Орден Сталина

набитые чем-то мягким и нетяжелым. Вероника Александровна на них даже не взглянула; она припала ухом сначала к груди мальчика, потом – к груди девушки. Оба не дышали, но Колино сердце еще слегка трепетало. И – женщина заметила еще кое-что: лицо мальчика было синюшным.

– Да ведь он подавился чем-то… – пробормотала она.

Повернув Колю спиной к себе, Вероника Александровна обхватила его сцепленными в замок руками чуть выше пупка и резкими движениями снизу вверх стала давить на его живот. Она совершила три рывка, четыре, потом – покрывшись ледяным потом – сделала это в пятый и в шестой раз; ее внук не дышал. Страшная мысль: что ему придется делать трахеотомию при помощи кухонного ножа – посетила Веронику Александровну, и она сдавила и рванула тело мальчика так, что едва не сломала ему ребра. Однако воздух, остававшийся в Колиных легких, при этом рывке ринулся-таки наружу, повинуясь движению диафрагмы. И вытолкнул то, что застряло в горле ребенка: вырванный из человеческой руки кусок кожи с подкожным жиром.

Коля с хрипом и свистом втянул в себя воздух, закашлялся, и его немедленно вырвало желчью. Но затем он принялся часто и жадно дышать, и Вероника Александровна, осторожно держа его, поднялась на ноги.

– Настя… – выговорил мальчик. – Где она?

Бабушка не ответила и встала так, чтобы заслонить от Коли обезображенное тело няни.

11

Николай Скрябин, восемнадцатилетний студент МГУ, отвел от лица медную трубку ауроскопа и без колебаний произнес:

– Почти все эти предметы принадлежали тем, кто умер. Но есть два исключения.

Он перешагнул порог кладовки, склонился над одной из картонных коробок и, не испросив разрешения у Григория Ильича, отвернул клапаны. Внутри были книги – те самые, которые полтора месяца назад разглядывала Анна Мельникова. Вокруг этой коробки (да еще рядом с настольной лампой в матерчатом абажуре, притулившейся на одном из стеллажей) Коля не увидел черных энергетических отпечатков – коконов смерти.

Некоторое время Скрябин созерцал латинские заголовки книг; Григорий Ильич ему в этом не препятствовал. Прямо сверху лежало знаменитое пособие по черной магии: «Истинный гримуар»; еще два десятка изданий были того же свойства.

– Ищешь среди них свои – те, которые у тебя украли? – с иронией поинтересовался Семенов.

От неожиданности Коля вздрогнул; он почти забыл о той байке, которую Стебельков передал по его просьбе комиссару госбезопасности.

– А что – это не они? – стараясь подделаться под тон Григория Ильича, проговорил Скрябин. – Мои находятся в другом месте?

– Что в другом месте – это точно, – сказал Семенов. – И я надеялся, что, согласившись с нами сотрудничать, ты скажешь, в каком именно.

– Вам лучше знать, куда их запрятал ваш товарищ. – Коля закрыл коробку, вышел из кладовки и отряхнул пыль с ладоней. – И еще – вон та лампа, – добавил он, указывая пальцем через плечо.

– Да, способности у тебя есть, – констатировал Григорий Ильич. – В том числе – и по части вранья. Ну, да ладно, о книгах у нас еще будет возможность поговорить – на другом этапе нашего, так сказать, сотрудничества.

– Кстати, насчет сотрудничества. – Коля в который раз попытался заглянуть в глаза Григория Ильича, но ему это снова не удалось. – Не помню, чтобы я давал на него согласие.

Чекист сначала опешил, но потом, поняв, в чем дело, рассмеялся.

– Всё ясно, – сказал он. – Хочешь выдвинуть какие-то условия. Деньги тебя интересуют?

– Меня интересует только одна вещь: найдется ли в вашем… – Он чуть было не сказал проекте, но вовремя поправился, – …в вашем экспериментальном отделе место для моего друга, Михаила Кедрова?

