наверняка все это знаешь.
Он ничего на это не сказал, предпочитая, чтобы она думала, будто он происходит из той части испанского общества, где обсуждают подобные вещи. Признаться в противном означало бы выдать себя.
— Тем не менее Изабелла должна была бы понимать…
— Неужели ты совсем не знаешь женщин? — изумилась Адель. — Твое целомудрие просто удивительно! Изабелла ревнует меня к тебе. Я не могу этого не замечать! Стоит мне о тебе заговорить, как она тут же переводит разговор на другую тему. Я хотела ей рассказать о том, что чувствую, потому что ведь и она у меня лучшая подруга, и я к тому же завишу от ее ко мне отношения. Как ни грустно, мне это не удалось. И я знаю, она завидует. Она теперь слышать не хочет ни про какую любовь. Она слишком хорошо знает, что, случись ей влюбиться не в того, в кого следует, ничем хорошим это не закончится.
Алехандро позволил себе не скрывать на сей раз своего негодования.
— Она дочь короля. У нее есть деньги, есть красота и все, о чем только можно помыслить. Разве она не понимает, что, как только закончится мор, ей подберут супруга? Даже мой наставник де Шальяк не удержался, чтобы не сказать, что и у Папы есть на этот счет какие-то соображения.
— Для нас это было бы счастьем. Когда Изабелла начнет готовиться к свадьбе, голова у нее, как и у короля, будет слишком занята, чтобы думать еще и обо мне. Нужно лишь немного подождать. Прошу тебя, любовь моя, не теряй терпения.
«Ждать, пока меня не отправят обратно в Авиньон, где бог знает что со мной будет дальше?»
— Я уеду отсюда раньше. Моя работа подходит к концу. Король не станет терпеть здесь моего присутствия ни секунды дольше, чем в этом есть необходимость.
— Значит, ты должен ему сказать, что не все еще сделано, что ты занимаешься поисками лекарства. Его величество наверняка поймет всю важность этого дела и сам станет твоим покровителем. К тому же прошло уже достаточно времени, с тех пор как Кэт выздоровела, так что можно за нее не бояться и все рассказать.
— Я еще не готов доверить ему эту тайну.
Она огорченно вздохнула.
— Тогда просто скажи, что ты решил здесь остаться и зарабатывать на жизнь медицинской практикой.
Вдруг она оживилась, глаза ее заблестели.
— Придумала! — воскликнула она. — Скоро у меня начнут ягниться овцы, и я скажу Изабелле, что на это время мне необходимо вернуться домой. Я уеду совсем незадолго до первых цветов, а потом она и сама будет слишком занята своим гардеробом, так что ей станет не до меня. Я пристану к ней с просьбой отпустить меня, и в конце концов она согласится. И сама уговорит короля…
Наконец и Алехандро начала радовать вдруг нарисовавшаяся перспектива.
— А я могу сказать, что мне нужно пополнить запас целебных трав… Отчасти это даже правда…
— Даже если бы была и неправда, — весело перебила его Адель, — ему-то откуда знать! А ты потом приедешь ко мне. И у нас будет время придумать, как добиться одобрения Изабеллы.
На такое Алехандро и не рассчитывал. В душе затеплился тоненький луч надежды, и на сердце потеплело. То, что казалось совершенно невозможным, вдруг представилось не таким и недосягаемым. «А пока Адель будет занята своими делами, — решил он, — я постараюсь добыть все, что нужно, чтобы составить лекарство на случай, если снова вернется чума». И оттого, что два самых главных желания могли вот-вот исполниться, сердце его затрепетало от радости.
В ясный, погожий день в середине февраля поднялись с лязгом ворота Виндзора, и толпа бывших пленников замка, вдруг в одну минуту обретших свободу после долгого, мучительного заточения, в диком восторге хлынула за стены укрывавшей их крепости. Алехандро смотрел из своего окна, как они рвали белые и пурпурные крокусы, танцевали и обнимались, как из ворот стремглав выехала группа всадников, истомившихся скукой и теперь вырвавшихся наконец на охоту, и другая группа всадников, измученных беспокойством, тотчас, как только появилась возможность, устремившихся по домам. Не прошло и нескольких дней, как, прослышав, что ворота открыты, под стенами замка появились сотни истосковавшихся по своему делу торговцев. С утра до вечера Изабелла жадно разглядывала раскладывавшиеся перед ней товары. Веселая и счастливая, она не раздумывая дала Адели разрешение уехать из Виндзора.
