Но всякий раз что-то мешало девушке, и она успокаивала себя тем, что здесь, в Венгрии, все-таки лучше, чем в турецком гареме. Она была среди христиан, и одно это успокаивало ее.
Возвращаясь домой, Фьора сразу же отправлялась на кухню, где училась стряпать и, надо сказать, не без успеха.
Кресченция постоянно хвалила ее.
В один теплый солнечный день Фьора возилась на кухне, слушая старинную венгерскую песню, которую пела Кресченция. Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге показался Ференц Хорват.
Помощник сегедского воеводы, увидев Фьору, немного смутился. Последнее время он был занят делами и редко появлялся в доме Жигмонда. Однако всякий раз, глядя на Фьору, он краснел, из чего можно было сделать неопровержимый вывод о том, что эта девушка ему нравится.
За последнее время Хорват заметно изменился. Он посерьезнел и все чаще заводил разговоры о том, что надо бы жениться, завести дом, детей. В городе говорили, что Ференц, наверное, влюбился.
– Спаси, господь,– сказал он.
Кресченция, которая считала Хорвата неплохой парой для своей дочери, тут же вскочила и начала суетиться.
– О, господин Хорват, что же вы не прошли в зал? Здесь, на кухне, не удобно принимать таких гостей, как вы.
– Вообще-то, я хотел навестить Марию,– уклончиво ответил Ференц.
– Мария отправилась в гости к нашим родственникам в Арпаде,– пояснила Кресченция.– Мы остались вдвоем с прислугой. Господин Хорват, пойдемте в зал.
Но Ференц, беспечно махнув рукой, уже присел за стол.
– Не надо церемоний, матушка Кресченция. Я ведь не принц королевской крови. Могу и здесь посидеть. Все это пустяки.
Бросив беглый взгляд на Фьору, которая возилась с Посудой, Хорват сказал:
– Не угостите ли вы меня чем-нибудь вкусненьким, матушка Кресченция? Я-то вроде бы и не голоден, да не отказался бы пожевать чего-нибудь.
Госпожа Жигмонд тут же начала кивать.
– Конечно, конечно, сейчас Фьора приготовит что-нибудь на скорую руку.
Хорват улыбнулся.
– Фьора... Какое странное имя. Кресченция добродушно махнула рукой.
– То ли греческое, то ли турецкое, не знаю. Мы ведь с ней толком и поговорить не можем. Она только сейчас стала немного понимать по-венгерски. А раньше и вовсе ни бельмеса не смыслила.
Пока Фьора возилась с посудой, Хорват неотрывно следил за ней взглядом.
– У нее красивое платье,– сказал он.– Я раньше этого не замечал.
Фьора поняла, что речь идет о ней, и прикусила губу. Это было у нее в крови – когда ее разглядывал какой-нибудь мужчина, она испытывала неловкость.
На кухне стояла полная тишина, нарушаемая лишь звоном посуды. Хорват молчал и без тени смущения разглядывал Фьору с ног до головы. Заметив на себе слегка удивленный взгляд Кресченции, Ференц неожиданно поднялся из-за стола.
– Пожалуй, я пойду. Зайду на днях, когда вернется Мария. Храни господь ваш дом.
Когда он откланялся и вышел за порог, Кресченция мечтательно сказала:
– Какой жених для моей дочери. По нему ведь все молодые девушки в нашем городе сохнут. Такой молодой, а уже помощник воеводы. Потом, глядишь, и в Буду переберется. Для Марии это не мужчина, а просто находка. Надо будет на следующей неделе пригласить в гости его и Тамаша. Это два самых лучших жениха в Сегеде. Мария ведь до сих пор не знает, кого из них выбрать. Вот пусть они себя и покажут.
Кресченция сдержала обещание и пригласила Ференца Хорвата и Тамаша Запольяи к себе в гости.
Фьора приготовила для гостей несколько блюд, но в обеденном зале не появлялась. Этот вечер принадлежал Марии. Так, по крайней мере, задумала ее мать, Кресченция.
Мария, правда, была хороша. Она шутила, смеялась, рассказывала какие-то глупости, но Кресченция, которая сидела рядом с ней, с тревогой отмечала, что и Ференц, и Тамаш выглядят излишне серьезными.
Наконец, Запольяи спросил:
– А где это Фьора? Почему ее не видно? Мария тут же засмеялась и махнула рукой.
– Ох, эта Фьора, она такая забавная. Знаете, она уже вполне прилично понимает наш язык. Правда, разговаривает с большим трудом. А иногда она меня так смешит, так смешит.
Тамаш пожал плечами.
– Что же в ней смешного?
– Ну, например, она очень любит украшать мое платье вышивкой. У вас еще будет возможность увидеть это. Не знаю, где она выросла, но у нас такое не принято.
Тамаш пожал плечами.
– Разве над этим можно смеяться?
