– Может быть, но ты лучше объяснил бы, из-за чего весь этот шум.
В разговор вмешалась дородная кумушка, румяная, как корзина с розами, и одетая в нарядное выходное платье торговки с Крытого рынка:
– Да это все из-за господина советника Брусселя, которого Мазарини приказал арестовать у него дома и посадить в тюрьму. Такого хорошего человека! Отца несчастного народа! А за что его в тюрьму? Нет, вы послушайте меня! Все из-за того, что господин Бруссель пытается не дать Мазарини вытянуть из нас эти налоги – последние гроши. Вот мы сами и займемся этим делом, а вам, госпожа герцогиня, лучше вернуться на улицу Кенкампуа.
– Вы знаете меня?
– Нет, но ваши люди берут у меня овощи, потому я и знаю, где вы живете, – объяснила торговка. – А меня зовут госпожа Пакетт, рада вам служить!
– Очень польщена, – улыбнулась Сильви, – но летом я обычно живу в Конфлане, куда очень хотела бы проехать к моей маленькой дочери.
Госпожа Пакетт бесцеремонно оперлась на дверцу кареты.
– Сегодня вечером туда ехать и думать нечего, госпожа герцогиня. Тут заваривается каша, и через час в Париже будет жарко. Мы послали наших людей ко всем воротам, чтобы задержать кареты с арестованными... Ведь Брусселя везут в Сен-Жермен, а Бланмениля отправляют в Венсенн. Поэтому мы и займемся тем, чтобы Мазарини отдал нам их, да поскорее! Так что поверьте мне и спокойно поезжайте на улицу Кенкампуа! Если хотите, я вас провожу, чтобы ничего не случилось.
– Черт возьми! Да вы знатная особа! – усмехнулся Грегуар.
– Ну да, толстяк, и мои друзья сидят повыше, чем ты на своем насесте, будь уверен! Ты, верно, слышал о его светлости герцоге де Бофоре? Так знай, я подчиняюсь только ему! И надо признать, он красавец мужчина! – со вздохом прибавила она.
Парень, восхищавшийся красотой Сильви, ткнул рыночную торговку локтем в бок.
– Вы слишком много болтаете, госпожа Пакетт! Разве вам неизвестно, что никто не знает, где он? И потом, ни к чему выкрикивать его имя на всех перекрестках! Никогда не знаешь, кто вас услышит.
– Да ладно тебе, сопляк! Вздумал меня учить, а я сама кого хочешь обучу такому!..
Сильви сгорала от желания побольше узнать о том, какие отношения связывают Франсуа с торговкой овощами, но молодой верзила решительно взял все в свои руки.
– Ну что, значит, едем на улицу Кенкампуа?
– Нет. Мы едем на улицу Турнель, если не возражаете.
– Нисколько!
И встав между первой парой лошадей, он взял их под уздцы и повел карету сквозь толпу. Выйдя на свободное место, он отвесил Сильви такой низкий поклон, что почти уткнулся носом в ее колени; потом, выпрямившись, послал воздушный поцелуй.
– Вот вы и свободны, госпожа герцогиня! До скорого свидания, надеюсь, я в жизни не видел такой милой герцогини, как вы!
Сказав это, он побежал назад, тогда как польщенная Сильви звонко засмеялась. К сожалению, у дома крестного Сильви пришлось ждать довольно долго, пока ей открыли, и она узнала, что в доме осталась только Николь Ардуэн. Утром сам шевалье и Корантен уехали в Ане по просьбе госпожи де Вандом. Поэтому Николь воспользовалась этим, чтобы устроить большую уборку. Несмотря на радушный прием, Сильви сразу поняла, что будет в доме помехой.
– Когда крестный вернется, скажите ему, что я жду его в Конфлане, – сказала она. – Он давно мне обещает, но так и не едет.
Эти слова вовсе не были упреком. Сильви понимала, что после заключения в тюрьму Франсуа Персеваль отдавал всего себя гонимому семейству Вандомов. Кроме того, время и обстоятельства теснее укрепили узы дружбы, которые связывали шевалье с его другом Теофрастом Ренодо. Он переживал сейчас не лучшие времена: Ренодо преследовали и новый режим, и его собственные сыновья, грозившие отобрать у него руководство «Газетт де Франс»...
– Он приедет... Обещаю вам, непременно приедет! – заверила ее Николь с поклоном.
Задерживаться дольше не было необходимости, и Сильви пришлось вернуться на улицу Кенкампуа.
12. Шаги в саду
Возвратившись домой, Сильви почувствовала себя вполне успокоенной. Дом казался тихой гаванью, островом, на котором не ощущалась начинавшаяся на море буря. Правда, среди прислуги чувствовалось какое-то волнение, но строгий дворецкий Беркен и его супруга экономка Жавотт вполне справлялись с лакеями и горничными, поддерживая порядок. Они отрядили лакея и поваренка, чтобы не быть захваченными врасплох в случае возможного мятежа.
Весь день было жарко, но с наступлением сумерек над городом поползли грозовые облака. Сильви, с удовольствием освежившись в ванне, сменила парадное платье на белый, украшенный кружевами батистовый халат. Есть она не хотела, поэтому, слегка перекусив, отослала горничных, сказав, что больше не нуждается в их услугах и ко сну приготовится сама. После этого Сильви спустилась в сад, намереваясь пробыть там как можно дольше, если только ее не выгонит оттуда гроза...
Но гроза никак не желала разражаться, а необычный шум, как оказалось, шел отнюдь не с небес: казалось, он доносился из-под земли, как будто все жители Парижа одновременно занялись строительством, что и создавало в ночи какие-то странные звуки. Сегодня вечером танцев не устраивали, и Сильви, углубившись в заросли, увидела безмолвный соседний дом. От вида темных окон ей стало даже легче: она уже не столь сильно ощущала какую-то вину и, укрывшись в увитой розами беседке, могла без угрызений совести наслаждаться прохладой сада, заботливо политого слугами перед заходом солнца. Это одиночество вдали от домашней суеты – в доме готовились ко сну – очень ее успокаивало. Это одиночество было так приятно, что Сильви даже задремала, когда на соседней церкви святого Жиля часы пробили десять...
Внезапные звуки шагов вернули ее к реальности. По ту сторону стены кто-то осторожно шел – шаги были едва слышны.
Сначала Сильви замерла на месте, потом бесшумно встала, прислушиваясь, и подумала о госпоже де Монбазон, но шелест шелкового платья не сопровождал звуки шагов, которые вдруг ненадолго замерли. Тут Сильви поняла, что это мужчина и что он остановился у самой стены, – Сильви услышала характерные звуки, сменившиеся запахом табака: незнакомец остановился раскурить трубку. Сильви подумала, что это мог быть сторож особняка, который решил осмотреть сад, и снова опустилась на скамью. Но ненадолго; теперь мужчина перелезал через осыпавшуюся стену, после чего невозмутимо пошел дальше, словно и не находился в чужом владении. Визитер вел себя странно – Сильви услышала, как он принялся насвистывать. Это уже было слишком, и Сильви вышла из беседки в ту секунду, когда незнакомец намеревался туда зайти. Сильви едва сдержала крик: перед ней стоял Франсуа!
Первым заговорил Франсуа: от волнения, что она видит перед собой Бофора, у молодой женщины перехватило горло.
– Сильви?! Но что вы здесь делаете?
Неуместность этого вопроса сразу привела Сильви в чувство.
– Более уместного вопроса у вас нет? Каждый раз, когда мы встречаемся, вы спрашиваете, что я делаю? Не кажется ли вам, что этой ночью я должна спрашивать вас, что вы делаете у меня в доме?
В ответ Франсуа улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами:
– Вы правы. Простите меня! Мое оправдание в том, что я не знал о вашем присутствии. Я считал, что лето вы проводите в Конфлане.
– Это не оправдание. По-моему, у вас здесь собственный сад. Почему же вы не гуляете там?
– Ваш сад намного красивее! Мой напоминает саванну, а если учесть, что я скрываюсь, то едва ли могу призвать садовников, чтобы привести его в порядок. Поэтому у меня вошло в привычку проводить здесь каждую ночь какое-то время, чтобы подышать ароматом ваших роз. Неужели это столь серьезная провинность?
Сильви почувствовала себя обиженной. Значит, он искал у нее только еще одно удовольствие, дополнительное удобство? В ее голосе прозвучали более жесткие нотки:
– Нет, при условии, что так ведут себя с друзьями, но я не заметила, чтобы мы ими были. В нашу последнюю встречу...