Алехандро, следуя уговору со своей возлюбленной, обратился тем временем к королю с просьбой отпустить его на некоторое время, чтобы он мог пополнить весенними травами запас своих снадобий, сократившийся за зиму до опасной черты.
В ответ на его просьбу король весело рассмеялся:
— Стало быть, лекарь, и тебе хочется глотнуть свежего воздуха не меньше, чем твоим жертвам, которых ты столь сурово и надолго лишил этой возможности! Клянусь всеми святыми, эта зима была самой длинной! Поезжай, собери хоть полную телегу всех трав, какие тебе только понадобятся. А когда вернешься, мы подумаем, как и когда отправить тебя в Испанию, ибо работа твоя была выполнена великолепно, что делает твою дальнейшую службу при нашем дворе излишней. Уверен, ты и сам соскучился по Арагону, по дому и по своим близким.
Но именно в часы неожиданного безделья, которое становилось ему все привычнее со дня снятия карантина, Алехандро теперь стало казаться, что затея Адели вполне реальна, и, вполне возможно, он останется жить в Англии, зарабатывая себе на жизнь медицинской практикой в каком-нибудь небольшом городке. Ему незачем было возвращаться в Арагон, и в Авиньоне его тоже, скорее всего, никто не ждал.
«Похоже, его величество изрядно от меня устал. Откажет ли он мне в просьбе, которую я собрался ему изложить?» У него не было иного способа выяснить это, кроме как спросить.
— Сир, — несмело промолвил он. — Я, кажется, с большим бы удовольствием остался среди ваших подданных. Я не знаю, чем меня встретит сейчас Авиньон.
— Вот как? — удивился король. — Такое мне не приходило в голову. Вполне возможно, что это было бы и неплохо. В эту зиму мы потеряли слишком много врачей и опытных знахарей. Однако как же твоя семья, лекарь? Как твои родные отнесутся к такому решению?
— Как давно никто меня не спрашивал о семье, — отвечал Алехандро. — Я холост, ваше величество, и у меня есть все основания считать себя сиротой. Последний раз я получил известие от своих родителей, когда они выехали в Авиньон, где мы собирались воссоединиться. Но они так и не добрались туда, и боюсь, они стали жертвами чумы и их уже нет в живых. Я уже отчаялся в равной степени и найти их живыми, и получить убедительное подтверждение их кончины.
Алехандро сидел перед королем, свободно развалившимся в кресле, напряженно выпрямившись, на краешке стула, и волнение его видно было невооруженным глазом. Будущее его сейчас зависело от решения человека, которого он в течение нескольких долгих месяцев терзал бесконечными ограничениями и запретами. Сейчас, в эту минуту, осознав, до какой степени он оказался в его власти, Алехандро даже пожалел о строгости тех мер, какими докучал королю. «Дай Бог, чтобы в его памяти осталась благодарность за то, что пережил зиму, а не карантинные неприятности».
Но Эдуард, радуясь вновь обретенной свободе, не держал зла на врача.
— Что ж, это серьезная причина, лекарь, — сказал он своему нервничавшему собеседнику. — Не вижу никаких причин не удовлетворить твоего желания, если оно и впрямь таково.
— И впрямь, ваше величество, и впрямь, — поспешно воскликнул Алехандро, чувствуя, как с его плеч спадает тяжкий груз прежней неуверенности в завтрашнем дне.
— Что ж, да будет так, — объявил монарх.
Алехандро окончательно воспрянул духом.
— Сир, не знаю, как и благодарить. С вашего позволения я немедленно отправлюсь на сбор трав, необходимых, чтобы открыть новую практику.
Он поднялся и отвесил глубокий поклон королю, оставшемуся сидеть в своем кресле. Он уже готов был взяться за ручку, когда король его окликнул. Алехандро остановился, повернулся и сделал несколько шагов обратно от двери:
