слишком весело в последнее время, но и здесь можно жить в свое удовольствие.
В разговор вмешалась девушка лет двадцати, высокого роста, очень красивая, с великолепными белокурыми волосами и отличным цветом лица. Герцогиня Вандомская улыбнулась ей:
– Вы старше Сильви, мадемуазель де Отфор. И, уж конечно, более сведущи в житейских проблемах и жизни двора. Вы здесь как рыба в воде. Моей протеже нет еще и пятнадцати... Она желает только одного – как можно лучше служить королеве.
– В таком случае мы станем друзьями. Я охотно беру ее под свое покровительство и научу всему, что ей следует знать. Вам известна моя преданность ее величеству, – с некоторым нажимом добавила Мария де Отфор.
А потом, понизив голос почти до шепота, продолжила:
– Так как мадемуазель де Лиль жила в вашем доме, я бы очень удивилась, если бы она служила кардиналу. А королеве как никогда нужны преданные слуги. Когда король уйдет, я отведу ее в покои фрейлин. Вы же знаете, что у нас нет старшей фрейлины с тех пор, как госпожа де Монморанси ушла в монастырь. И я слежу за этим беспокойным батальоном. Эта милая девушка как раз та...
Сильви не услышала конца фразы. Потому что юная камер-фрау отвела герцогиню немного в сторону. Девушка не попыталась следовать за ними, а вместо этого стала рассматривать короля.
Людовика XIII нельзя было назвать красивым, но он обладал тем естественным величием, которое несет с собой корона. Высокий, тонкий, элегантно одетый, несмотря на то что он всегда предпочитал охотничий костюм или военный мундир. Длинное худое лицо с высоким умным лбом обрамляют черные волосы, ниспадающие на плечи и разделенные посередине пробором. Великолепные усы и бородка-эспаньолка, мясистые губы, черные глаза и крупный нос Бурбона. Такие лица часто встречались на полотнах Эль Греко.
Король отличался слабым здоровьем, несмотря на то что большую часть времени проводил верхом. Людовик XIII страдал хроническим энтеритом. Застенчивый с женщинами, он тем не менее обладал вполне независимым характером и не выносил ни малейшего покушения на свою власть. Правда, теперь король Франции полностью доверял кардиналу Ришелье, но только потому, что признал в нем человека с исключительными способностями к управлению государством. И так же, как и его министр, Людовик XIII мог быть безжалостным...
И все-таки, глядя на то, как его величество склонился к Луизе де Лафайет и нашептывает ей слова, явно чарующие его собеседницу, Сильви могла с уверенностью сказать, что этот человек может быть невероятно очаровательным, несмотря на то что выглядит несколько блекло на фоне окружающих его блестящих дворян. А тоненькая, несомненно, хорошенькая Луиза не шла ни в какое сравнение с блистательной мадемуазель де Шемеро. Сильви еще только предстояло узнать, что красавицу де Шемеро прозвали «прелестной мерзавкой» и она вполне оправдывала это прозвище. А прелестную мадемуазель де Отфор называли Авророй, и тоже совершенно заслуженно...
Когда Мария де Отфор вела Сильви в покои фрейлин, расположенные на первом этаже дворца, девушка со свойственной ей непосредственностью осмелилась спросить, совершенно позабыв все мудрые наставления госпожи герцогини:
– Как же так получается, что король занят мадемуазель де Лафайет, когда вокруг столько красивых дам?
– Очень просто, дорогая моя. Он ее любит, а особенно важно, что Луиза любит его. Ему не слишком часто выпадала такая удача...
– А как же королева?
– Они любили друг друга какое-то время, когда поженились. Лет двадцать тому назад. Потом они любили других, и он, и она. Но не делайте ошибки. Луиза де Лафайет не любовница короля. И я ею не была...
– Он вас тоже любил? Это меня совсем не удивляет. Вы так красивы!
Искренний комплимент всегда доставляет удовольствие. Мария де Отфор поблагодарила Сильви широкой улыбкой и взяла новенькую под руку:
– Да, но я его держала в ежовых рукавицах. И теперь я не уверена, не стал ли король меня ненавидеть. А все потому, что я слишком предана королеве. Это потрясающая женщина!
– А мадемуазель де Лафайет любит ее так же сильно?
