– Ну так, – начал неугомонный дан, – повторяй за мной: я, великий воин…
– Опять ты за своё?
– Ну я тебя прошу, – взмолился Намучи, – ну для меня, ну пожалуйста!
– Ладно, – сломался Индра. – Я, великий воин…
– Намучи…
– Индра…
– Клянусь не поднимать оружие против Индры…
– Клянусь не поднимать оружие против Намучи…
– Ни днём, ни ночью…
– Ни днём, ни ночью…
– Ни на суше, ни на воде…
– Ни на суше, ни на воде…
– Не наносить удара ни сухим оружием, ни мокрым…
– Не наносить удара ни сухим оружием, ни мокрым…
– И пусть отомстит мне великий дух Вала…
– И пусть отомстит мне великий дух Вала…
– Если я нарушу эту страшную клятву!
– Если я нарушу эту страшную клятву! Правда, я не знаю никакого Валы, – заметил Индра.
– Лучше бы тебе его и дальше не знать. Так ты что, уже уходишь?
– Да, – с надеждой предположил Индра.
– Намати, где же пища? – возмутился дан. Он с недовольством взглянул на вялые старания девушки. Хлопотавшей на каменном уступе среди деревянной посуды.
– А то останься, хотя бы до завтра.
– Нет, – покачал головой Индра, – меня ждут друзья. В роще. Я переночую с ними и на заре – в путь.
– Им, верно, тоже охота посмотреть на лодку? А? Может, у твоих друзей сложится иное мнение о нас, несмотря на это бревно? Ну ладно, не обижайся!
Индра резанул хозяина взглядом. В этот момент снаружи принесло детский щебет. Детей привлекли кони. Это следовало из торопливых, восторженных фраз.
Детей было много. Они беззастенчиво разглядывали Индру, набросившись на него доверчивыми глазами.
– Ну вот и зверинец пожаловал! – буркнул пещерный воин, поворотясь к бывшему врагу и обняв его за плечи. – Пойдём я тебя провожу. Намати подбежала к воинам и протянула брату узелок с едой.
– Отдай ему сама!
Девушка подняла глаза на кшатрия, но что-то внутри неё спугнуло этот взгляд, и она снова залюбовалась самоуверенностью брата, пихнув узелок Индре в руки.
– Послушай, – начал дан, когда они миновали безумную старуху, прыгавшую по земле на тощем заду. – Послушай, а возьми меня с собой! Туда, откуда ты пришёл.
Намучи задержал кшатрия и заглянул ему в глаза. Доверчиво и наивно. Индра, испытывая тягостное неудобство от близости этого человека, от всех его затей и чудачеств, только покачал головой:
– Как же ты оставишь свой род? Кто его защитит, в случае чего?
Пещерный воин сник. Окончательно.
– Поверишь, – заговорил он шёпотом, кося глазами на каменные исполины, – кроме этих проклятых мест, я в жизни ничего не видел…
Он улыбнулся, как-то виновато и уступчиво, вздохнул и снова расцвёл самодовольством.
Намучи вошёл в пещеру злой и неразговорчивый. Он пнул носком обувья толстобокий жбан, вставший у него на пути, и, хоронясь от любопытных взглядов, зашеворкал в собственный угол пещеры. Над которым мерцал факел.
Намучи не находил себе места. Громадная постельня из меховин не принесла ему упокоения. Дан возбуждённо поднялся, свесил ноги со своего ложа, и злобная натуга замутила его песочные глаза.
– Не хочешь, значит, признать меня великим воином?! – сказал он морщась.
– Что ты затеял? – спросил Нами, наблюдавший за братом.
– Не суйся!
Воин метнул взгляд на женскую закуть пещеры.
– Эй, девчонка! – крикнул он сестре. – Где там у тебя припрятана мерка с жабьим ядом? Ну-ка принеси мне её поскорее.
Намати с тревогой взглянула на брата.
