что-то с рэкетирами. Избили до полусмерти. Воспрял и — в экстрасенсы. С авантюрными наклонностями мужичок. Как попал в директора этой великосветской богадельни — ума не приложу.
— Он тебе чем-то обязан?
— Есть немного. В том городишке, где он изображал экстрасенса, его зажала в угол местная шпана, чтоб денежки отнять. Не помогли ему «космические связи» ни хрена. Я вломился в ситуацию и выручил бедолагу.
— Очень хорошо. Даже восхитительно, — сказала я. — Значит так. Ты ему позвонишь, спросишь, надо ли чего поснимать, мол, выдался свободный день, а там и закинешь удочку насчет меня.
— Это зачем же тебе? Решила в богадельне жить?
— Именно. Скажешь Удодову, что я — твоя знакомая, что приехала из Воркуты, что зовут меня Наташа, все документы в порядке, работала в детском саду, теперь в Воркуте жуть, поэтому и подалась вместе с матерью в Москву. Мать нанялась работать на даче у одних богатеев, а я, то есть Наташа хочет осмотреться, пристроиться с тихом месте, чтоб потом попробовать в медицинский институт… Такая есть голубая у неё мечта.
— Он может спросить, почему не в торговлю? Уборщицам ведь гроши платят.
— Ответ: не все умеют торговать. Она боится, что её подставят. Она, кроме того, не хочет работать там, где грубость, мат… И не на всю же она жизнь идет в Дом… Попробует, не понравится — подыщет себе место получше. И вообще время нынче такое… ученые вон кастрюлями торгуют, офицеры по ночам вагоны разгружают, а бывший дворник на «мерседесе» по Европам раскатывает.
— В нелегалы собралась, значит… Может, не надо?
— Надо, Миша, надо. В этом богоугодном заведении…
И я рассказала ему про смерть актрисы Мордвиновой-Табидзе, про убийство Павла из-за вазы, а может, из-за дачи, про то, как гардеробщица попала под машину после того, как сказала нам роковые слова: «Старуху убили. Жить здесь страшно». И про свои подозрения — покойниц грабят…
Михаил, естественно, удивился, почему всем этим делом не занимается следствие прокуроры там всякие. Рассказала ему, как мы с Маринкой ходили по кабинетам правоохранителей и что там услышали.
— Чудные вы, все-таки, отдельные женщины, которые в газетах работают, — сказал Михаил. — Нет чтобы личные дела устраивать, богатых мужей искать…
Мы пришли к нему домой. Он при мне позвонил Удодову и нажал ту кнопку на «Панасонике», которая врубает звук, слышный при желании даже на улице.
— О, Миша! — услыхала я голос Виктора Петровича. — Что вдруг вспомнил обо мне?
— А интересно узнать: не ты ли мелькал с длинноногой брюнеточкой на тусовке в «Рэдиссон- Славянской», где киношники собрались? Недельку назад?
— Брюнеточка понравилась?
— Классная девочка, классная!
— Только таких и держим!
— Рад за тебя, Витя, искренне рад. Воровать не стану. Есть просьбишка.
— Всегда готов! Попутно не исполнишь ли мою небольшую?
— Излагай.
— Надо бы снимки сделать ты бы взялся… порадовал наших ветеранов? Как они обедают, гуляют- отдыхают… Снимков десять. Мы их на стенде повесим. Старые отыграли свое. Сам понимаешь, такой у нас контингент — сегодня жив старичок, книжку читает, на гитаре струны перебирает, а завтра… исчез. Мы, конечно, можем заплатить, но, сам понимаешь, не деньгами, деньжатами… Но Бог тебе припомнит это деяние! Доброе отношение к стареньким — благое дело, Миша!
— Вас понял. Не откажу. Завтра утром имею свободное время. Как ты?
— Все дела отменю! К нам же комиссия должна явиться — мы ей и покажем свеженький стенд! Выручаешь ты меня, Миша, как всегда! У тебя какая просьба?
— Приеду, скажу.
— Договорились.
Он положил трубку в гнездо.
— Татьяна, где твой милый?
— Уехамши. А что?
— Как же он не отговорил тебя от этого авантюрного мероприятия?
— Пробовал. Не хватило терпения. Да и аргументов. Отговорить можно женщину домашнюю, обремененную детьми, стиркой-готовкой… А я что? Я — перекати-поле… Кстати, вроде тебя.
— Значит, твердо решила в прорубь головой?
— Твердо, Миша. Где наша не пропадала! Любопытный же кроксвордик получается с этим самым показательным Домом! Вот и внедрюсь, и присмотрюсь-прислушаюсь, и поломаю голову, почему да отчего да кто виноват, и шарахну дубиной правды по башке нашего обывателя! Может, даже книгу напишу и получу Нобелевскую премию!
— Только так! — поддержал он меня. — Иначе и браться незачем. Мне из премии на бутылку выделишь?
— Да ты, вроде, не пьешь… Кстати, почему не пьешь?
— Кстати, все свое выпил и завязал. В Афгане еще. Аппарат как удержишь, если руки трясутся? Вот то- то же… Да и бабочки-козявочки пьяниц не уважают, фыркают и улетают.
Он поднял со стола фотографию оранжевой бабочки с черной окаемочкой на крыльях, повертел, то приближая, то отдаляя:
— Жаль, Татьяна, я должен уехать. Жаль.
— Не жалей, так устроено, от меня все уезжают.
— Должен уехать и уеду в этот выходной. Хотя если бы был поблизости… Но — должен. Хода назад нет.
— Куда ж это?
— В Таджикистан. Ну и, конечно, бабочек поснимаю и прочую мелочевку. Ключ от квартиры отдаю тебе. Ты же должна где-то жить в качестве Штирлица?
— Я почти сняла уже комнату…
— Дай отбой.
— Михаил, ты — золото…
— Знаю. Другие — нет, не убеждены. А то бы орденок на ленточке повесили.
Под вечер следующего дня он мне доложил:
— Влез в доверие к Вите Удодову по уши! Отщелкал ему двадцать пять кадров. Завтра отнесу. Про тебя говорил… Представил как девицу трезвую, но небольшого ума. Без замаха девицу.
— Правильно. Пойду обрабатывать свою сводную сестрицу. Это ж она — Наташа из Воркуты.
— А если не согласится?
— Убедю. Постараюсь. Костьми лягу.
Вообще-то я не была до конца уверена, что моя провинциалочка легко согласится сыграть свою роль в приключенческом сюжете. Девица она замедленных реакций, патриархальных представлений, что можно, что нельзя, а что нельзя ни в коем случае. Но, с другой стороны, она вряд ли захочет портить со мной отношения.
Я пришла домой, позвонила на дачу, где она с матерью огородничала у богатенькой старушки, которая хотела питаться овощами только со своей земли. Договорились встретиться.
Наташа появилась с улыбкой, веселая, загорелая, её светлая челочка отливала атласом:
— Ой, как там хорошо! У нас домик отдельный! Но нам там только до осени. Мама хочет в Грецию. Там работники нужны. Там долларами платят.
— Ты часто в Москву ездишь?
— А зачем? На даче природа.
— У тебя паспорт с собой?
— С собой, в сумке. А что?
Я начала издалека, перечислила особенности и трудности своей журналистской работы, подчеркнула