– Меньше, чем короля. Но она чистая душа, гордая и немеркантильная, очень набожная. Луиза может любить короля всем сердцем, я в этом уверена, но никогда не согласится стать королевской фавориткой. Эта роль внушает ей ужас. Поговаривают, что мадемуазель де Лафайет может скоро оставить нас и удалиться в монастырь. Кардинал изо всех сил подталкивает ее к этому, а исповедник Луизы ему охотно помогает...
– Кардинал? А его-то каким боком это касается?
– Что вы, милая, очень даже касается. Разумеется, это он так считает. Луиза из знатной семьи из Оверни, и ее родственники совсем не ценят его высокопреосвященство, как ему бы хотелось. И все-таки монсеньор не отчаивался и пытался сделать Луизу своим соглядатаем при королеве. Она на это не пошла, и теперь Ришелье уговаривает ее уйти в монастырь, так как очень боится ее возрастающего влияния на короля. Эта девушка теперь могла бы помериться силами с самим кардиналом.
Сильви почувствовала, как от волнения у нее перехватило дыхание:
– А с вами кардинал тоже пытался договориться?
– Ах, когда король обратил на меня внимание? Конечно, но я не из тех, кого можно легко провести, и я дала Ришелье это понять. Если однажды король обратит внимание на вас, – добавила Мария, – вас ожидает то же самое, – и легонько дернула девушку за локон.
– Да хранит меня господь от этого! – воскликнула новенькая с выражением такого ужаса на лице, что ее спутница рассмеялась. – Но я могу быть спокойна. Я недостаточно красива...
– Вы очаровательный плод, правда, пока еще зеленый. Зрейте пока, а там посмотрим, что получится. Вот и ваша комната, – объявила Мария, открывая дверь маленькой спальни, где Жаннетта, приехавшая вместе с багажом, уже начала разбирать сундуки. – Сегодня ваш первый вечер здесь. Устраивайтесь и прежде всего приведите себя в порядок. Конечно, история, рассказанная герцогиней Вандомской, прелестна, но платье лучше сменить. Вы поужинаете у себя, но вас могут потребовать к ее величеству. Очень возможно, что я приду за вами, когда королева станет ложиться спать.
Мария повернулась, собираясь уйти, и Сильви вдруг показалось, что она унесет с собой весь свет этого холодного и печального дня. Мадемуазель де Лиль порывисто шагнула к ней:
– Я хотела поблагодарить вас. Вы так добры, что заботитесь о такой провинциалке, как я!
– Провинциалка? И это когда вы воспитывались в доме Вандомов? Попробуйте скажите герцогу де Бофору, что он провинциал. Я бы хотела при этом присутствовать, чтобы посмотреть на его реакцию!
Имя Франсуа, упомянутое вскользь, без всякой подготовки, заставило Сильви залиться ярким румянцем. Она смутилась, и это не укрылось от внимательного взгляда Марии де Отфор. Ее прекрасные брови удивленно взметнулись вверх, и она залилась смехом. Тонкими пальцами она приподняла подбородок Сильви и поймала убегающий взгляд:
– Держу пари, что вы влюблены в прекрасного Франсуа, малышка! Ничего удивительного, вы ведь выросли с ним рядом. И у него есть все, чтобы очаровать женщину. Он за вами уже ухаживал?
– О нет, сударыня! Я для него всего лишь маленькая девочка. А с тех пор как герцог вернулся из Голландии со своим братом и герцогом Сезаром, я его ни разу не видела. Со всеми этими дальними путешествиями, военными доблестями принц Мартигский слишком далек от маленькой сиротки, воспитанной из милости. Мне было четыре года, когда герцогиня Вандомская приняла меня после смерти моих родителей и пожара в нашем замке. Она оставила меня у себя в доме. Другая на ее месте отдала бы меня в монастырь... И я была бы очень несчастна.
– Можно любить господа и при этом не гореть желанием пополнить ряды его невест. Я лично придерживаюсь такого мнения. Но вернемся к герцогу де Бофору. Здесь у вас будет достаточно возможностей встречаться с ним.
Прекрасные ореховые глаза радостно заблестели:
– Он часто здесь бывает?
– Очень часто. Как вы только что узнали, наш герцог – любимец дам. Да и ее величеству очень
