весла, он добавил:
– Идем, помогу тебе отшвартоваться.
Они направились к причалу, возле которого стояла «Волна». Василькового цвета парус был привязан к мачте. Прыгнув в лодку, Тревис освободил его, расправил и закрепил, как положено. Затем принял от Билла канат и оттолкнулся веслом от причала.
– В добрый путь! – крикнул тот, взмахнув рукой;
Первым, что услыхала Бетти утром, был ее собственный стон. Вчера она даже не поняла, как сильно обгорела на солнце, а сегодня пылающая кожа вовсю давала о себе знать.
Вторым звуком был звонок стоящего рядом с кроватью на тумбочке телефона.
Морщась и цедя сквозь зубы ругательства, Бетти протянула руку и взяла трубку.
– Да? – Собственный голос показался ей слишком хриплым, поэтому, кашлянув, она повторила; – Да?
Однако ответа не последовало. Бетти удивленно нахмурилась, подождала еще немного, повесила трубку и тут же забыла об этом маленьком происшествии. Сейчас ей было не до того.
Стеная и охая, она кое-как поднялась с постели и поплелась в ванную, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Увиденное повергло Бетти в шок. Она была краснее вареного рака. Хорошо хоть не вся: участки, которые прикрывал вчера купальник, остались белыми – грудь, ягодицы и узенькие полоски на бедрах и спине, где находились тесемки. Но все равно красного, пылающего, ноющего было гораздо больше по сравнению со светлым.
Действуя скорее по наитию, чем осознанно, Бетти наполнила ванну прохладной водой и улеглась туда с очередным стоном – на сей раз облегчения.
Мало-помалу болезненные ощущения утихли. Бетти закрыла глаза и словно погрузилась в забытье. Так она пролежала ни много ни мало – часа полтора. А когда наконец вышла из ванны, перед ней встала новая проблема: как вытереться?
Одна мысль о том, что сейчас придется прикоснуться к саднящей коже полотенцем, даже самым мягким, вызывала у нее внутренний протест.
Не буду вытираться совсем, решила она.
Постою пять минут на террасе, пусть вода высохнет сама. Кто меня там увидит?
Бетти действительно вышла нагишом на свежий воздух, однако оставалась на террасе недолго. Она не учла, что в это время суток сюда попадают прямые солнечные лучи. Простояв всего несколько мгновений, Бетти почувствовала, что кожа вновь начала гореть огнем, и ей пришлось поспешно ретироваться в комнату. Но даже там она не остановилась, а прямиком направилась обратно в ванную.
К счастью, воду Бетти еще не успела выпустить, поэтому ей осталось лишь снова погрузиться в прохладную влагу. И с ее губ вновь слетел вздох облегчения.
Что же мне целый день здесь мокнуть? – обиженно подумала она, прекрасно понимая, что сердиться может лишь на себя саму.
В самом деле, ведь не ребенок же она, должна была предвидеть, чем завершится долгое лежание под солнцем.
Бетти вспомнила, как обрадовалась вчера, поняв, что наконец научилась плавать. Как продрогла и легла греться на солнышке. Кажется, даже задремала, что было уже совершенно недопустимо.
А теперь расплачиваюсь за собственное безрассудство, пронеслась в ее голове досадная мысль.
И что мне теперь делать? Аптечку, что ли, поискать: может, там найдется какое-нибудь средство.
От глупости! – хихикнул кто-то в ее мозгу.
Сердито хмурясь, Бетти осторожно поднялась из ванны и подошла к шкафчику, состоящему из двух частей, между которыми находилось зеркало. Справа она увидела лишь шампуни, ароматные соли и пену для ванн, зато слева действительно обнаружился пластмассовый ящичек аптечки.
Вынув его весь целиком, Бетти принялась перебирать содержимое. Ей долго не попадалось ничего, что могло бы помочь, однако в конце концов она все-таки наткнулась на баночку с какой-то патентованной мазью от ожогов.
А подействует ли это от солнечных ожогов?
Не сделаю ли я хуже, намазавшись этим средством?
Для начала она решила сделать пробу: поддела пальцем немного мази и нанесла на предплечье.
Если возникнет раздражение, смою, – и все, мелькнуло в ее голове.
Затем Бетти кое-как промокнула на себе остатки влаги полотенцем – делать-то нечего, не ходить же нагишом – и задумалась, что надеть.
В конце концов натянула высохшие за ночь трусы от купальника и узкий, не достигающий даже пупка топ на тоненьких бретельках. Но даже этот минимальный наряд доставлял ей неудобства.
Еще раз обругав себя идиоткой, Бетти вновь двинулась было на террасу, но вовремя спохватилась и остановилась на пороге. Сюда солнце не достигало.
Она чувствовала себя настолько скверно, что даже завтракать не хотелось. Аппетит отсутствовал совсем, зато была несильная, но противная дрожь.
Знобит, как при простуде. Это от перегрева.
Я вся пылаю. Странно, вчера мне было гораздо лучше. Эх, похоже, я сама испортила себе отдых…
Грустно вздохнув, она взглянула на море.
А в это время кое-кто смотрел на нее. И этим кем-то являлся хорошо знакомый Бетти человек – миссис Рэнсом.
Позвонив утром из дому на виллу и удостоверившись, что особа, из-за которой мистер Уинклесс временно запретил ей показываться в своих владениях, на месте, экономка пошла на кухню. Там сложила в плетеную хозяйственную кошелку все, что, по ее мнению, могло ей сегодня понадобиться, оделась попроще и покинула квартиру.
Встречи с мистером Хантером она не ожидала, но поначалу не придала ей особого значения, пока тот не начал расспрашивать, не попадались ли ей вчера возле виллы Гибискус подозрительные чужаки.
Тут миссис Рэнсом насторожилась, потому что подобное любопытство угрожало маленькому бизнесу, который предложил ей вчера симпатичный молодой человек, догнавший ее почти у самой автобусной остановки и представившийся мистером Смитом. Ведь, с точки зрения мистера Хантера, он-то и являлся подозрительной личностью. А если бы тот еще узнал, что мистеру Смиту нужно…
Однако миссис Рэнсом не настолько глупа, чтобы запросто взять и выложить все секреты.
И к тому же лишиться возможности дополнительного заработка. Нет уж, господа хорошие!
Тем более что работенка непыльная: проследить, кто навещает поселившуюся на вилле девицу.
Для этого дела миссис Рэнсом подходила идеально. Лучше нее с подобным заданием, пожалуй, вообще никому не справиться. Потому что виллу Гибискус она знает как свои пять пальцев. Ведь не первый год там работает. Начинала горничной, еще при прежних хозяевах. Потом, благодаря старательности и исполнительности, ее повысили в должности – она стала экономкой.
А с тех пор как виллу приобрел мистер Уинклесс, жизнь миссис Рэнсом превратилась в праздник. Появлялся он в этих краях очень редко и всегда предварял свой приезд телефонным звонком. А все остальное время роскошная вилла находилась в полном распоряжении миссис Рэнсом. И она жила там, как в собственном доме, в свою квартирку в Роузвилле наведываясь лишь затем, чтобы полить на балконе герань.
Насколько ей было известно, в этом году мистер Уинклесс должен был приехать не раньше осени, и она намеревалась спокойно провести большую часть лета, как вдруг явилась хозяйская сестрица и выжила ее из дому!
Самого мистера Уинклесса миссис Рэнсом еще готова была терпеть, но не его родственников. Если бы хозяин тоже был здесь – другое дело. Однако его сестра приехала одна и держалась с такой уверенностью, будто имеет полное право здесь находиться.
Оно-то, может, и так, раз хозяин того пожелал – размышляла миссис Рэнсом, наблюдая за стоящей на пороге террасы Бетти, – но почему я должна терпеть притеснения? Почему мне ведено не показываться на вилле? Разве не я все здесь холю и лелею?
Ее душу точил червь обиды. А Бетти представлялась ей кем-то вроде самозванки или узурпаторши, беспардонно присвоившей чужие права.
