немало усилий, чтобы сдержать разношерстную массу людей. Больше всего было мужчин в шляпах с таким количеством клубившихся перьев разнообразных цветов, что здесь не обошлось без участия целого стада страусов. Встречались и элегантные господа в шелку и лентах, финансисты в богатых шубах, сплетники в поисках жареного, провинциалы, надеявшиеся увидеть потомка Людовика Святого,[6] иностранцы и, разумеется придворные, готовые в отсутствие короля осаждать королеву.
Стража пыталась направить большую часть к воротам Бурбонов, где лучники парижского судейства в синих стеганых камзолах не слишком вежливо отталкивали наименее шикарных визитеров. Об остальных заботились швейцарцы, а потом, у королевских дверей, ими занималась личная стража короля.
Сильви, которой все было в новинку, с удивлением обнаружила, что очень уж древней выглядела только та часть, через которую входили люди. По другую сторону двора и вдоль Сены королями Генрихом II, Карлом IX, Генрихом III и Генрихом IV были возведены более новые здания. Что же касается северного крыла, где снесли Библиотечную башню и Большую винтовую башню, то там развернулась огромная стройка, остановленная из-за резкого похолодания. Работы шли под началом архитектора Лемерсье. К этому времени он завершил дворец кардинала, где жил Ришелье, и принялся за сооружение церкви при университете Сорбонны.
Миновав Большую лестницу, или лестницу Генриха II, ведущую в Большой зал и в апартаменты короля, карета герцогини проехала к Малой лестнице, лестнице, по которой поднимались в покои королевы. Когда настало время выходить из кареты, Сильви осмелилась коснуться руки герцогини:
– Простите меня, сударыня, но я хотела бы знать...
– Что именно?
– Мне... Мне немного страшно! Я не чувствую себя достойной такой великой чести. Ведь я и не слишком красива, и не отличаюсь знатностью происхождения, не имею блестящих талантов, не...
– Вы не слишком удачно выбрали время, чтобы заставить меня повторить вам то, что вам уже говорили. Королева хочет иметь вас при себе из-за вашего голоса и умения говорить по-испански. И хватит строить из себя скромницу. Вы и не уродливы, и не глупы, и знатность вашего происхождения вполне удовлетворительна. Идемте же!
Герцогиня Вандомская не стала добавлять, что ее супруга очень прельщала перспектива видеть Сильви фрейлиной королевы. После возвращения из Голландии герцога Сезара сослали в его владения. Следовательно, ему не только запретили появляться при дворе, но и вообще жить в Париже. Поэтому ему очень хотелось иметь невинную слушательницу в окружении королевы. Разумеется, его сыновей, особенно де Бофора, принимали очень любезно, но им никогда не узнать тех маленьких секретов, которые открываются только при непосредственной близости к королевской особе. А они так необходимы тому, на кого косо смотрят, конечно, вовсе не для того, чтобы использовать их против Анны Австрийской. Но, сохраняя жгучую ненависть к Красному герцогу, Сезар понимал, наблюдая за его действиями, что иногда удается вершить большие дела благодаря мелочам, на первый взгляд не имеющим никакого значения.
Несмотря на то что герцогиня подбодрила девушку в последнюю минуту, сердце Сильви замирало, когда она поднималась по великолепной лестнице и входила в приемную, где несли службу солдаты, вооруженные копьями с плоскими наконечниками. Там же дамы встретили Пьера де Ла Порта, камердинера королевы, пользовавшегося ее доверием. А Анна Австрийская доверяла очень немногим. Это был еще молодой человек, плотный нормандец лет тридцати пяти, с приятным, приветливым лицом, которое оживляли бледно-голубые глаза. Он улыбнулся хорошенькой молоденькой девушке, с тревогой поглядывавшей на него. Но, приветствуя герцогиню с большим уважением, Ла Порт не смог не заметить грязь, запятнавшую подолы их платьев.
– Вашу карету отказались впустить в Квадратный двор, герцогиня?
– Нет, что вы, просто с нами произошло одно приключение, о котором мне бы хотелось сначала рассказать ее величеству. Будьте любезны, доложите о нас, господин де Ла Порт, мы и так опаздываем.
