Он снял кольцо графини Элизабет с изумрудом и жемчужиной и отдал его Кэт.
— Надень его на безымянный палец и носи с гордостью, как положено замужней женщине. Знаю, ты будешь прекрасной женой.
Кэт взяла кольцо и передала Гильому, который надел его ей на палец. Сияя, она обняла Алехандро.
Он посмотрел на француза.
— У меня нет ничего, что можно пощупать руками, Гильом, но я дарю тебе то, что доступно немногим и что, надеюсь, ты сохранишь в своем сердце. Я дарю тебе свое уважение. Теперь мы одна семья. Ты человек чести, и, думаю, моя дочь сделала прекрасный выбор.
И больше он ничего не сказал, чтобы не укорять себя за слезы в радостный для молодых день. Просто пожелал им доброй ночи и пошел в ту часть длинного дома, где стояли кони. Поднимаясь по лестнице на сеновал, он думал, что боль потери такой дочери, как Кэт, скрашивается тем фактом, что одновременно он приобрел такого сына, как Гильом.
Не найдя в последнем послании Марселя ничего, что противоречило бы его собственной позиции, Карл Наваррский решил прочесть его барону де Куси.
— «Сегодня Гильом Каль отбыл, снова в сопровождении своей таинственной девушки. Похоже, она обладает большим влиянием на ход его мыслей». — Наварра поднял взгляд от послания и улыбнулся барону. — Так уж устроен мир, что мы позволяем женщинам набрасывать на нас узду. Будем надеяться, что ее влияние скорее мешает ему, чем помогает.
Он вернулся к тексту.
— «Они поскакали на север в окрестности Компьена, чтобы приступить к сбору армии, хотя, конечно, это слово здесь не совсем уместно. Ни он, ни я не представляем, сколько человек он сумеет повести за собой, но, может быть, и немало. Что еще делать этим несчастным? И если им пообещают пищу и оружие, они, я считаю, откликнутся».
— Как это он может обещать такие вещи? — прервал Наварру барон. — У Каля ведь нет никаких средств.
— Оружие у некоторых из них есть свое, хотя вряд ли его много.
— А лошади?
— Те, которых еще не съели, тощие и никудышные.
Де Куси многозначительно хмыкнул. Наварра продолжил чтение.
— «Хотя многое говорит против него, я уже неплохо знаю Гильома Каля. Он обладает одним выдающимся качеством, существенно отличающим его от других мятежников: способностью вести их за собой. Он умный, вдохновенный человек, в чьем сердце пылает стремление одержать победу над теми, кого он считает безбожными угнетателями. Причина, заставляющая его действовать так, как он действует, очень опасна по своим последствиям: вера в свою моральную правоту. Смотрите, не ошибитесь — за ним пойдут многие. Одни, поскольку они такие же фанатики, как он. Другие, потому что им нечего терять, кроме своей жалкой жизни. Третьи в расчете на вознаграждение: богатство и земли, которые они отнимут у дворян, убив их».
— Не важно, какие причины пригонят их на поле боя, — заметил де Куси. — Главное, они будут сражаться.
— Возможно, нужно переговорить с Калем до того, как мы объединим свои силы против дофина. Для лучшего взаимопонимания.
Де Куси усмехнулся.
— А что ему-то тут понимать? Как сохранить свою голову на плечах?
— Кроме всего прочего.
Наварра отдал пергамент пажу, а потом кивнул в сторону камина.
Прошло всего несколько дней, и их новое обиталище стало пригодно для житья; начало возникать ощущение дома. Кэт, которая теперь делила постель со своим внимательным красавцем мужем, вся светилась, хлопоча, точно наседка, хотя мысль о том, что ждет их впереди, ни на миг не покидала ее. Мужчина, взявший ее в жены, стал опорой их маленькой семьи, изо всех сил стараясь быть полезным.
Его новоиспеченный тесть придерживал язык, когда требовалось, но иногда, не стерпев, позволял себе высказаться. Однако потихоньку-полегоньку они учились жить вместе. Труд и сноровка помогли им соорудить несколько грубых скамей и дощатый стол, и хотя эти вещи были сделаны из свежесрубленного, еще влажного дерева и несли на себе огрехи неумелых рук Гильома, Алехандро, садясь за стол, не опасался, что скамья развалится под ним или стол начнет шататься. Он мог есть и размышлять, сидя там, где чувствовал себя спокойно, и считал это подарком судьбы.
Постепенно у них вошло в привычку собираться вместе за ужином, чтобы обсудить свои приготовления и при свете факела составить список того, что еще нужно продумать, переделать и раздобыть. Инструменты, оружие, масло и жир, полоски кожи, самая простая броня, в особенности если удавалось снять ее с убитого в сражении дворянина. Кони, обувь, сушеные бобы и все остальное из числа доступного, что так или иначе могло увеличить шансы на победу.
— Нужно просить рекрутов захватить с собой все, что у них есть из того, что нам нужно, — сказал Гильом, — и убедить отдать это в общий котел.
— Человек, у которого всего две горстки бобов, не пожертвует их ради дела, — заметила Кэт.
— Но он может пожертвовать одну, — ответил Гильом. — Все-таки помощь. И еще нам нужны люди с определенными навыками: конюхи, плотники, кузнецы…
— Если их не призвал к себе на службу Наварра.
— Мы найдем их, — убежденно заявил Гильом. — Уверен, найдем. Они еще остались. И ждут своего часа.
Его предсказание оказалось верным: они действительно остались. По мере того как весть о Гильоме Кале распространялась по стране, люди стекались отовсюду, и вскоре их дом превратился в центр маленького городка будущих воинов. Естественным образом Каль стал их лидером, королем Жакерии — как и предсказывал Наварра. И Каль, плоть от плоти народа, чувствовал себя в этой роли так уверенно, словно был рожден для нее. Не было предела ни его трудоспособности, ни умению воодушевлять мятежников.
Плотники начали изготовлять луки и стрелы, а те, кто не умел делать это, сдирали кору с длинных, прямых ветвей, выравнивали места, откуда прежде отходили меньшие ветки, привязывали или иным способом прикрепляли острые куски камней к одному концу ветки и пучки травы к другому, для балансировки. Срезаемые листья использовали для крыш навесов, которые начали вырастать по краю поляны. Копали ямы для нечистот и, по настоянию Алехандро, придерживались простейших правил санитарии.
Перья используемых в пищу птиц тоже шли в дело при изготовлении стрел. Внутренности животных вывешивали для просушки, а из их кишок плели вполне сносную тетиву. Шкуры высушивали и очищали с тем, чтобы делать из них подкладки на плечи будущих лучников. Уходили с топорами глубоко в леса и возвращались, волоча связки длинных, прямых молодых деревьев, из которых потом мастерили копья.
Кузнецы расщепляли кувалдами камни и делали кремневые наконечники для копий, а если удавалось раздобыть металл, эти мускулистые силачи, истекая потом, чудесным образом преображали лом в те же наконечники. В конце концов Алехандро пришлось вывести лошадей из дома, чтобы освободить место для растущей груды оружия и примитивных, но вполне пригодных для нападения приспособлений, которые требовалось укрыть от непогоды. Он обвязал бабки своих коней тряпками, чтобы отличать их от остальных, и выпустил на луг, где уже паслись те немногие тощие лошади, которых привели с собой добровольцы. Грумы, радуясь тому, что теперь работают на себя, а не на господ, обихаживали животных и обучали их.
С потолка в доме свисали пучки целебных трав и листьев; день и ночь кипели горшки, до краев наполненные снадобьями, могущими пригодиться для ухода за ранеными. Некоторые волонтеры приводили с собой жен и детей, которые помогали обдирать древесные волокна и сплетать из них веревки. Хлопок взять было неоткуда, приходилось использовать дикий лен; изготовленный из него перевязочный материал
