– Сделаем все что угодно. Рассчитывай на нас. Только вот еще… – Он осекся, и пальцы снова забарабанили по обложке книги. Давину снова пришлось сражаться с самим собой, и снова победа далась ему нелегко. – Эйдан, придется тебе уговорить Нарима насчет драконов… Он что-то выискивал в Ниен'хак… А я…
На крыльце лавки послышались шаги, в дверь тихонько постучали, и Давин смолк и вскочил, чтобы открыть, но прежде сунул мне книгу, заложив страницу лоскутком.
– Ой, Келлс! Я думал, ты до рассвета не появишься, – сказал Давин вошедшему элиму. – Что-то случилось?
– Плащ возьму, – отозвался вошедший, окинув меня любопытным взглядом. – В этом проклятом Абертене даже летом зябко.
Книга уже оказалась у меня за поясом под мятой рубахой. Давин представил меня – сказал, что я Говорящий с драконами, – и предложил принести сидра из Мервилова бочонка.
– Спасибо, лучше пойду еще посплю. А с Наримом я поговорю, честное слово.
Я побрел к себе в комнату, сел на тюфяк и вытащил книгу. Давин оставил закладку на чем-то вроде карты, подписанной «Ниен'хак», а дальше шли разные перечни: список элимских имен, какое-то снаряжение – тачки, молотки, лопаты, – потом названия, среди них Валлиор, Камартан и Аберсвиль, причем против каждого названия стояла цифра. Я ничего не понял. В сумраке бисерный почерк разобрать было очень трудно, так что я засунул книгу под ворох одеял. Сначала надо заняться исполнением собственных замыслов.
Целый час я лежал, глядя в потолок и подбирая слова. Надо было убедить каждого из трех адресатов. В конце концов сочиненное начало мне нравиться, и я отправился в поход за пером, бумагой и свечкой.
Я провел в кладовке Мервила полчаса, весь извелся, а нацарапать сумел всего две почти неразборчивые записки. Одна предназначалась Девлину – я молил его встретиться со мной наедине у гондарской границы на закате через два дня, считая с нынешнего. Я напомнил ему, что когда-то он обещал оказать любую помощь в пределах его власти, и как мог постарался заверить в чистоте своих намерений. Попрошу Давина отнести это моему кузену.
Вторую записку я написал для Лары. Я не хотел снова смотреть в лицо смерти, не оставив никакого свидетельства того, чем Лара была для меня. Складывая бумагу, я представлял себе, как сильные ловкие пальцы развернут ее, как ясные синие глаза будут ее читать… У меня даже чуть-чуть заныло под ребрами, там, куда она меня ударила. Это письмо я доверю Тарвилу – он расторопен и упрям. Пусть найдет родича или друга, который проберется к Ларе. Пусть она прочтет это, если еще жива и дышит. Пока что обе записки я сунул в карман.
Третье послание доставить будет потруднее. Я сел на земляной пол каморки рядом с кухней, среди репы и лука, свисающих с потолка колбас и мешков с мукой, прикрыл глаза и отогнал мир подальше. Всеми силами, всем своим мастерством я призвал Роэлана. К моему изумлению, я услышал его голос едва ли не сразу – словно он сидел на полке у меня над головой и ждал моего зова.
Обсуждать географию с драконом – еще то занятие. Я не был в Гондаре двадцать лет. От попыток описать все, что я помнил, с высоты птичьего полета, у меня чуть ум за разум не зашел. Создав множество образов и подобрав множество разных слов, я понял, что Роэлан еще не освободил своих гондарских братьев и сестер, – это успокоило меня, потому что значило, что Донал, скорее всего, еще жив. Когда мы это выяснили, стало куда легче. Роэлан разыщет человека, которого держат в плену его сородичи, и «осторожно принесет его на гладкий скругленный холм близ ревущей воды» – на За'Фидиэль на гондарской границе, лигах в трех от лагеря Девлина.
– Брат мой, я не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности, – сказал я, постаравшись выразить страх за него, и благодарность, и призыв к осторожности. – Я бы никогда об этом не попросил…
Ты и в аду служил мне верно, помню, -
Теперь же мне помочь тебе позволь.
Мы связаны с тобою неразрывно…
– О, если бы я мог петь для тебя… – Едва я произнес эти слова, как Роэлан исчез, а я скорчился на земляном полу, дрожа от одолевающей меня драконьей мощи.
– Ну вот, это случилось. – Голос раздался совсем рядом, куда ближе, чем голос Роэлана. – Вы снова обрели свое сердце, а ваш дракон обрел свое. Я же говорил, что так оно и будет.
– Нарим…
– Вы хоть знаете, что горите, когда разговариваете с ним? Поговорили бы еще – и Мервиловы репки спеклись бы. В темноте очень красиво. – Элим стоял, прислонясь к косяку и еле сдерживая недобрый смех.
– Драконы не тронут элимов.
– Откуда вы знаете?
– А откуда вы знаете, что хотите спать, или что надвигается буря, или что Давину беспокойно и страшно? Жаль, что не могу объяснить это более внятно, не могу просто показать… Драконы не знают жажды мести. Они никогда ни за что не тронут элима. И я тоже.
Нарим, кажется, совладал с собой. Он то взглядывал мне в лицо, то снова отводил глаза, беспокойно вертя в пальцах какую-то вещицу, которую вытащил из кармана.
– Ах вот оно что. Выходит, что вы не то чтобы оказались неспособны приказывать драконам, а попросту не пожелали этого делать. Потому что узнали нечто о том, что случилось в далеком прошлом и что показалось вам ужасным.
– Вовсе нет. Я рассказал Давину и Тарвилу правду. Это единение… это таинство… клянусь, я знаю о его сущности не больше, чем о том, почему луна не падает с неба и из чего она сделана. Я не знаю, во что я превратился, но зато твердо знаю, чем я не стал. Я вам не живой кровавик. Я не могу приказывать дракону.
– Даже ради Лары? Вы же знаете, что они…
