но главным образом продолжает работу над книгой «О сопротивлении жидкостей и о воздухоплавании», первый выпуск которой с двенадцатью чертежами выйдет в том же году. Этим трудом Менделеев должен был рассчитаться с двумя министерствами, оплатившими его почти годичное пребывание в Европе. Первоначально он взялся за статью, обобщающую европейский опыт воздухоплавания (в средствах на конструирование и строительство аппарата ему, как мы помним, было отказано). Однако, начав работу, он столкнулся с полной неразберихой и «сбивчивостью суждений» в области сопротивления сред: «Поразительно почти совершенное отсутствие сколько-либо точных и обширных опытных данных о движении в воде и в воздухе тел, ограниченных кривыми плоскостями». Поэтому вместо статьи он пишет монографию, в первой части которой объединяет вопросы сопротивления жидких и газообразных сред, обобщает собранные материалы и подвергает анализу главные проблемы.

Вторая часть, по его замыслу, должна была быть посвящена результатам его собственных исследований. Она так и не выйдет в свет, оставшись в разрозненных рукописях и текстах выступлений. Тем не менее эта книга и связанные с ней работы Менделеева занимают важное место в истории русской науки и техники. Как считают авторы «Летописи жизни и деятельности Д. И. Менделеева», его главной заслугой является вывод уравнения аналитической зависимости между высотой и временем падения, которое давало возможность вычислить величину коэффициента сопротивления среды. Менделеев пришел к мысли, что аэростаты падают из-за недостаточной газонепроницаемости оболочки, в первую очередь из-за слабости швов, и предложил отказаться от сферической формы аппарата, заменив ее двойным конусом высотой в 1,73 раза больше радиуса, что позволило бы сократить общую длину швов. Вместо открытой корзины ученый предложил использовать герметичную гондолу, приспособленную для поддержания необходимого атмосферного давления. Исследование «О сопротивлении жидкостей и о воздухоплавании» будет не первым и не последним в ряду менделеевских работ по аэронавтике. Агитируя за сбор средств для строительства русского стратостата (сам он предназначил на эти цели прибыль от продажи тиражей пяти своих книг) и уговаривая богатых сограждан не скупиться, Дмитрий Иванович в одной из последующих работ приведет совершенно неожиданный довод: «Бывают условия, когда ищут здоровья или наслаждения — тогда не торгуются… Кроме законов атмосферы и бурь, можно многое получить и узнать со стороны воздуха. В свободном воздухе можно черпать наслаждение и силу…» Думается, Менделеев, хотя и обращался в данном случае к людям типа Кокорева, но описывал собственную жажду полета…

В начале 1880 года один за другим уходят из жизни А. А. Воскресенский и Н. Н. Зинин. «Воскресенскому и Зинину, его сверстнику, принадлежит честь быть зачинателями самостоятельного русского направления в химии», — написал о них Менделеев. Если смерть