безразмерный. Беда только одна. Там сидят горячие кавказские парни. У них все схвачено, за все заплачено. К ним не подкопаться. Или подкопаться? Вы говорите, район расширяется. Оно, конечно, так. Но уж в каком-то подозрительно конкретном направлении он расширяется. Думаете, мои фантазии? Или интуиция? Не-а, – мотнул головой Костя. – Просто я очень хорошо знал Оганесяна. И мы с ним плотно, особенно в период его работы здесь, общались. Представляете, какая незадача? Со мной он делился даже тем, чем он не делился со своим руководством. Ну что вы на меня так смотрите, как будто съесть хотите? Вы лучше, – глазами показал на газету Костя, – перелистните две страницы, там очень интересный материал. Про чистки в рядах МВД. Огромное количество дел вдруг – раз! – оказались поднятыми. А главное… пересмотренными. Но это полбеды. Хуже другое.
– Что же?
Майор так напрягся, что Косте на мгновение показалось, что еще немного – и тот взорвется.
– А то. Карась меня сильно смущает.
– Какой Карась? – спросил Хлыстов, и Костя впервые увидел, как предательски забегали глаза майора.
«Сглотнул, сглотнул, не притворяйся», – подумал он со злорадством.
– Ну такой Карась. Который хорошо плавает. Пока хорошо. Но и караси иногда всплывают брюхом вверх. Слушайте, майор, а может, ну ее, эту вашу дольче виту, а? – засмеялся Костя. – И подумаем, что мы можем вместе сделать для нашего города. Глядишь, и для вас найдем выход. Я могу обещать свою поддержку. А она в этих обстоятельствах тоже кое-чего стоит. Завтра я зайду к вам в последний раз. Думайте до завтра. А я пока о нашем разговоре никому, лады?
Костя задавил бычок в пепельнице майора и встал. Уже в дверях он обернулся и добавил нечто угрожающе-загадочное в стиле знаменитой телеграммы Остапа Бендера про апельсины:
– Падающего подтолкни, тонущего утопи. Спасение утопающих – дело их рук.
XXXII
Весь день Костя пробегал по району. Сначала он заскочил к Кроне, чтобы узнать, как себя чувствует больной отец и как продвигается работа по строительству комплекса. Кроня ответил, что пока все туманно – вроде как да, но отмашку пока не дают.
– А насчет отца… – сказал он. – Зайди к нему, он будет рад. Тем более ты тогда нам очень помог.
Он проводил Костю в спальню к отцу.
– А-а! – обрадовался Николай Алексеевич, увидев знакомое лицо и приподнимаясь на локтях. – Вот и наш доктор-спаситель. Забыл имя только ваше.
– Константин. Можно Костя.
Старик крепко пожал протянутую руку.
– Константин. Значит «постоянный» на греческом. Так сказать, вокруг бушуют волны бытия, а вы наша константа, чтобы мы могли по вам ориентироваться. Вы вроде как над суетой. Кстати, не забывайте, что славянскую азбуку составили Константин и Мефодий. Так что у вас знатное имя.
– Константин? – удивился Костя. – Разве не Кирилл?
– Ну уж доверьтесь мне как историку, – хрипло засмеялся старик. – Имя Кирилл Константин принял после крещения. И, кстати, в деле составления азбуки ему принадлежит главная заслуга.
Костя улыбнулся.
– Ну, вообще-то меня назвали не в честь него.
– А в честь кого же?
– Кажется, Константина Симонова. Маме очень нравились его стихи.
Тут старик прямо зашелся от смеха.
– Да, но как раз Константин Симонов был на самом деле Кириллом. Просто он картавил и, стесняясь этого дефекта, переименовался в Константина.
Тут пришла Костина очередь засмеяться.
– Видимо, мама все-таки ориентировалась на псевдоним.
– Наверное, – улыбнулся старик. – Хотя Симонова «постоянным» назвать было сложно. Во всех смыслах.
– Ну, у вас в семье ситуация, я смотрю, похожая. Кроня ведь тоже Кирилл.
– Да, тоже слегка заплутали, – согласился старик.
Он поправил подушку и откинулся на спину.
– Значит, вы – историк? – спросил Костя после паузы. – Мне Кроня что-то говорил.
– Да, молодой человек, я – историк. Хотя правильней было бы сказать, я был историком. А сейчас, знаете ли, возраст уже не тот. Да и потом… я занимался тем, что, увы, нашей науке было не очень интересно.
– Что же это?
– Вы когда-нибудь слышали имя профессора Переверзина?
– Нет, – мотнул головой Костя.
– Ну, это понятно. Так вот, я был его учеником. Переверзин всю жизнь занимался раядами. О них вы, конечно, тоже не слышали?
Костя снова покачал головой.
– Это было небольшое славянское племя, обосновавшееся в начале шестого века на территории Москвы. Презабавное племя, должен заметить. Были, были и сплыли. Так сказать, исчезли. Если хотите, я поподробнее расскажу вам о них.
– Пап, – влез в разговор зашедший в комнату Кроня. – Тебе надо принимать лекарства, а Костя торопится.
– Вы торопитесь? – спросил Николай Алексеевич.
– Нет, но если лекарства.
– Ай, – отмахнулся старик. – Лекарства принять – секундное дело. – Затем смилостивился:– Ну давай свои таблетки.
Кроня хмыкнул и, подойдя к столику у кровати, принялся готовить лекарственный «пакет».
– О раядах и Переверзине можно долго говорить, и это действительно отдельный и долгий рассказ. Кажется, у вас есть дочка?
– Да, Лена.
– Ну вот вы приходите с дочкой, а я вам расскажу. И вам, и ей, я думаю, будет интересно.
– А что же вы хотели мне сказать сейчас?
– Вы, кажется, расследуете дело какого-то убитого следователя.
На этих словах Кроня испуганно обернулся, но, встретившись глазами с Костей, понял, что тот уже не скрывает истинной цели своего присутствия в районе.
– Это правда, – ответил Костя, кивнув.
– И полагаете, что это напрямую связано с теми настроениями, что царят здесь сейчас.
– Снова в точку.
Кроня подал старику таблетки и стакан с водой. Тот сложил их аккуратной горсткой на своей морщинистой ладони и, запрокинув голову, проглотил. Затем отхлебнул воды. Выждал несколько секунд и продолжил:
– Я просто, знаете ли, вспомнил кое-что из истории раядов – вам, возможно, будет интересно.
Кроня встал у дверного косяка.
– И что же это? – слегка наклонился вперед Костя.
– Дело в том, – продолжил старик, – что Раяд, незадолго до того как кануть в Лету, проходил похожий период. Святополк Спаситель, правивший в то время этим племенем, посчитал, что жизнь раядов может стать еще лучше, если проявить некоторую жесткость в отношении огромного количества иноземцев, живших в Городе. Его в этом начинании поддержали не только сами коренные раяды, но и, что немаловажно, богатый торговец по имени Владияр. Это естественно, так как любое политическое или, если хотите, идеологическое дело требует неких, выражаясь современным языком, финансовых вложений. И тем более нет ничего удивительного, что Владияр имел свои интересы. Что стало ясно после того, как смутное время в Раяде обернулось для него обогащением – ведь иноземцев либо убивали, либо изгоняли. А куда девалось их добро? Вот именно. Уходило к нему. Вторым любопытным персонажем был некто Благолюб. Этот
