выпущенные наугад, только отрикошетили от стен, не причинив ему ни малейшего вреда. Спустя несколько секунд все закончилось. Только валяющийся фонарь упрямо бил в темный от застарелой копоти потолок. Влад уже начал подумывать, не сменить ли позицию, но в коридоре снова прозвучали торопливые шаги и на стенах заплясали лучи фонарей. Вскинув автомат, Влад прикинул: в магазине осталось не более пятнадцати – шестнадцати патронов. Значит, нужно бить наверняка.
Фонарей оказалось слишком много. Влад, понимая, что противника необходимо хотя бы остановить, выпустил довольно длинную очередь. В ответ засверкали вспышки выстрелов. От грохота заложило уши. Влад стрелял, стреляли по нему. Пороховой дым стелился по пронизанному пулями коридору. Искры от рикошетов отвлекали, не позволяя стрелять предельно точно. Вдруг ярчайшая вспышка, а за ней оглушительный грохот вдавили Влада в стену.
Несколько долгих мгновений ничего не происходило, не было даже боли, только ощущение давящей пустоты. Чуть позже, когда чувства начали возвращаться, Влад услышал впереди зловещее потрескивание. Он сразу понял, что произошло. Кто-то бросил гранату. Взрыв в ограниченном пространстве разбросал всех по коридору, но самое страшное – не выдержала древняя кладка свода, и теперь он трещал, проседая под многотонной тяжестью. Как раз там, наверху, работала техника, строился очередной показушный шедевр в виде никому не нужного ледового дворца. Нарушенная структура, котлованы, вбиваемые сваи и прочая лабуда оказывали страшное давление на перекрытия. И вот результат. Звонко грохнулся первый кирпич, за ним чуть погодя второй, а дальше… свод обрушился, пропуская в подземный ход перемешанный с валунами и галькой песок.
Влад закашлялся от повисшей в воздухе пыли. Нащупав за поясом фонарь, уверенно включил его. В том, что он отрезан от нападавших, сомневаться не приходилось. Взрывом их разметало в противоположные стороны, а завал создал непреодолимую преграду. Теперь, оставшись в полном одиночестве, первым делом нужно определиться и попробовать отыскать выход из создавшегося положения. Паники не было. Только злость на совершенно дурацкие действия боевиков Слона.
Не осевшие пылинки еще кружились в луче света, когда Влад увидел, что он не один. Из-под груды камней и песка пытался выбраться какой-то человек. Перебросив фонарь в левую руку, Влад вытащил из кобуры пистолет. Их разделяло не более десяти метров. Уверенного, твердо стоящего на ногах Влада и полураздавленного, безоружного, судорожно пытающегося выкарабкаться из каменного плена Слона. Первое желание – просто пристрелить соперника – Влад подавил, но и помогать вылезти из-под завала не спешил. Остановился в двух шагах, сунул пистолет за пояс, не торопясь достал сигареты, закурил. И, вновь взяв в руку пистолет, чуть склонил голову, внимательно наблюдая за действиями врага.
– Вьюн, я знаю, что это ты. Помоги! – взмолился Слон.
– А зачем? Мне так спокойнее. Ты тихонько лежишь, я спокойно ухожу. В чем проблема?
– Вьюн, ты не сможешь оставить меня одного!
– Назови мне хотя бы две причины, почему я не смогу этого сделать? Из чувства сострадания? Тогда проще и дешевле тебя пристрелить. Разве не так? Ты привел своих братков с единственной целью – убить меня. Почему я должен быть милосердным к тебе? По-видимому, ты что-то путаешь. В этом городе нет места для нас двоих, и ты прекрасно об этом знаешь.
Слон дернулся, пытаясь вырваться из-под груды песка и камней, но движение вызвало новый обвал, теперь на поверхности остались лишь голова и руки. Влад выключил фонарь, и кромешная тьма навалилась на них. Слышно было лишь сдавленное сиплое дыхание Слона, который пытался осторожно, чтобы не вызвать новый оползень, откопать себя. Влад посидел немного, давая глазам привыкнуть к темноте, шумно втянул в себя воздух, словно принюхиваясь, и, придерживаясь рукой за стену, пошел прочь от места, где все еще пытался выкарабкаться на свободу вечный враг. Оттолкнув ногой бесполезный автомат, он уверенно уходил все дальше и дальше. Оставалась самая малость – забрать деньги и попытаться выбраться на поверхность, отыскав другой выход. Путь к камере со скелетом был навсегда отрезан.
