Том 4. Маски

Прогнала от себя Никанора.

* * *

Опять-таки: Агния-баба на рынок ходила; и — видит он: просится шиш; пристает; он же не виноват, что нужда; — и пришлось, в руки взявши, шиша заголить —

— над суденышком

Вот положение!

Кукиш, брат!

А через день гулять вытащила.

Переулок: душок гниловат; шоколадные домики, — синие, каре-оранжевые; дерева здесь, синичники, листьями темно-табачного и перепрелого цвета просыпались: олово в небе ползет и окрапывает водоточину; роспись сбегает малярною краской.

Сбежал человек с человека в окопе и вшами, и тифа-ми: в тыл.

Они бегали, как угорелые; Элеонора Леоновна, точно стараясь стереть впечатленье, — со смехом икливым словами забрасывала:

— Вы же знаете: Тира и я, мы — скрываемся; «Тителевы» — псевдонимы; «они» ж — отыскали меня; значит — Тира открыт!

— Эдак-так, — кто «они»?

— Те, которые ловят «его», — да не Тиру же: «его»!.. Затащили меня, показали «его»; и — признание вырвали.

— Стало быть, я полагаю, Терентию Титовичу угрожает опасность?

— Они уверяли меня честным словом, что — нет, что другая тут линия: не политический розыск полиции, — заговор Ставки…

Вон там —

— за окошком повешена шторка из желтой китайки;

— в окошке —

— Матрешка — в бурдовой сережке, в рублевой застежке, в платке голубом, в ясно-аленьком, краповом ситчике — ротик разинула.

Слушает песенку:

Как вороны приюркнув,
Злые черногоренки
С Гришкой тащатся, — сам друг —
К Николаю в горенки.

Как пустился наш ирой
В игры царскосельские!
Как задергали урой
Меллер-Закомельские.

Петербурженская знать
Рожу кисло скалила:
Муха гессенская, знать
Ее в нос ужалила.

Ныне ж крепнет против нас
Из-за Протопопова,
Задом став в иконостас.
Силища распопова.

— Все-таки: если бы Тира узнал, он — убился бы: из-за меня это… Вы… вы смотрите: молчите… И вы не расспрашивайте… Вы… Я — справлюсь…

На них — серячок, тот, который — в Москве и который — в папахе: кричал под Аршавой, пропал под Полтавой; он — здесь: безобразничает.

Эх!
Надуй на всю Ивановску,
Наплюй на всю Семеновску!
Марина не малина,
Галина не калина, —

Эх! —
— в дроби: ногами: —
бамбан, другодан,
на козе — барабан,
а на нем — таракан!

К Никанору Иванычу: под нос:

— У нас тараканья дыра в полтора, брат, ведра… Что же!

Свет, — он не баня… Для всех место есть: место есть таракану запечному, мне!

Они — в сторону; а серячок — к проходящему мимо ротмистрику:

— Так говорю, ваш-рот-мистр-ство?

Перстами — в папаху:

— С собой, — налицо, это выеденное яйцо.

На сапог:

— Не из блох голенище… Я — так говорю, ваш-рот-мистр-ство?… Не выговоришь… Прем со мной водку пить!

И ротмистр — наутек; кто-то с темным лицом, с подхихиком, — указывая на папашника: