со сцены. Отрывки фраз изредка долетали до слуха Агари. Потом все смешалось, и она больше ничего не видела, кроме стоящей перед ней Гитель.
– Агарь! – повторяла девочка, протягивая к ней руки. – Агарь!
– Пойдем отсюда! – резко сказала Агарь.
Они очутились в пустом фойе. Там они посмотрели друг на друга.
– Агарь, – снова сказала Гитель, порываясь обнять ее.
Но Агарь, отстранившись, положила руки на плечи молодой девушки, как бы желая лучше разглядеть ее. Гитель мало изменилась, став разве только более сильной и гибкой. Глаза ее, окруженные густой синевой, увеличившейся от усталости и переживаний, горели лихорадочным огнем.
– Как ты попала сюда? – наконец спросила Агарь.
– Я пришла искать тебя, – проговорила девочка, опустив голову.
– Я не спрашиваю тебя, почему ты пришла. Я хочу знать, как ты нашла меня. Никто здесь не знает моего настоящего имени.
– Один человек знает, – ответила Гитель.
– А! Понимаю, господин Каркассонна.
– Я обещала не рассказывать, – прошептала Гитель. – Но я не сомневалась, что ты догадаешься.
– Каким образом тебе пришла в голову мысль разыскать Каркассонну?
– К кому же мне было обратиться? Я никого не знаю. Приехав сегодня утром, я тотчас направилась к барону, было девять часов, и меня не приняли. Я пришла еще раз, потом еще. В третий раз я встретила господина Каркассонну. Он добрый. Он пожалел меня.
– Итак, он сказал тебе мое имя и мой адрес?
– Да, после долгих колебаний. Было около шести. Я пошла пешком и заблудилась в этом огромном городе. После семи часов я дошла до большого красивого дома. Ты там живешь, Агарь?
– Да. И что же ты сделала?
– Я спросила мадемуазель Жессику, как мне велел Каркассонна. Какая-то дама сказала мне, что ты только что ушла, не обедаешь дома и будешь вечером во «Французской комедии». По правде говоря, я не поверила. Я думала, что она не хотела впустить меня, но я взяла извозчика и приехала сюда. Когда поднялся занавес, я почувствовала, что ты здесь.
– Что тебе еще говорил обо мне Каркассонна?
– Ничего, уверяю тебя. Боже мой! Боже мой!
– Что такое?
– Как ты красива, Агарь! Только теперь я это поняла. В «Колодезе Иакова» ты была хороша. Но теперь!…
– Тише! – Агарь с силой сжала руку девочки.
Молодой гвардеец, оставив зал, для успокоения совести прошелся по кулуарам. Пройдя мимо них и не без удивления посмотрев на женщину в собольем манто, разговаривающую с посетительницей галерки, он, покачав головой, возвратился на свое место.
– Агарь, – робко спросила Гитель, – твои кольца настоящие?
– Молчи! – прервала ее Агарь. – Ты сказала «Колодезь Иакова»?
– Да.
– Скажи мне, как там живут?
Гитель горько улыбнулась.
– Как живут? Я думаю, ты должна догадаться, раз я пришла за тобой.
– Никто, никто не пришел вам на помощь, с тех пор как я уехала? – спросила Агарь прерывающимся голосом.
– О, если бы нам помогли! Нам только посылали деньги. Даже больше, чем нам было нужно.
– И?
– И произошло нечто очень странное. Чем больше денег мы получали, тем хуже шли дела. Для такого дела, как наше, нужно нечто большее, чем деньги.
– Что?
– Я не знаю. Нужна радость, доверие. То, что чувствовал даже самый большой скептик, когда ты была среди нас.
– А теперь? Мадемуазель Вейль?
– Мадемуазель Вейль? – повторила девочка, печально улыбнувшись. – Мадемуазель Вейль покинула «Колодезь Иакова».
– Мадемуазель Вейль больше не в «Колодезе Иакова»?
– Она единственная, покинувшая колонию против своей воли. Она в Вифлеемской больнице.
– В Вифлеемской больнице? Она, значит, помешалась?