В своих парадных покоях, согреваемых пламенем камина и обтянутых шелком и золотом, Анна Австрийская пребывала в окружении своих придворных дам. Здесь были мадам де Сенсе, первая статс-дама. Мадемуазель де Отфор, дама, чьей обязанностью было следить за церемонией одевания королевы, или камер-фрау, поэтому по должности к ней обращались «мадам». И фрейлины королевы – жена капитана королевской стражи мадам де Гито, мадемуазель де Понс, мадемуазель де Шемеро, мадемуазель де Шавиньи и мадемуазель де Лафайет. Присутствовала и гостья – принцесса де Гемене, самая ужасная болтушка во всем Париже.
Когда вошли герцогиня Вандомская и Сильви, мадемуазель де Лафайет вслух читала что-то из большой книги в красном переплете, но ее явно никто не слушал. Королева о чем-то мечтала. В углу, одетая во все черное в стиле испанских дуэний, старая камеристка королевы донья Эстефания де Вильягуран, которую все называли Стефанилья, вышивала, не поднимая от работы длинного носа, увенчанного очками. Она была самой старшей из камеристок и единственной, уцелевшей после того, как Людовик XIII словно метлой прошелся по свите королевы и отправил к своему испанскому тестю всех его подданных, окружавших французскую королеву. Он полагал, и не без оснований, что все они шпионы. Но Стефанилья вырастила инфанту. И она осталась рядом с королевой.
Шумное появление герцогини и Сильви остановило чтицу, а озабоченное лицо ее величества озарилось улыбкой. Королева была рада отвлечься от неприятных мыслей, а у нее были причины беспокоиться. Франция и Испания по-прежнему воевали. В прошлом году весь север ее новой родины был оккупирован армией кардинала-инфанта, брата Анны. Испанские войска дошли почти до Компьена, а это совсем недалеко от Парижа. Столица устояла только благодаря неожиданному национальному подъему, когда все мужское население города отправилось воевать с испанцами. Сейчас опасность миновала, но всем было не по себе. Всем... кроме королевы Франции, от всей души желавшей победы своей семье и изо всех сил старавшейся оказать ей посильную помощь. Она использовала секретные письма, переправляя их через свою старинную подругу герцогиню де Шеврез, все еще находящуюся в изгнании, и некоторых ее «обожателей».
Как раз тогда, когда Сильви появилась в покоях королевы, Анна Австрийская была во власти настоящего страха. Муж ее больше не любил и не доверял ей. Что же касается Ришелье, то кардинал преследовал ее по двум причинам. Во-первых, потому, что его высокопреосвященство чувствовал в ней врага Франции. А он искренне желал видеть свою родину великой державой. А во-вторых, потому что несколькими годами раньше Ришелье слишком сильно любил ее величество. А может быть, и теперь любит по-прежнему...
Действительно, в свои тридцать пять лет Анна Австрийская оставалась столь же блистательной и красивой, сколь и в юные годы. Блондинка с зелеными глазами – в ней не было ничего от традицонного облика испанки. Атласная кожа, отличный цвет лица не поддавались всесокрушающему времени. Рот, маленький и круглый, напоминал вишню, нижняя губа чуть выдавалась вперед – знак того, что в ней течет кровь Габсбургов. Королева, несмотря на свой невысокий рост, умела выглядеть величественной. Что же касается остального, то ее руки и особенно кисти были само совершенство. Без сомнения, королева была очень хороша собой, но за двадцать лет супружества она не подарила мужу наследника. Ее преследовали выкидыши...
Сильви уже видела королеву, но в этот день девушка была просто восхищена ею и сразу же решила, что полюбит ее величество. Может быть, из-за ее нежного голоса и ее легкого смеха, немного насмешливого, но без злости, которым она приветствовала реверансы появившихся дам.
– А вот и та самая девушка! – воскликнула королева. – Но куда вы ее возили, герцогиня? Шлепать по грязным берегам Сены и спасать несчастных?
– Приблизительно так все и было, сестра моя. По дороге сюда нам пришлось ехать через площадь Трагуарского креста, так как Австрийская улица оказалась загороженной. На площади кого-то казнили. Осужденного должны были колесовать, а его сын, десятилетний мальчик, плакал и умолял королевского гражданского судью помиловать отца. Судья обошелся с ним очень грубо, и все бы ничего, но он собирался затоптать ребенка копытами своей лошади. Мадемуазель де Лиль, не выдержав, бросилась мальчишке на помощь и, разумеется, упрекнула этого монстра за его жестокость. Я увидела, что он и с ней собирается обойтись не лучше, конечно, мне пришлось вмешаться. Перед глазами вашего величества плачевный результат всей этой истории.
