только сознание своего могущества побудило царя принять такое решение. Приравнивая себя к богам, Шульги следовал традиции аккадских царей (после него этот обычай переняли его наследники). Этот явно пропагандистский политический акт сослужил царям–богам неплохую службу: одно дело бунтовать против царя–человека, другое — против царя–бога. Это соображение тоже, несомненно, сыграло свою роль, ибо все предпринимаемые шаги царей третьей династии Ура, якобы придерживавшихся традиции, но при этом энергично реорганизовывавших политическую и общественную жизнь, содержали рациональное зерно, были направлены на достижение определённых практических целей. Таким образом, при деификации Шульги и его преемников не последнюю роль сыграли интересы государства. В результате Шульги был окружён восторженным почитанием своего народа. В глазах шумеров и аккадцев он был равен богам. Он открыл пути во все страны, принёс народу богатство и благосостояние. Энлиль, Инанна, весь огромный пантеон шумерских богов — далеко, Шульги же — рядом. И от этого создавалось ощущение уверенности в завтрашнем дне. Царь приносил своей стране реальное благо, был её подлинным защитником и благодетелем. До нас дошёл почти полный текст гимна Шульги, записанный после падения третьей династии Ура, но составленный, несомненно, при жизни этого царя. На основании четырнадцати более или менее удачно дополняющих друг друга фрагментов и почти неиспорченных копий Адам Фалькенштейн восстановил полный текст этого замечательного литературного произведения, в котором отражены исторические события и нарисована фигура отважного и мудрого вождя.
Зиккурат Ура и реконструированные части стен дворца Шульги Безымянный поэт превозносит до небес величие своего царя, который воздаёт хвалу самому себе:
Я царь, я в материнском чреве был уже героем, Я дикоглазый лев, драконом порождённый, Царь четырёх стран света, Страж и пастырь «черноголовых», Герой и бог всех стран. Дитя, рождённое Нинсун, Священным Аном в его сердце призван, Судьбу мою определил Энлиль, Нинлиль любимец, — таков я, Шульги. Путём Нинтур шагающий смиренно, От бога Энки получивший мудрость, Могущественный царь Нанны, Лев Уту, пасть свою раскрывший, Инанной избранный ради свершения побед, — таков я, Шульги. Осёл, что гордо шествует своей дорогой, Конь быстроногий с развевающимся хвостом, Жеребец Шакана, любящий быстрый бег, — таков я. Я как писец, обученный Нисабой, Доблести и мужеству моим Равны мои познанья, Я соперник его вечных слов. Влюблённый в справедливость, Я презираю зло, Слова вражды я ненавижу, Я, Шульги, царь могучий, идущий впереди людей. Я богатырь, коего тешит сила его чресл, Одно движение стопы — и пробежал по всем дорогам, Пути все обозначив, замки там построил, У их подножий я разбил сады, места для отдыха там создал И поселил надёжных там людей. Тот, кто приходит сверху и кто приходит снизу, Может […] не бояться, Идущий по дороге идти может и ночью И чувствовать себя как в укреплённом городе. Дабы достигло моё имя дней далёких, избежав забвения, Дабы в стране Шумер хвалу мне воздавали, Дабы чужие страны были мне подвластны, Я, всем владеющий, постигший быстроту, отправился Из Ниппура на строительство в Ур, Как будто это близко; сердце спешить велело. Как юный лев неутомимый, я показал всем свою силу, Короткой юбкой опоясал бёдра, Подобно голубю, что, вспугнутый змеёй, внезапно ввысь взлетает, Так двигал я руками, Такие делал я огромные шаги, как птица Имдугуд, стремящаяся в горы. Построенные мною города пришли ко мне, И благосклонным взглядом я поглядел на «черноголовых», бесчисленных, как овцы, Подобно стебелькам на склонах гор, к земле прижатым, Подобно богу солнца, что людям дарит свет, Так в Эгишнугаль вошёл я. Храму Нанны и его хозяйствам достаток я принёс, Зарезал скот, забил овец немало, Велел трубить и в барабаны бить, И весело звучать велел я барабанам. Я, Шульги, приумноживший богатства, принёс я в жертву хлебы, Как лев на царском троне, испугавшись, Я пал в «высоком храме» Нингаль на колени, Дал питьевую воду, льющуюся Долго, Колени преклонил, хлеб для еды принёс я, Подобно соколу Ниншаре, я взлетел Направившись из Ниппура в свой город. В тот день ревела буря, ураган поднялся, Южный ветер боролся с северным, А молнии с семью ветрами заполонили небо, От рёва бури земля дрожала. Ишкур рычал во глубине небес, А ветры неба сковали воды на земле, Крупинки града, мелкие и крупные, Секли мне спину. Я, царь, не устрашился, не выказал тревоги, Как юный лев, я продолжал свой путь, И, как осёл степей, я нёсся быстрым шагом, Как жеребёнок, мчался я один…