– Он-то тебе зачем? – Семенов поморщился. – У тебя – исключительный дар, а этот Кедров – никто. А, впрочем, ладно, – Григорий Ильич взмахнул рукой, – найдем какое-нибудь занятие и для него.

Он снял телефонную трубку, набрал номер из трех цифр и велел кому-то:

– Кедрова – в библиотеку.

Скрябин решил, что библиотека – это коллекция эзотерических изданий, изъятых у живых и мертвых граждан.

– Ну, теперь ты готов сотрудничать? – вопросил Григорий Ильич.

– Теперь – готов, – сказал Николай.

– Тогда рассказывай, где сейчас твои книги, – немедленно распорядился чекист.

– Те, которые у меня украли? Откуда ж мне знать? – Скрябин даже под угрозой смерти не отдал бы их Григорию Ильичу.

Повисла пауза. Семенов смотрел на Николая – при этом ухитряясь не сталкиваться с ним взглядом; Николай смотрел на Григория Ильича, пытаясь его взгляд поймать.

– Ладно, – проговорил, наконец, комиссар госбезопасности. – Оставим в покое все твои книги. Меня интересует только одна из них: сочинение Парацельса «Азот, или О древесине и нити жизни». Может быть, у тебя есть какие-нибудь догадки, где эта книга сейчас?

– Очевидно, там же, где и прочие украденные книги, – не задумываясь, ответил Коля, хоть и понимал, что терпение чекиста может иссякнуть в любой момент.

Возможно, терпение Григория Ильича и впрямь иссякло, но внешне он никак этого не проявил, спокойно произнес:

– Тогда идем со мной. Я кое-кого покажу тебе. Да оставь ты эту трубу у себя, – Скрябин хотел было положить ауроскоп на стол Семенова, – она тебе понадобится.

Всю дорогу, пока Григорий Ильич вел его по коридорам Наркомата внутренних дел, Николай пытался представить, как сейчас выглядит Анна. То ему грезилось, что ее лицо изуродовано побоями; то он рисовал себе картины, в которых Анна почему-то оказывалась размалеванной, хохочущей, в декольтированном проституточном платье. То с содроганием воображал, что ему покажут мертвое тело красавицы (ее уже казнили, а Стебельков не успел предупредить), и Григорий Ильич с наклеенной улыбкой спросит: «Видишь что-нибудь?»

Но во всех своих предположениях юноша ошибся. За дверью, которую распахнул перед ним комиссар госбезопасности, было просторное помещение. Однако оно тотчас напомнило Коле кладовку, где пылилось конфискованное имущество, поскольку и там, и здесь стояли высоченные, до самого потолка, стеллажи. Но в этом помещении – в «библиотеке» – стеллажей оказалось куда больше; это место и впрямь напоминало вместительное книгохранилище. Вот только книг здесь не было: полки сплошь заполняли картонные папки, все – туго набитые, почти лопающиеся от неведомого содержимого.

«Кого ж он хотел мне здесь показать? – изумился Коля. – Его, что ли?»

Посреди библиотеки стоял, обескураженно оглядываясь по сторонам, Миша Кедров.

Но, конечно, чекист имел в виду не Колиного друга. Когда Николай понял, кого Григорий Ильич решил ему показать и чем именно ему придется заниматься, то не удержал разочарованного вздоха. Что, конечно, от Семенова не укрылось.

– Когда тебе всё это надоест, – сказал тот, – дай мне знать. – И вышел из библиотеки, хлопнув дверью.

Часом позже, когда Скрябин и Кедров, пропыленные насквозь, копались в содержимом бесчисленных папок, Григорий Ильич вновь сидел в своем кабинете. Перед ним на столе лежал в развернутом виде тот самый листок бумаги, доставку которого видел Коля. И на листке этом была написана от руки всего одна строчка:

Дата исполнения – 12 июля.

Часть вторая Почтальон ада