Всю ночь Лара не сомкнула глаз. Когда первые лучи солнца озарили верхушки яблонь в саду, она, тщательно упаковав свои сокровища, заперла их в сейф, привязала к ключу веревку, надела его на шею и начала собираться на работу. Это были очень странные сборы. Покопавшись в шкафу, как обычно, убедившись, что надеть абсолютно нечего, Лара, наконец, выбрала именно то, что более всего подходило под ее сегодняшнее настроение. Расшвыряв блузки, она натянула тонкую полупрозрачную маечку, которую обычно надевала под шелковую блузу, чтобы не просвечивал лифчик. Покрутилась перед зеркалом, недолго раздумывая, взяла легкую юбку. Прикинув ее к телу, недовольно поморщилась. Цвет явно не тот. Хотя! Несколько движений ножницами – и верхнее полотнище юбки исчезло, зато в руках осталась тончайшая подкладка. Надев ее, Лара расстроилась. Застежка с поясом и «молнией» остались на верхней юбке. Не беда, можно использовать пояс. Он отыскался тут же: широкий, лакированный, с роскошной блестящей «золотой» пряжкой. С туфлями тоже не было проблем. Беленькие, изящные, а то, что без каблуков, так это не беда. Все забывала в свое время отнести в ремонт, а теперь пригодились! Теперь украшения! Жаль, что серьги можно надеть только одни, зато самые крупные, с таинственно мерцающими туманными овальными камнями.
Широкий пластмассовый браслет, последняя вещь, оставшаяся от сестры, тонкая золотая цепочка с древним медальоном, тем самым, который красовался когда-то на точеной шейке девушки со старинной фотографии.
Придя в УВД, Лара, не обращая внимания на изумленные взгляды коллег, торжественно прошествовала в свой кабинет. «Подумаешь, шушукаются! Да они ничего не понимают, примитивные скоты! Они ведь даже не догадываются, кто я!» – думала она, ставя неизменный портфель на рабочий стол.
– Здравствуйте, Ларочка! У вас что-то случилось? – участливо поинтересовалась пожилая сотрудница, опасливо поглядывая на дверь.
– Что вы! У меня все замечательно! Завтра уезжаю в родовое поместье, в Швейцарию. Утром самолет. Мне звонил дворецкий, утверждает, что необходимо мое присутствие.
– Простите, куда? – переспросила сотрудница.
– К себе, домой! Представляете, они совершенно не могут без меня вести дела! Такой неурожай на полях! Придется уволить всех, набрать новых людей. Эти павианы такие ленивые! Совершенно не умеют ухаживать за цветами, а ведь они – главное мое богатство. Вы ведь в курсе, я выращиваю тюльпаны? Именно мое поместье является родиной тюльпанов.
– Да, конечно, Ларочка! Я сейчас вернусь! Можно? – осторожно, стараясь не повышать голоса, говорила женщина, пятясь к двери.
– Велите принести мне шампанского, сейчас самое время для шампанского! – сказала вслед ей Лара и, откинувшись на спинку стула, забросила ногу на ногу.
Майор Власенко, начальник райотдела, вошел стремительно, словно материализовался в кабинете экспертов. На ходу подхватив стул, поставил его напротив задумчиво улыбающейся Лары. Сел, внимательно посмотрел на сотрудницу, осторожно, стараясь не раздражать, спросил:
– Лариса Антоновна, как вы себя чувствуете?
– Превосходно, но вы могли бы вести себя в присутствии дамы более учтиво! – заносчиво ответила Крушинская и отвернулась.
– Простите, не понял? – переспросил Власенко.
– Как вы смеете сидеть в моем присутствии?! – воскликнула Лара, вскакивая. Выбившаяся из-под пояса подкладка сползла, открывая бедра, но Лара не замечала ничего. – Вы обязаны стоять и слушать меня, почтенно склонив голову. Вы что, забыли, с кем вы разговариваете? Немедленно встаньте, и впредь не забывайте, что перед вами герцогиня Гальская!
– Вы не шутите, Лариса Антоновна?
– Какая я вам Лариса! Обращайтесь ко мне в соответствии с титулом!
– Я все понял, ваше сиятельство. Только позвольте обратить ваше внимание на то, что герцогине не пристало выходить из дома почти голой.
– Не смейте так со мной разговаривать, извольте убраться!
Власенко чуть повернул голову к двери и кивнул дежурному, замершему у порога:
– Вызывайте бригаду. И еще, направьте двоих сотрудников к ней домой. Нужно связаться с ее родными. Вот ведь как бывает с нашей работой, не выдержал разум женщины. Да тут и у мужика крыша может поехать в любой момент – едва ли не каждый день с трупами общаться!
